КГБ в смокинге. Книга 1 - Мальцева Валентина - Страница 34

— Юрий Владимирович, у меня есть одна идея.

— Ну? — буркнул Андропов, по-прежнему не глядя на него.

— Вероятность того, что Кошта сорвет наши планы, можно свести до минимума.

— Тем не менее ты ее допускаешь?

— Да, — твердо ответил Матвей, прекрасно знавший, что больше всего Андропов ценит в своих сотрудниках последовательность. — Но, мне кажется, я знаю, как подстраховаться. Если исходить из того, что у Кошты могут возникнуть капитулянтские мысли, необходимо сделать так, чтобы он постоянно чувствовал наше присутствие и понял, что мы следим за каждым его шагом. Это сразу избавит его от вредных эмоций.

— Что же ты предлагаешь? Отрядить на слежку за Коштой всю нашу колумбийскую агентуру и заодно провалить ее?

— А при чем здесь наши люди? Насколько мне известно, в одной только Боготе насчитывается не меньше тридцати частных детективных контор. Допустим, кто-то из наших тамошних осведомителей обратится в такую контору с просьбой понаблюдать пару недель за перемещениями уважаемого конгрессмена, которого клиент подозревает в любовной связи со своей женой. Ситуация для Латинской Америки самая заурядная. Но Кошта, после встречи с нами в аэропорту, воспримет такую слежку совершенно однозначно.

— А с чего ты взял, что он почувствует наблюдение?

— А наш человек обратится к халтурщикам, к любителям, которые только выдают себя за профессионалов. Я имею некоторое представление об их методах работы. Можете не сомневаться, Юрий Владимирович, Кошта заметит слежку с первых же часов.

— А если он возьмет за грудки этого топтуна-неумеху и спросит, по какому праву тот следит за ним?

— Во-первых, скорее всего не возьмет — побоится скандала. А во-вторых, если и возьмет, топтун ему ответит правду: заказчик-де подозревает уважаемого конгрессмена в любовной связи с его супругой. И чем глупее, чем нереальней будет выглядеть такая мотивировка, тем убедительнее покажется Коште наш контроль за его перемещениями и поступками. Разве не так, Юрий Владимирович?

Какое-то время Андропов молчал. Потом, по-прежнему глядя в потолок, бросил:

— Сегодня же свяжись с Боготой. Дай необходимые инструкции. И держи все это на контроле. Лично. В случае чего меня информировать немедленно. Можешь идти.

25

Буэнос-Айрес. Гостиница «Плаза»

4 декабря 1977 года

Утром, словно по привычке, заиграл мой музыкальный телефон.

— Да… — хрипло выдохнула я, нащупав после пятого звонка прохладную трубку.

— Сеньора Мальцефф? — голос был мужской, высокий, непрокуренный.

— Сеньора Мальцефф умер, — я все еще продолжала спать. — Похороны после обеда.

Я положила трубку и уткнулась головой в теплую подушку, надеясь, что увижу продолжение прекрасного сна, прерванного на самом интересном месте: Витяня Мишин, в исподнем и с завязанными французским галстуком глазами, стоит у кирпичной стены, испещренной матерными выражениями, под барабанную дробь, дружное клацанье винтовочных затворов и голос Левитана: «Именем Аргентинской Советской Социалистической республики…»

Так часто бывало: мне удавалось уцепиться за обрывок прерванного сна и восстановить плавный ход сюжета. Вот и сейчас, в полудреме, я вновь увидела Мишина. Он был бледен, барабанный бой нарастал, голос Левитана чеканил: «Нашими доблестными войсками оставлен город Манчестер…» Витяня вдруг сорвал галстук с глаз и закричал: «Я не крал этих салфеток со стола! Ну почему вы мне не верите?!» А кто-то невидимый скомандовал: «Пли!» Но вместо ружейного залпа раздалось какое-то жалкое мурлыкание. Потом еще раз. И еще…

Звонил телефон.

— Да! — прохрипела я, понимая, что досмотреть этот прекрасный сон мне уже не дадут.

— Простите, сеньора Мальцефф, — сказал прежний голос. — Я посмотрел в испано-русский словарь и, простите еще раз, ничего не понял.

— Кто это?

— Сержант Хорхе Вальдес, центральный полицейский участок Буэнос-Айреса. Помните, вчера…

— Помню! Что вам надо?

