Равноденствия. Новая мистическая волна - Силкан Дмитрий - Страница 33

Мне срочно надо было домой. Но идти в ту же сторону, куда ушли ботинки, было выше моих сил. Огромными стараниями мне удалось убедить себя, что ботинки мне привиделись; я встала на трясущиеся ноги и осторожно, максимально осторожно выглянула за угол. Улица была пуста. Я прислушалась и не уловила ни звука. Крадучись, поминутно оглядываясь, я выбралась из-за угла и, ступая на кончики пальцев, побежала.

Моё сердце грохотало в ушах, щёки горели; каждую секунду я опасалась услышать стук каблуков за спиной. Мой дом всё удалялся от меня, я задыхалась, и вот в страшный момент где-то там, откуда я бежала, раздался перестук шагов. Я не поверила ушам и оглянулась — там, ещё далеко, быстро двигалось нечто маленькое, стремительно несущееся по моим следам. Я хрипло вскрикнула и побежала во всю мочь, забыв о предосторожностях.

Я не бегала так никогда в жизни. Я даже не знала, что могу так бегать. Ветер свистел у меня в ушах, рвал куртку с плеч, а впереди тянулась бесконечная пустая улица. Я уже не могла слышать шаги за спиной, но я знала, что ботинки там. И тут, когда я уже теряла силы, на дороге показалась машина.

Водитель гнал на бешеной скорости, забыв о светофорах. Собрав последние силы, я рванулась прямо на дорогу и закричала. Машина неслась на меня, фары слепили глаза, и я кричала, кричала… В последний момент водитель отвернул руль. Я услышала визг тормозов, машина по инерции проехала ещё десяток метров и остановилась. Я бросилась к ней.

— Спасите! — кричала я на весь мир. — Спасите!

Дверца водителя открылась.

— Ты что, очумела, что ли?! — заорал он, но я, не слушая, вцепилась в дверь со стороны пассажира, молясь, чтобы она не была защелкнута на замок. Дверца поддалась, и в ту же секунду я нырнула внутрь.

— А ну вылезай! — разъярённо крикнул здоровенный водила, так и не успевший выйти из машины. Я вцепилась в его рукав.

— Не надо! Спасите! Спасите! — как заведённая, кричала я, тыча пальцем в стекло. Ботинки были уже метрах в пятнадцати от машины. Водитель посмотрел на меня, потом в окно…

— Это еще что? — растерянно протянул он и, прежде чем я успела его остановить, был уже снаружи.

Я видела, как он быстро идёт навстречу бегущим ботинкам. По мере их сближения его шаги всё замедлялись, становились всё неувереннее… Ботинки подбежали к нему и остановились: пятки вместе, носки врозь. Водила неуверенно ухмыльнулся и провёл рукой в воздухе там, где должно было быть тело. Один ботинок вдруг приподнял носок и начал постукивать им по мостовой, и… чёрт возьми, нетерпеливо постукивать. С лица водителя потихоньку сползала улыбка. Он неожиданно присел на корточки, резко выкинул вперед руку, пытаясь поймать ботинки, и тут… И тут ботинок перестал стучать о землю и, взлетев над асфальтом, врезал водиле по носу. Мужик, взмахнув руками, сумел удержать равновесие, а уже в следующий миг, зажав ладонью окровавленный нос, кинулся к машине. Ботинки бросились за ним, я завизжала…

Упав на сиденье, водила трясущимися руками повернул ключ, под аккомпанемент глухих ударов ботинок о дверь вдавил педали… Ещё долго, целые несколько минут, я видела в зеркале преследующие нас ботинки.

…Недавно я рассказала эту историю совсем маленькому мальчику, и он, выслушав, спросил меня:

— А чего хотели эти ботинки? Поиграть? Или они тоже потерялись?

Может быть. Может быть, они потерялись, как и я. Может быть, если бы их встретил этот мальчик, он бы не испугался. Но я… Долгими одинокими ночами я лежу без сна и думаю, что теперь мне не страшно будущее. Теперь я знаю, чего надо бояться.

Невезучая

«Кто сказал, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви?» — вопрошал классик и грозился «отрезать лгуну его гнусный язык». Я лично целиком присоединяюсь к его мнению — настоящая любовь, скажу вам теперь уже я лично, действительно есть. Только… Только вот не всегда она взаимна…

…Лена полюбила Сергея с первого взгляда. Ей было шестнадцать лет, и она встретила свою судьбу на Арбате, где она (любовь) работала уличным музыкантом. Одного взгляда в загадочные серые глаза Сергея хватило, чтобы девушка совершенно потеряла голову.

