Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

КГБ в смокинге. Книга 1 - Мальцева Валентина - Страница 17


17
Изменить размер шрифта:

— Стоило мне на минуту вздремнуть, как вы вновь окунулись в свои проблемы… — Гескин потянулся и взглянул на свой «Роллекс». — Через три часа приземляемся.

— Вы часто летаете, барон?

— Всю жизнь.

— И ни разу ваш самолет не терпел аварию при посадке?

— Какие странные мысли, Валя! Нет, конечно.

— К сожалению, мой тоже…

14

Буэнос-Айрес. Гостиница «Плаза»

2 декабря 1977 года

Гостиница «Плаза», куда нас с бароном привез на оливковом «мерседесе» один из распорядителей симпозиума, располагалась на авениде Флорида, в самом центре Буэнос-Айреса.

— Открытие — завтра в десять, — сказал на прощанье распорядитель, молодой симпатичный парень с алым тюльпаном в петлице приталенного зеленого пиджака. — В «Плазе» живут практически все участники симпозиума. Автобус будет подан в половине десятого. Будьте так любезны, господа, не опаздывайте…

Гескин выглядел уверенно и импозантно. По-хозяйски оглядевшись в гигантском мраморном холле, он пожал мне руку и сказал:

— Валя, я даю вам ровно полтора часа. А затем мы поедем в одно потрясающее местечко, где я намерен угостить вас самым экзотическим обедом в мире. Не отказывайтесь, помните, что вы — советская журналистка и вам просто необходимо знать нравы буржуазного общества. Хотя бы для того, чтобы убедительнее рассказывать своему читателю, как оно разлагается изнутри…

Мальчик в красной ливрее и кокетливо сдвинутой набок шапочке, очень похожей на турецкую феску, торжественно проводил меня до двери номера 1921, открыл дверь ключом и сказал на хорошем английском:

— Располагайтесь, мэм…

Номер был прекрасен: просторная гостиная с изящной современной мебелью, ошеломительная ванная, небольшая спальня, в центре которой на постаменте возвышалась почти квадратная кровать, застланная шелковым покрывалом. Я осторожно села на краешек, почувствовала вдруг всю тяжесть навалившихся на меня испытаний, сбросила туфли и рухнула навзничь на постель, широко раскинув руки. На потолке я увидела симпатичную, хорошо сложенную даму во цвете лет с разметавшимися светлыми волосами. Если еще убрать тени под глазами и глубокую складку на высоком лбу, то ее вполне можно было бы назвать эффектной и даже красивой. Потом до меня дошло, что это я сама: в потолок было вмонтировано огромное зеркало.

«Где же ты, мой ласковый и продажный друг? — подумала я о своем редакторе. — Если бы не ряд новых обстоятельств, нам было бы весьма недурно здесь, на этой царской кровати. Я ведь знаю, почему ты осчастливил меня своим постоянством, почему мы кочевали с тобой из постели в постель почти шесть долгих лет: я никогда не признавалась тебе в любви, не предъявляла претензий, не спрашивала шепотом: „А что потом?..“ Я была для тебя удобной во всех отношениях бабой. Порцию секса? Угощайтесь, мой принц! Имеете желание побрызгать интеллектом? Бога ради, брызгай на здоровье — затаенное дыхание и восторг в глазах гарантируются. Может быть, охота пожаловаться на тяготы жизни? Вот грудь моя, уткнись в нее, хоть всю обрыдай — я ведь могила…»

…Я сняла платье, стянула чулки, в одной комбинации подошла к полураспахнутому окну и взглянула поверх изумрудного парка с яркими красочными цветниками, поверх верхушек джакаранды, ощущая легкое дыхание теплого ветерка. Внизу зеленым ковром расстилался Буэнос-Айрес — огромный, красивый, яркий, таинственный. Все вокруг казалось изумительно легким, воздушным. Только я одна не вписывалась в это великолепие. На какое-то мгновение почудилось, что у меня начинается раздвоение личности. Словно это не я, Валя Мальцева, преданная, оболганная, сломленная угрозами и шантажом, стою у окна в пятизвездочном отеле и взглядом Наполеона обозреваю один из красивейших городов мира, а мой бестелесный дух — та семнадцатилетняя девчонка, которая жила в мире добра и иллюзий. Господи, как давно все это было! Знать бы тогда…

К действительности меня вернула мелодичная музыкальная фраза. Только после третьего повтора я поняла, что это звонит телефон.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Мадемуазель, пора спускаться с заоблачных высот на бренную землю, — пророкотал в трубке чуть надтреснутый баритон Гескина. — Я жду вас в холле, умирая от голода…

— Дайте мне пятнадцать минут, господин Гескин.

