Врата Анубиса - Пауэрс Тим - Страница 98

Наполовину кирпичное – причем из кирпича всех размеров, формы и времен, – наполовину деревянное сооружение соединялось с соседними домами паутиной хлипких переходов, мостиков и тросов, а окна на фасаде располагались столь хаотично, что догадаться о его внутренней структуре или хотя бы количестве этажей представлялось делом совершенно безнадежным. Джеки только уставилась на липкую грязь под ногами и тяжело вздохнула.

Из ярко освещенной двери вышел Лен Керрингтон и окинул взглядом всю компанию.

– Все прошло гладко? – поинтересовался он у возницы, не слезавшего с запяток.

– Ага. Но, с вашего позволения, я отгоню его взад на Флит-стрит, покуда кебмен не очухался и не заявил в полицию.

– Идет. Езжай.

Кнут щелкнул, и кеб покатился дальше – здесь улица была слишком узкой, чтобы развернуться. Керрингтон осмотрел пленников. – Вот он, наш человек, – сказал он, ткнув пальцем в Эшблеса, – а это… как там его, давно не доводилось встречаться… ах да, Джеки Снапп – вот, кстати, и узнаем, с какого бока он в это замешан… а это что еще за старый ублюдок?

Похитители переглянулись и пожали плечами, так что отвечать пришлось Эшблесу:

– Это Сэмюэл Тейлор Кольридж, очень известный писатель, и вы огребете себе кучу неприятностей, если убьете его.

– Не надо нам говорить, что мы… – начал было один из похитителей, но Керрингтон сделал ему знак заткнуться.

– Внутрь их всех, – скомандовал он. – И быстро, пока сюда не заявилась полиция.

Пленных под дулом пистолета провели в большой зал-прихожую, и в первый раз за эту ночь Эшблес ощутил леденящую пустоту внутри: сидя в подобии коляски на колесах, их ждал доктор Романелли собственной персоной.

– Связать его, – прокаркал чародей, – и отнесите его вниз, в лабораторию. Быстрее. – Огни святого Эльма горели теперь ярче, подпрыгивая всякий раз, как он произносил твердую согласную.

Эшблес прыгнул на конвоира справа от него и изо всех сил ударил его по кадыку; тот упал навзничь, и его запоздалый выстрел разбил циферблат часов на стене. Эшблес восстановил равновесие и собирался схватить Джеки с Кольриджем и бежать, когда его левая нога неожиданно подломилась и он оказался на полу.

Почему-то он перестал воспринимать все происходящее, и ему удавалось сконцентрироваться только на чем-то одном по очереди: на левом колене новых штанов появилась кровоточащая дырка; в ушах звенело эхо второго выстрела; по полу и стене перед ним разлетелись клочки окровавленной ткани и осколки кости; его левая нога, лежавшая прямо перед ним, как-то странно сложилась в колене…

– Все равно свяжите его, – скрипучим голосом приказал Романелли. – И наложите ему жгут на бедро – я хочу, чтобы он продержался подольше.

Керрингтон и второй человек с пистолетом схватили его под руки, подняли рывком, и Эшблес потерял сознание.

* * *

Через три минуты в прихожей не осталось никого, кроме бледного как полотно Кольриджа, сидевшего с закрытыми глазами в качалке Хорребина, и одного из людей Керрингтона, парня с крысиной мордочкой по имени Дженкин, весьма смущенного тем, что его заставили сторожить такого безобидного старикана. Дженкин с любопытством оглядывался, обратив при этом внимание на свежую кровь на полу и разбитые часы на стене, – все это случилось прежде, чем Керрингтон его вызвал. Входя в комнату, он видел, как из нее выводят двоих – один шел сам, второго тащили под руки, – но все вроде шло по плану; услышав два выстрела, Дженкин решил было, что это начался мятеж, однако, судя по всему, этого еще надо было подождать.

Он вздрогнул, услышав шаги в коридоре, но вздохнул с облегчением, когда увидел, что это Керрингтон.

– Что на кухне, есть горячий чай? – спросил Керрингтон.

– Да, шеф, – удивленно ответил Дженкин.

– Тащи сюда чайник с чашкой… и сахар. Дженкин закатил глаза, но повиновался. Когда он вернулся, Керрингтон приказал ему поставить все на стол, потом подошел к полкам и достал откуда-то сверху бутылку темного стекла. Откупорив ее, он плеснул из нее в чайник какой-то резко пахнущей жидкости.