К её полному отчаянию, он, хотя и относился к ней достаточно хорошо, совсем не был захвачен чувством. Пустив в ход арсенал обычных женских уловок, Лена с болью поняла, что Сергей действительно незаурядный человек: ни одна не подействовала. Он всегда улыбался ей, любил поболтать о пустяках, послушать, как она восхищается его музыкой, но на этом всё заканчивалось. Максимум, чего добилась Лена, — братский поцелуй в щечку при встрече и прощании. Он не влюбился в неё с первого взгляда, не влюбился со второго… и так далее.

А она!.. Кто когда-нибудь любил до безумия, страстно, нежно — тому незачем объяснять, что творилось с Леной. Скажу только, что за пять лет любви она сумела стать его другом. Никто не знает, чего ей это стоило — смотреть в его глаза, слушать откровения (потому что Сергей действительно считал её своим другом) и думать только об одном: как ей хотелось бы обнять его, прижаться, раствориться в нём… Одинокие, бессонные ночи, тщетные старания забыть его… Это пытка, скажу я вам, господа, но сил расстаться с ним у неё не было.

И на правах друга Лена первой узнала новость, перевернувшую всю её жизнь. Однажды вечером за бутылкой вина Сергей под большим секретом рассказал ей, что женится на дочери хозяйки квартиры (он снимал комнату в большой коммуналке на Арбате). Он был радостно взволнован, и Лена, скрывая боль, поздравила его, но терпеть долго разговоры о счастливом будущем Сергея было выше её сил. Сославшись на то, что завтра рано вставать, она ушла, оставив Сергея в некотором недоумении.

А ей действительно надо было рано вставать (она работала медсестрой в поликлинике), но получилось так, что она и не ложилась. Всю ночь бродила Лена по Москве, не зная, как ей жить дальше, да и стоит ли жить…

Весь следующий день она проходила по поликлинике как тень; за ночь она изменилась настолько, что все её коллеги наперебой интересовались, что произошло. Лена отмалчивалась, но под конец рабочего дня, перед самым закрытием поликлиники, её поймала в коридоре старая врачиха. Она была ветераном медицины, давно уже ушла бы на пенсию, если бы руководство не попросило остаться. Её познания были огромны, авторитет непререкаем, а походка все ещё тверда, несмотря на то, что при взгляде на неё казалось, что она вот-вот рассыплется прямо на глазах.

— Пойдём-ка, красавица, — заявила она, ухватив Лену за рукав халата, и, не дожидаясь реакции, потащила девушку за собой в собственный кабинет. Войдя туда, она усадила Лену в кресло для посетителей и тщательно заперла дверь. — Ну, выкладывай, — строго сказала старуха, усаживаясь напротив; тут Лена сломалась. Насилие, учиненное над ней этой древней врачихой, переполнило чашу горя, и девушка, расплакавшись, рассказала всё и о своей любви, и о женитьбе Сергея.

— Да, — внимательно выслушав, скрипуче протянула старуха, и Лена, глянув на неё, первый раз заметила, как она похожа на ящерицу. — Что ж ты думаешь делать-то?

— Не знаю, — чистосердечно ответила Лена и горько усмехнулась. — Утопиться разве…

При слове «утопиться» старуха вдруг чуть заметно вздрогнула, словно бы её посетила идея.

— Утопиться ты всегда успеешь, — пробурчала она задумчиво. — А вот чего ты хочешь от него-то?

— Видеть его каждый день…

Врачиха долго молчала, а потом рассмеялась резким, злым смехом.

— Вот это я тебе устроить могу! — сказала она, и, пока Лена пыталась осмыслить услышанное, проковыляла к большому платяному шкафу в углу кабинета. Она рылась в нем, что-то бормоча; свет в маленькой настольной лампе потускнел, по стенам запрыгали тени от несуществующих предметов… Лене стало страшно: она вспомнила, как сплетничали между собой медсестры, как называли эту старуху ведьмой, а одна даже клялась, что видела, как старуха наговором вылечила ячмень у пациента… Старуха повернулась, распрямляясь, и Лена, холодея спиной, поняла, что все рассказы — правда и перед ней действительно ведьма.