— Комиссар Геретс…

— Здесь нет комиссара Геретса. Я не сплю с мужчинами, рост которых ниже метра шестидесяти! Вопросы есть?

— Нет. То есть да. Вы не так поняли меня, сеньора… — Хорхе, судя по всему, находился в состоянии максимального умственного напряжения. — Комиссар Геретс попросил передать, что хочет встретиться с вами. Если, конечно, сеньора не возражает.

— Сеньора возражает, протестует и негодует! — прорычала я. — Мне не о чем говорить с вашим комиссаром! И вообще, по какому праву вы будите меня ни свет ни заря?

— Простите, сеньора…

У меня вдруг мелькнула мысль. Короткая, авантюрная и какая-то обжигающая. Я даже поежилась.

— Алло, Хорхе!

— Да, я слушаю вас, сеньора.

— Где именно он собирался беседовать со мной?

— Где вам будет удобно, сеньора.

Я взглянула на часы: семь с минутами. Доклады на симпозиуме начинаются в десять, ну, в десять тридцать. Времени для встречи с комиссаром предостаточно. Но как ее устроить, если за каждым моим шагом следят? Надо было быть совсем уж дурой, чтобы после всего случившегося рассчитывать на свободу передвижения. Я вспомнила «жучок» на отвороте мишинского пиджака. А если и телефон мой прослушивается, тогда что? От этой мысли мне стало совсем плохо.

— Алло, сеньора! — голос Хорхе стал тревожным. — Что с вами? Вы меня слышите? Алло?

— Откуда вы знаете русский, Хорхе?

Я спрашивала просто так, выгадывая время. Осенившая меня идея представлялась все более перспективной. Но для ее реализации мне действительно надо было встретиться с Геретсом. Причем так, чтобы Витяня со всеми его шпионскими уловками об этом не узнал.

— О, сеньора, это довольно длинная история… Дело в том…

— А коротко вы ее изложить не можете?

— Моя мама родом из Белоруссии.

— Да что вы говорите! А папа?

— Папа из Польши. До войны он жил в Белостоке, а потом, в 1939-м, когда…

— Ясно, Хорхе, историю мне преподавали в университете. А на каком языке ваши родители разговаривали дома?

— На польском и… — Хорхе замялся.

— И?

— И на идиш.

— Так вы еврей, Хорхе? — мгновенно перешла я на идиш.

— Как, и вы тоже, сеньора? — почему-то на испанском отозвался полицейский. В голосе Хорхе сквозило такое изумление, словно я призналась, что прихожусь ему родной сестрой.

— Не волнуйся, Хорхе, ради Бога! Быстро скажи своей соотечественнице: ты говоришь на идиш?

— Абисалэ…

— Прелестно!.. — я стремительно прокручивала варианты. Будем исходить из худшего: мой телефон прослушивается. Я дала бы голову наотрез, что Витяня идиша не знает. То есть вообще-то рисковать головой не стоило, на это и покойный Гескин намекал, но овчинка все же заслуживала выделки. Даже если они поймут, что я о чем-то договорилась с Хорхе, им понадобится время, чтобы найти своего, кумекающего на идиш, тот должен прослушать кассету, потом перевести… Стало быть, лишних полчасика в моем распоряжении оставалось. А больше мне и не надо было…

— Вот что, Хорхе, — сказала я на идиш, стараясь произносить слова раздельно и четко. — Ты должен понять то, что я сейчас скажу. Если что-нибудь покажется непонятно, останови меня и я повторю другими словами. Тебе ясно, Хорхе?

— Да, сеньора.

— Тогда скажи своему хозяину, что…

— Простите, сеньора…

— Ты что-то не понял?

— Да, сеньора.

— Ты не понял, что значит «хозяин»?

— Да, сеньора.

— Скажи своему другу…

— Какому, сеньора?

— Хорхе, ты очень тупой мальчик.

— Да, я знаю, сеньора. Моя мама часто говорит то же самое.

— Твоя мама — умная женщина… — я на секунду задумалась. — Ты знаешь, кто хотел со мной побеседовать?

— Да, сеньора.

— Так вот, скажи этому человеку, что я согласна.

— A-а! Теперь понял.

— Слава Богу! Я буду готова через двадцать минут. Но я хочу, чтобы меня никто не увидел. Понимаешь?

— Не совсем, сеньора.

— О господи!..

— Вы кого-то боитесь, сеньора?