Снайпер в Афгане. Порванные души - Бобров Глеб Леонидович - Страница 1

Глеб Бобров

Снайпер в Афгане. Порванные души

Чужие фермопилы

Всякий раз, сталкиваясь с белым листом, с самым началом своего повествования, стоишь перед одной и той же дилеммой. Писать всю правду от и до или кое-что опустить? Не красоты словца ради, а дабы не искушать…

Не моя вина, да и никакая не заслуга, что выпал мне этот азиатский жребий. Но пред выбором: описать подробно, так, чтоб понял тот, единственный, для кого пишу, – прочувствовал до хруста в костяшках, до рези в глазах, или оставить на полутоне, без надрыва и без шокирующих подробностей – всегда теряюсь. Не из-за жажды дешевой популярности: меня, кроме своих, родных и ветеранов, вот уж десять лет никто не читает. И не от страха остаться непонятым – после Чечни сам уже ничего в этом мире разобрать не могу… только ради истины, дабы не канули в Лету лица, мысли и поступки.

В этот раз изменю своим принципам – не смолчу. Отстою до последней и расскажу именно так, как все это случилось. История о стоимости… О цене за право чувствовать себя человеком.

Не самая добрая история… Как говорили в старом цирке: женщин и детей просим отвернуться!

Через пару месяцев после прибытия в Файзабадский полк, в середине января 1983 года, встав с подъемом, я понял, что заболел. Мутило, крутило, кружилась голова. На зарядку не пошел и выполз с оставшимися молодыми и нарядом на уборку территории. Собирая бычки и мусор в ладошку, как-то не так нагнулся, и меня чем-то стошнило прямо на выбеленные известкой камни ограждения палатки. Деды «обрыганной» территории первого-второго взводов вначале отвязались, потом въехали и позвали каптера Мамедова.

Мамед подошел, глянул на мою кислющую морду, небрежно приподнял большим пальцем левой руки бровь и, выдержав достойную аксакала паузу, веско сказал:

– Пашель на х… отсюда… Бегом – в санчасть!

Процедуру осмотра белков глаз я уже знал и, безрадостно матерясь про себя, поплелся в лазарет. Там тоже особо не церемонились. Выдали пробирку, потом капнули в мочу йодом и безошибочно поставили диагноз – гепатит. То бишь свободен, Федя, отлетался. Вали, родной, в карантин и хари оттуда не кажи… до самого вертолета!

Палатки санчасти в 83-м находились еще на старом месте – на окраине палаточного городка, между саперами и полигоном. Там же, на самом отшибе, одиноко стоял и карантин.

Захожу. Темно. Палатка без внутренней обшивки – одна резина. Полов нет. На голой земле стоят три железные койки. На двух горой свалены старые обоссанные матрасы. Отлично! Январь – он же в Афгане теплый, бля… не Сибирь. Единственное, что порадовало, так это отсутствие людей. Когда ты молодой, душара, чем народу меньше, тем жизнь краше.

Тут зашевелилась одна из коек, и сиплый заспанный голос прогундосил:

– Привет, чувак, заходи…

Познакомились. Пацан – Толик с пятой мотострелковой. Мой призыв – брат сопливый. По Термезскому карантину не помню. И не земляк, но зато с желтухой. Уже свой, блин, в доску. Да и впрямь радуйся, что тут не «черпак» и не «дед», а то бы уже трассером мельтешил! Да и вдвоем – не в одиночку, по госпиталям шариться. Кто ж рад неизвестности, все боимся…

Выбрал три самых невонючих матраса. Два обычных под низ, третий, полуторный, укрываться. Не раздеваясь, в бушлате и сапогах, лег, укрылся. Уснул. В обед пришел санитар – принес еду. Поели. Опять уснул… и началась житуха.

Кормили, как положено, три раза. Вопросов – никаких. Пока перевал закрыт, отдыхаем. Приходили ребята с роты. Принесли сигарет. По-моему, даже завидовали: кто-то прошелся по поводу того, что, мол, все пашут, а эта жопа шлангует.

Из всех видимых неприятностей только паскудный вкус родного «Памира». Оказывается, болезнь Боткина как-то интересно влияет на рецепторы, и если еда кажется нормальной, то курить просто невозможно!

