Ужас на крыльях ночи - Донцова Дарья - Страница 48

– Почему же у твоей матери отчество «Тарасовна»? – удивился Даниш.

– Ах это, – засмеялась Ирина. – Когда ей годик исполнился, ее отец с первой супругой разошелся. Та не растерялась и быстро расписалась с Тарасом Владыкиным. Своих детей у них не было, и Тарас решил удочерить Антонину. Он был хорошо обеспечен, от алиментов на девочку молодожены отказались. Николай Николаевич не стал возражать, но принимал активное участие в жизни дочки. А позже решил выдать ее замуж за своего молодого друга. Мой папа взял фамилию жены, поменял паспорт. Но он Антонину никогда не любил, в загс ее повел из жалости, очень уж она некрасивой и глупой была. И детей ему сразу родить не могла. Короче, никуда не годилась – на работе успехов не добилась, хозяйка из нее никакая, да еще и бесплодная. Я на свет появилась, когда матери за тридцать перевалило. Папа с ней мучился, но не разводился, не хотел нарушать слово, данное Николаю Николаевичу, поскольку обещал ему его дочь оберегать. Ну вроде как это плата за все хорошее, что тот для него сделал. Ведь если б не Николай Николаевич, никогда бы папе высшее образование не получить, сам бы он не додумался из столицы уехать. А старший друг ему много лет помогал материально и морально, он имел большие связи, добыл паспорт, где написали, что отец русский, и квартиру для него выбил, и на работу пристроил…

Даниш закашлялся. Я молча смотрела на Олега Ивановича. Здорово Петр Германович промыл мозги дочери, небось с пеленок внушал ей, что мать дура. И дело вовсе не в желании отплатить благодетелю, и не в жалости к уродливой Тоне. Думаю, он повел ее в загс из расчета, что дочь московского профессора прекрасная партия для провинциала, желающего обосноваться в Москве. Тесть решил все проблемы зятя, Петр обрел дом, службу, материальное благополучие именно благодаря женитьбе.

Олег прикрыл ноги одеялом и продолжил рассказ:

– Антонина Тарасовна не зря требовала от мужа отправить Иру на море – сдав выпускные экзамены в школе, девочка заболела. Она все время пила воду, безостановочно бегала в туалет, страдала одышкой, затем стала набирать вес. Петр Германович отвел дочь к врачу, и тот обнаружил неполадки со щитовидной железой, Ирину на несколько месяцев уложили в больницу. Она вышла из клиники сильно похудевшей, было видно, что ей стало намного лучше.

За время отсутствия дочери Антонина Тарасовна перебралась в маленький коттедж. Фактически они с Петром Германовичем разошлись, но официально оформлять развод не стали. Олег же устроился на новую работу, где график оказался напряженным, свободного времени, чтобы ездить в Подмосковье и бесплатно помогать профессору, не оставалось. Пришлось Данишу честно сказать об этом бывшему научному руководителю. Петр Германович не обиделся.

– Понимаю тебя. Спасибо, что был с нами, со мной и Ириной. Не забывай нас, приезжай иногда. Мы с дочерью как никогда близки к успеху. В ближайшем будущем ты о нас во всех газетах прочитаешь, лекарство от старости почти готово.

Но пресса о Владыкине ничего не сообщала. Петр Германович своего бывшего аспиранта не беспокоил, а Ира позвонила Олегу всего один раз – когда отец умер.

В последний раз Олег видел супругу и дочь своего научного руководителя на похоронах Владыкина. Народу на кладбище было немного. Антонина Тарасовна не проронила ни слезинки, Ира стояла молча, с каменным лицом. После того как гроб засыпали землей, вдова развернулась и ушла, не пригласив никого на поминки. Удивленные люди зашептались, Олег уехал. Более он с семьей покойного не пересекался.

А спустя несколько лет его разыскал… Николай Николаевич. И сказал:

– Мне о вас сообщила Ирина Петровна. Когда я поинтересовался у Владыкиной, с кем она хотела бы сотрудничать, она назвала вас лучшим учеником Петра Германовича, верным его последователем, талантливым ученым. Передаю дословно ее слова: «Олег тот, с чьей помощью я добьюсь успеха».

– Слишком лестная характеристика, – смутился Даниш, – и уж извините, я не понимаю, зачем вам понадобился.