— Договорились. Но учтите, на шестнадцатой у меня начнется агония…

Выйдя из «Плазы», мы увидели на табло, показывающем температуру по Фаренгейту и влажность воздуха в процентах, две одинаковые цифры — 94. Асфальт под ногами честно возвращал поглощенное за день тепло южноамериканского солнца. Жизнь в Буэнос-Айресе кипела: двигались нарядные красивые люди, пестрели всеми цветами радуги цветочные киоски, искрились броские витрины магазинов и кафе. Пурпурные и желтые деревья обрамляли улицы, вдоль которых летело наше такси, — ну прямо рай.

— Валя, сейчас мы с вами едем по авениде имени 9 июля, — Гескин пригнулся ко мне и сообщил эту новость почти на ухо, словно какую-то страшную тайну. — Это самая широкая магистраль в мире…

— Кто это сказал?

— Насколько мне известно, генерал Перон. Впрочем, он всегда любил преувеличивать.

— Куда мы едем, господин Гескин?

— В одно очень любопытное место… — Гескин перехватил мой взгляд и добавил. — Общение с вами, Валя, не только весьма приятно, но и… э-э-э…

— Господин Гескин, существует только одна информация, которая может поразить воображение одинокой женщины…

— Какая же?

— Сообщение о предстоящем венчании. Я надеюсь, мы едем не в церковь?

— Мы едем в «Жокей-клуб». Это местечко для избранных, но я состою его членом с 1954 года…

Гескин что-то говорил о клубе, его традициях и неповторимой кухне, а я вновь ушла в свои мысли. Что же все-таки мне уготовили хозяева Витяни? Если уж КГБ заинтересовался Телевано, то даже ежику понятно, с какой именно целью. Во всяком случае, не для того чтобы пополнить его духовный багаж общением с представительницей второй древнейшей профессии из СССР. Может быть, внимательнее просмотреть рукопись? Да нет, там вроде все в порядке. Типичный набор деталей диссидентского потока сознания — лагеря, Лубянка, Суслов, самиздат, психушки… Они не настаивали на моем сближении с Телевано. Обычное дело: познакомиться, произвести впечатление и уже потом передать рукопись. Никаких вздохов под луной и оргий в постели…

Стоп! А если?.. Меня охватила оторопь от одной только мысли, родившейся где-то на периферии мозга, на границе с затылком: а если они решили просто подставить меня? Ведь могут же они доказать, что я — сотрудница или осведомительница КГБ. Тогда все просто как день: мы знакомимся с Телевано, я втираюсь к нему в доверие, вручаю рукопись, а потом… Крупные заголовки в газетах: «Колумбийский сенатор в объятиях агента КГБ!», «Связная Лубянки передает видному западному интеллектуалу роман, написанный морально сломленным диссидентом под диктовку советских спецслужб!» Ну да, все становится на место, если сообщить во всеуслышание о том, какое отношение к Лубянке имеет журналистка В. Мальцева. Да, но ведь это тоже надо доказывать. Чтобы политически скомпрометировать представителя законодательной власти суверенного государства, необходимо иметь неопровержимые улики против меня. Нет, здесь что-то не вяжется. В конце концов, я могу заявить, что никакого отношения к разведке не имею, никаких заданий не получала, что рукопись действительно принесли мне в редакцию. Понятно, что даже ради падения Телевано они не засветят не только Андропова, — они и о несостоявшейся звезде советского балета Витяне Мишине, столь удачно окопавшемся в Швейцарии, будут молчать в тряпочку. Что же тогда должно доказать мою причастность к КГБ? Или кто? Мой интимный и продажный друг? Этот может, вопрос весь в том, кто на Западе поверит советскому комсомольскому функционеру. Нет, редактор явно не тянет. А если?..

Я взглянула на Гескина, перешедшего к описанию столового серебра «Жокей-клуба», и мне стало нехорошо. До меня вдруг дошло, что ему поверят в любом варианте. Даже если он скажет, что в момент убийства Кеннеди я сидела между Жаклин и губернатором Коннэли. Но чтобы подтвердить мою связь с КГБ, он сам должен быть…