Происхождение и развитие сознания - Нойманн Эрих - Страница 46

     Все еще не подозревая, что мать убила коня, сын растет в уверенности, что он не такой, как семейный дух, который был рожден только лишь одним родителем. Таким образом, он не питает никакой надежды, что когда-либо возродится только лишь через мать: "Мать родила меня не одна, поэтому она не может вернуть мне жизнь, данную не только ею". Он жалуется, что ему не достает отца, заявляя, что ему необходимы физическое присутствие отца и его пример и сетует на его "невидимость". Сына, воспитанного в духе прозаической мудрости матери: "человек не может жить хлебом, испеченным в сновидениях", — бранит домашний дух, сын отца, родившегося без матери, который говорит ему: "Ты сосунок, сны моего отца показали бы мне мое наследие и без его личного примера. Тело не помощник; оно должно оставаться верным духу". Таким образом сын разрывается между родителями "верха" и "низа". Он слышит "солнце, ревущее над пеленой тумана" и "огромное сердце земли стучащее в глубинах" и сокрушается: "Отголоски, идущие сверху! снизу, борются за внимание моих ушей!" Распятый между отцом и матерью, он дважды взывает к отцу. Но его третий зов возвращается обратно — к матери. И так как он снова порывает с ней, она проклинает его и убивает себя. Теперь он должен решать. Отвергая  роковой нож самоуничтожения, он говорит: "Отец тоже не сделал бы этого", — только для того, чтобы затем последовать за матерью со словами: "В конце концов путь матери подходит мне больше".

     Мать убила его коня и таким образом кастрировала своего сына. Наступил мертвый день, день без солнца. Отречение от отца-бога тождественное самоувечью, заканчивается самоубийством. Проклятие матери, не нейтрализованное отцовским благословением, сбывается. Он повинуется матери, родившей его, и умирает от ее проклятия, как сын, проклятый матерью.

     Эта драма повторяет древний миф. В ней представлена история мужчин в период между эпохой Великой Матери и промежуточной стадией борьбы с драконом, главным героем которой в античной выступает Эдип — Эдип сломленный, так и не победивший.  Следующая стадия драматически представлена в Орестее.Она описывает победу сына, убившего мать, чтобы отомстить за отца начавшего новый век патриархата с помощью отцовского-солнечного символа. Мы употребляем слово "патриархат" в том смысле котором понимал его Бахофен, чтобы обозначить преимущественно мужской мир духа, солнца, сознания и Эго. При матриархате, напротив, высшая власть принадлежит бессознательному, и преобладающей чертой является до-сознательный, до-логический и до-индивидуальный образ мышления и восприятия. [14]

     В

Орестее сын твердо стоит на стороне отца. Освобождение от матери продвинулось вперед ещё на одну стадию. Также как в индусской мифологии Рама по требованию отца обезглавливает топором мать, [15]

так и в Оресте, а с некоторыми вариациями и в Гамлете, дух отца выступает побудительной силой, которая замышляет смерть грешной матери. Здесь отождествление с отцом настолько полно, что материнский принцип может быть убит даже когда он появляется не в символической форме дракона, а в качестве реальной матери – убит именно потому, что этот принцип согрешил против принципа отца.

     Защищаясь от материнского мира мстительных Фурий, разыскивающих убийцу матери, чтобы убить его самого, Орест берет в союзники мир света. [16]

Аполлон и Афина помогают ему добиться справедливости, и справедливость в этом случае означает введение нового закона в противоположность старому матриархальному закону, который не знал прощения за непостижимое преступление убийства матери. Его поступок поддерживает богиня Афина которая сама не была рождена женщиной, а вышла из головы Зевса и потому по природе своей глубоко враждебна хтоническо-женскому элементу в каждой матери и в каждой женщине, родившейся от матери. Этот аспект Афины в женщине связан с психологическим значением анимы-сестры. [17]

     На

помощь герою в его борьбе с матерью- драконом приходит это самое девственное качество и помогает ему преодолеть ужас перед Эриниями женского бессознательного.

      [1]

Символы   трансформации.

      [2]

Ворон, типичный герой индейцев северо-западной Америки, побеждает проглотившего его кита,

      [4]

Jung. Symbols of Transformationтам же.

      [5]

Carpenter, Intermediate Types among Primitive Folk.

      [6]

Психологические аспекты архетипа матери .