А так – лафа! С Толяном все, что могли, «перетерли» за пару дней. Остальное время спал. С ума сойти, по двадцать часов в сутки! На всю службу вперед хотел отоспаться. Да куда уж там…

Когда дрыхнуть уж не было сил, в ночной полудреме стали посещать меня воспоминания и мысли. Например, о несправедливости жизни…

Понятно – банально. Но для 18-летнего парня, все базовые ценности которого крутились вокруг танцплощадки, крепких кулаков и незакомплексованных телок, бесспорно, прогресс. Это сейчас, когда я уже привык к несправедливости мира (вот только никак не сживусь с подобным ощущением), все понятно. Тогда же – иначе: «Ну вот за что? Надо было угораздить в Афганистан попасть, так еще и желтуху зацепил вместо здрасте, урод!»

Вспоминал покойного отца. С детства он приучал меня к здоровому образу жизни (сейчас бы увидел, как сто грамм сигареткой закусывать надо, прибил бы на хрен!). Каждое утро, как ритуал, мы с ним физзарядку делали. Раз поспорили, что, вытянув в воздух ногу, я простою на другой больше пяти минут. Что там за пари было, уже забылось, помню, что в конце разревелся и проиграл.

Только начал ныть, как он говорит: «Не скули – терпи, солдат!»

Да… Вот он был настоящий солдат. Без фантиков. Ветеран войны. От и До. С января 1942 по самый 1945-й, да плюс вся Японская кампания в составе шестой гвардейской танковой. По 1954-й служил – до инвалидности. Офицер запаса. Одиннадцать боевых медалей и два ордена Красной Звезды. Так послужил Родине, что всего на пятьдесят с небольшим здоровья хватило.

В тот же день вечером пошли гулять, и услышал я потрясший мою детскую душу рассказ о его тезке – царе Леониде и его воинах.

Отец был историком. Когда позже я пойду по его стопам, узнаю, что все, как всегда, было не совсем так. Не столь честно и благородно. Тогда же рассказанный и интерпретированный отцом миф меня буквально очаровал. Он как-то незаметно, но очень интересно расставил акценты, видимо предчувствовал, что недолго ему воспитывать сына.

Его версия была проста: в античную Грецию вторглись персы, и, чтобы дать возможность своим собраться с силами, царь Леонид с тремястами мечами вышел навстречу армии врага. Перекрыл узкий проход в горах и простоял четверо суток, сдерживая орду. Потом нашелся предатель. Персы вышли в тыл к спартанцам, и те с боем отступили. В этом сражении царь Леонид погиб. Уйти с поля славы спартанцы не могли и решили дать последнюю битву. Встали вокруг тела своего царя и выстроили из щитов «черепаху». Персы не решились ради чьего-то упорства терять людей и тупо расстреляли греков из луков. Все погибли. Царь персов Ксеркс восхитился мужеством греков и приказал похоронить их со всеми воинскими почестями. Спартанцы пали в битве, но победили в войне – боевой дух персов был сломлен.

Античная драма – битва при Фермопилах: великий герой, самоотверженные соратники, сильный и благородный противник.

Я, помню, спросил: «А в чем мужество? Почему не кинулись в атаку – не зарубили еще с десяток?» Отец ответил кратко: «Мужество было – стоять…» Вот так вот – стоять. Пусть безнадежно и до смерти, но стоять.

Отец тоже свое отстоял – два с лишним года умирал. Не знаю, какие долги он сжигал на этой земле. Такая смерть любые спишет…

Я ж тем временем валяюсь, как свинья в навозе. Принюхались, правда, уже и матрасы нам не так озонируют, да и портянки, если сапог сутками не снимать, не досаждают. Тут и вертолеты через перевал пробились – поехали…

Прилетели в Кундуз. С пересылки сразу своим ходом быстренько в медсанбат, а там еще быстрей в карантинную палатку. Как зашел, сразу понял: кончилась лафа, да и вообще жизнь.

Пять дедов, десять-пятнадцать остальных и мы, духи, человек под тридцать. Начало веселое. Тем не менее обошлось относительно спокойно, понятно – пахали, что тузики на даче. Впервые близко познакомился с голубой мечтой советского подростка: славными представителями ВДВ. Но тогда, в Кундузе, десантура как-то себя не особо проявила, так, совсем вяло. Ну построили пару раз ночью, ну зарядили кому-то в рожу. Делов… Надо ли было за этим в Кундуз ехать?