– Положи побольше сахара, – прошептал он Дженкину.

Дженкин разболтал сахар ложкой и вопросительно ткнул пальцем в Кольриджа.

Керрингтон кивнул.

Дженкин провел пальцем по шее, высоко подняв брови.

Керрингтон мотнул головой.

– Нет, это лауданум, – прошептал он. – Опиум, ясно? Он просто уснет, и ты отнесешь его в бывшую комнату старого Данги. А когда мы избавимся от клоуна и чародея, мы спустим его по подземной реке и оставим на берегу где-нибудь у Адельфи. Он не вспомнит, где был. Лишние хлопоты, конечно, но после того как газеты подняли такой шум по поводу убийства этого парня Данди в субботу, смерть чертова писаки может дорого нам обойтись. – Он долил чашку доверху горячим чаем и поднес Кольриджу. – Вот, возьмите, сэр, – мягко произнес он. – Глоток горячего чая вам не помешает.

– Лекарство… – простонал Кольридж. – Где мое…

– Лекарство в чае, – заверил его Керрингтон. – Выпейте.

Кольридж опустошил чашку в четыре глотка;

– Еще, пожалуйста…

– Хватит пока. – Керрингтои взял у него пустую чашку и поставил на стол. – С этой дозы он проспит до полудня, – сказал он Дженкину. – Я вылью остаток чая, чтобы кто-нибудь не догадался. И поторопись: веди его в комнату Данги, если не хочешь тащить его на себе.

– А когда мы?.. – шепотом спросил Дженкин.

– Теперь уже скоро, хотя нас уже на одного меньше – этот ублюдок Эшблес двинул Мерфи по шее, да так, что позвоночник сломал. Наповал.

– Кто таков этот Эшблес?

– Не знаю. Хотя нам повезло, что он из крепких: их высочествам придется с ним хорошо повозиться, прежде чем они разделают его на части. Впрочем, надолго его все равно не хватит, и нам надо управиться с ними, пока они заняты. Так что поспешим.

Дженкин подошел к качалке, помог Кольриджу подняться на ноги и вывел его из комнаты.

Керрингтон с лицом, вытянувшимся от напряжения, вынес чайник на черное крыльцо и выплеснул на ступеньки, потом запер дверь, бросил пустой чайник в кресло и осмотрелся. Вряд ли, конечно, полиция доберется сюда, но мало ли что… Он принес из прихожей пару ковриков и прикрыл лужу крови и битое стекло. Затем выпрямился и покачал головой, вспоминая, с какой стремительностью Эшблес справился с Мерфи. Что это, черт возьми, за человек такой?

И с чего бы ему разъезжать в обществе известного писателя и нищего мальчишки вроде, Джеки Снаппа?

Тут краска сбежала с лица Керрингтона, и он попробовал как можно точнее припомнить лицо Джеки Снаппа… и сравнить его с тем лицом, которое он видел шесть месяцев назад, в тот день, когда старый Данги и Ахмед-индус пытались убить Хорребина и сбежать подземной рекой.

Брат и сестра? Мальчишка, переодетый девушкой? Или просто случайное сходство? Что ж, Керрингтон имел возможность выяснить это.

Он поспешил в прихожую, распахнул дверь на лестницу и скатился по первому из четырех пролетов, что вели в подземелье, – каждый последующий на век древнее предыдущего.

Теперь, когда почти не осталось сомнений в том, что ее убьют еще до рассвета, прежнее намерение покончить с собой представлялось Джеки недостойным жестом отчаяния. Одно слово «Мэдлин». Ее заперли в ближней к лестнице клетке. Она успела заметить, что длинный ряд таких же клеток уходит в темноту и оттуда доносятся звуки, которые заставляли ее радоваться тому, что ближайший факел висит на стене в доброй дюжине ярдов от нее и пламя его то и дело сбивается холодным затхлым сквозняком. Рычание, поскуливание, мокрые шлепки, шелест тяжелой чешуи и постукивание когтей по камню… будто она оказалась в каком-то экзотическом зверинце… Но это не самое страшное – она слышала и другие звуки, неразрывно связанные с первыми: торопливый шепот, приглушенный смех и – в одной из дальних от нее клеток – низкий голос, монотонно бубнящий детские стишки.

Она провела в клетке не больше пяти минут, когда дикий вопль заставил ее вскочить – вопль захлебнулся кашлем и всхлипами, и она узнала голос Вильяма Эшблеса.