      [7]

AJeremias, Das Alte Testament im Licht des alien Orients,p.678.

      [8]

bright, Archaeology,p.74.

      [9]

Silberer, Problems of Mysticism and Its Symbolism,pp.97 ff.

      [10]

tents of Folk Psychology,p.281 f.

      [11]

Bachofen Multerrecht,Vol. li, p,-142.

      [12]

Gadd, "Babylonian Myth and Ritual", in Hooke, Myth and Ritual,p 59

      [13]

Der Tote Tag(1912).

      [14]

В этом смысле матриархат всегда предшествует патриархату, и в отношении целой группы невротиков мы можем все еще говорить о матриархальной психологии, которую необходимо заменить психологией патриархата.

      [15]

Zimmer, Mat/a, der Indische Mythos,pp.219 f.

      [16]

Heyer, "Erinnyen und Eumeniden".

      [17]

Van der Leeuw, Religion in Essence and Manifestation.

III УБИЙСТВО ОТЦА

     Но если борьба с драконом означает инцест с матерью, тогда что же означает убийство отца, особенно в связи с тем, что мы представили борьбу с драконом и инцест с матерью как допатриархальные, то есть, не связанные с патриархальной формой общества или с патриархальной семьей? Если дракон, как считали Фрейд и ранний Юнг, символизировал не страх перед отцом, преграждающий путь к матери, а скорее саму ужасную мать, тогда мы должны объяснить, почему борьба героя связана с убийством отца.

     Опасности бессознательного, его раздирающий, разрушающий, пожирающий и кастрирующий характер противостоит герою в виде чудовищ, зверей, великанов, сверхъестественных фигур и так далее, которых он должен победить. Анализ всех этих образов показывает, что они гермафродитичны и, как уроборос, обладают мужскими и женскими символическими качествами. Соответственно, против героя выступают оба его Первых Родителя, и он должен побороть как мужскую, так и женскую части уробороса. Сведение всех этих образец к фигуре отца — это своевольное и насильственное искажение фактов. Положение героя предполагает намного более сложные «родительские взаимоотношения», чем допускает упрощённый семейный роман Фрейда. Тип героя, представленный, например, Гераклом, которому помогает его отец и преследует злобная мачеха нельзя интерпретировать в соответствии со схемой пригодной для мифа об Эдипе.

     Прежде чем мы сможем интерпретировать убийство отца, необходимо фундаментально прояснить отцовский принцип.

     Структура "отца", как личностного так и трансперсонального, Двусторонняя, также как и структура матери: положительная и отрицательная. В мифологии рядом с созидательным, положительным отцом стоит разрушительный, отрицательный отец, и оба образа отца так же живы в душе современного человека, как и в проекциях мифологии.

     Однако между отношением Эго к отцу и образу отца и его отношением к матери и к образу матери существует различие. Его значение для мужской и женской психологии не следует недооценивать По отношению к Эго образ матери имеет как плодотворный, так и разрушительный аспект, но сверх того он сохраняет определенную и неизменность и непреложность. Хотя он двойственен и может принимать множество форм, для Эго и сознания он всегда остается миром начала, миром бессознательного. Поэтому в общем мать представляет инстинктивную сторону жизни. По сравнению с меняющимся состоянием Эго и сознания она оказывается постоянной и сравнительно неизменной, независимо от того, хорошо это или плохо, полезно и плодотворно или же пагубно и ужасно. В то время как Эго человека и его сознание за последние шесть тысяч лет изменились кардинально, бессознательное, Мать, представляет собой психическую структуру, определившуюся навечно и почти неизменную. Даже когда образ матери принимает характер духовной матери, Софии, он сохраняет свою неизменность, ибо является олицетворением вечного и всеобъемлющего, исцеляющего, поддерживающего, любящего и спасающего принципа. Он вечен в том смысле, , что совершенно отличается от того, в котором вечен образ отца. Трансформации и развития в созидательной основе в бессознательном символизме всегда связываются с мужской подвижностью и динамизмом в том виде, как они выражены в Логосе-сыне. По сравнению с ним, движущей силой и движимым элементом, София по матерински неподвижна. Это ясно раскрывается в современной психологии, где архетип матери заслоняет значение реальной матери намного больше, чем значение отца. Образ матери меньше обусловлен временной и культурной структурой.