Николай Николаевич откашлялся.

– У меня есть сын Коля, ему скоро исполнится двенадцать. Он тяжело болен, мальчику поставили диагноз прогерия.

– Господи… – выдохнул Даниш. – Очень вам сочувствую.

– От слов толку мало, – отрезал Николай Николаевич, – я хочу найти лекарство от этой болезни, а Петр Германович почти создал препарат от старости.

– Это не совсем так, – возразил Даниш. – У Владыкина были наработки, связанные со стволовыми клетками, но он умер в разгар исследований.

Николай Николаевич сказал:

– Я верю, что Ирина Петровна продолжит дело отца и точно добьется успеха, если получит оснащенную лабораторию, а также необходимое финансирование. После смерти Петра Германовича Ирина осталась без средств к существованию и была вынуждена наняться сиделкой к богатому пожилому человеку, безвыездно жила у него в доме…

Мы с Федором переглянулись. Ясно теперь, почему мы не могли узнать, куда подевалась на целых пять лет Ирина.

– Оказывается, она пыталась собрать деньги, чтобы продолжить исследования, но запас пополнялся медленно, – продолжал Даниш, – Николай Николаевич нашел ее и, чтобы спасти своего сына, предложил Владыкиной спонсировать создание препарата от старости.

У Даниша бизнесмен Максимов спросил:

– Хотите стать владельцем собственного медцентра?

Еще секунду назад Олег Иванович собирался охладить пыл собеседника, сказать ему, что мальчик не доживет до появления лекарства. Да, Петр Германович был гениальным ученым, в его голове роилось много идей, и в те годы, когда Владыкин руководил Домом тишины, он добился некоторых результатов, но это были лишь робкие шаги по длинной ухабистой дороге. Лучшие умы мира пытаются понять механизм старения, однако тайна до сих пор остается за семью печатями, и навряд ли ее удастся открыть Ирине Владыкиной. И все же Даниш промолчал, услышав последние слова Максимова. Ведь медцентр был его мечтой.

Николай Николаевич тем временем продолжал:

– Вы помогали Петру Германовичу и, конечно же, знаете об его идее о создании инъекций на базе материалов, взятых у кровных родственников. Ирина Петровна объяснила мне в общих чертах суть. Берется донорская порция от отца, брата, племянника, дяди, тети, сына, дочери больного, из нее выделяются стволовые клетки, обрабатываются, вводятся в организм человека, страдающего прогерией, и болезнь купируется.

– Это очень схематично и не совсем верно, – остановил его Даниш. – Мы пока не умеем…

– Значит, надо научиться! – стукнул кулаком по столу Максимов. – Если вы согласитесь стать директором и владельцем экспериментального медицинского центра, то дела пойдут так: Ирина Петровна будет работать в своей лаборатории, вы станете получать от нее лекарство и тестировать его на больных.

– Это невозможно… – шарахнулся в сторону Даниш. – Прежде чем дело дойдет до тестирования на людях, препараты испытываются на животных. Знаете, сколько времени занимает создание нового лекарства? Первая стадия – доклинические работы – занимают годы, иногда десятилетия. Препарат должен пройти сотни проверок, в частности на токсичность. И только тогда дается разрешение на проведение клинических испытаний, а это вновь годы работы и огромные средства. Необходимо набирать группы людей, одни принимают лекарства, другие «пустышки». Надо писать протоколы, в которых учитывается все: пол, возраст, национальность, масса других параметров испытуемых.

– Я не собираюсь заниматься внедрением лекарства от старости и получать разрешения на его выпуск, – возразил Николай Николаевич. – Мне надо спасти сына, поэтому контрольная группа людей не понадобится.

– Вы не совсем правильно оцениваете проблему, – покачал головой Олег. – Во всем мире страдающих прогерией насчитывается несколько десятков человек, они живут в разных странах. Очень непросто привезти их в Россию для опробирования…

– Нет! – перебил его Максимов. – Ирина объяснила, что можно работать с другими больными детьми, которым нечего терять, они все равно умрут. Например, современная медицина не способна помочь страдающим амавротической идиотией, болезнью Ниманна-Пика, болезнью Краббе. Надеюсь, я правильно произнес названия недугов. Петр Германович считал, как сказала Ирина, что все эти заболевания вызываются именно преждевременным старением.