НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Морган Софи - Страница 12

Он поднес кляп в виде большого красного шарика и стал засовывать его мне в рот. Я сглотнула, пытаясь подавить слюноотделение, потому что знала, что кляп в любом случае будет вставлен, и когда он уже проталкивал его внутрь, безропотно открыла рот. Я не раздумывала и даже не глянула на него – такова была степень моего послушания. Казалось, новая игра с дыханием и сонливость сделали Софи особенно покорной. Он нежно поднял мою голову, а значит, сумел затянуть кожаные ремешки кляпа, не слишком сильно зацепив мои волосы. Я про себя улыбнулась противоречивости мужчины, который наслаждается тем, что он может причинить мне боль, но хочет делать это только по желанию, а не случайно.

Он снова потянулся к полу. Я подумывала осторожно глянуть, чтобы увидеть, что именно он положил возле моей кровати. Я прямо сгорала от любопытства – сколько же времени он здесь провел, пока я спала? Слишком много для меня, если учесть, что сплю я чутко. Действительно я так крепко спала, или у него больший опыт, чем я думала, пробираться в дома к женщинам в ранние утренние часы? Однако я не осмеливалась пошевелиться, чтобы посмотреть – казалось, у Адама уже дьявольское настроение, а даже у меня есть основной инстинкт самосохранения. По большей части.

Пришла очередь короткой веревки. Он схватил мои запястья и быстро обвил их мягким хлопком. Это был не самый лучший из его узлов, но тоже надежный и тугой. Он привязал его к спинке кровати, и неожиданно я стала совершенно беззащитной в своих маленьких кружевных трусиках. Он посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся, но это была зверская улыбка, и выглядело это так: «я тебя имею там, где хочу». Я занервничала, хотя почувствовала, что между ног стало мокрее; он определил это тоже, заставив меня покраснеть.

Адам снова наклонился и что-то взял, а потом вернулся к спинке кровати. Он вложил мне в руку маленький колокольчик, вроде тех, что бывают на кошачьих ошейниках. Это была гарантия моей безопасности: если я уроню его – он остановится, приняв его в качестве стоп-слова, поскольку говорить я не могла. Я крепко сжала колокольчик руками, цепляясь за свою драгоценную жизнь, хотя и не знала, то ли потому, что хочу уронить его, то ли от испуга, что могу сделать это случайно. Ох уж эти противоречия между повиновением и моим своевольным разумом!

Адам взобрался на кровать, перешагнув через мое тело. Он расстегнул молнию и вывалил свой налившийся член, поместив его между грудями, в нескольких сантиметрах от моего рта (хотя это носило до некоторой степени академический характер, учитывая кляп, туго втиснутый между моими губами).

Секундой позже я поняла, что он выбрал кое-что другое. Не было времени сопротивляться, и некуда было бежать, даже если бы я и могла. В его руках оказалась цепь, блеснувшая под случайным солнечным лучом. Это был набор зажимов для сосков. Он начал прикреплять их к моей груди. Я тревожно смотрела на свирепого вида металлические зажимы, а Адам наслаждался моей осторожной мимикой и попытками нервно сглатывать с кляпом во рту. Затем он ощупал грудь, подергал соски, выкручивая их пальцами, тихо посмеиваясь над моим приступом стыда от того, как они были возбуждены и тверды благодаря закрученному сценарию, разыгрывавшемуся между нами. Когда, наконец, он приделал зажимы, боль оказалась меньше, чем я опасалась, но в целом эксперимент был впечатляющим. Это было странное чувство – Адам был сконцентрирован не на садистском причинении боли, как это делал Джеймс; казалось, он тащится от смущения, которое я испытываю от того, насколько сильно боль возбуждает меня. Это был совершенно другой вид руководства соитием, и я не могла в нем разобраться, хотя, посмотрим правде в глаза, любой из этих способов – просто чудо, будившее чувства еще до первой за день чашки кофе.

С того момента, как Адам прикрепил зажимы и один раз сильно потянул за них, чтобы убедиться, что они надежно зафиксированы, он лежал рядом со мной на кровати. Должно быть, мы представляли собой странную картину: он, одетый в джинсы и темный шерстяной свитер, выглядевший скорее так, как будто готов с утра прогуляться в Starbucks, лежал на боку, подложив под голову руку и уставившись на меня. Рядом с ним я – почти полностью раздетая, залитая краской стыда, привязанная к спинке кровати, со слюной вокруг рта и невероятно торчащими сосками. Нелепость этого зрелища заставила меня улыбнуться, в то время как я осторожно наблюдала за Адамом, чтобы увидеть, что случится дальше.

Медленно, лениво он начал забавляться со мной. Не такой грубый, как перед этим, Адам дразнил щекочущими прикосновениями, наслаждался тем, как я вздрагиваю, чувствуя его обтянутые кожей пальцы, которые двигались по моему телу, наблюдал за увеличением количества мурашек, улыбался, когда я глубоко втягивала носом воздух, и пытался регулировать мое дыхание. Он задел бедра, провел пальцем по цепочке между грудями перед тем, как осторожно потянуть за нее. Затем нежно убрал волосы с моего лица, тихо хохотнул, когда я залилась краской, заметив, что он видит струйку слюны в уголке рта, пролившуюся из-под кляпа. Он был похож на ребенка с новой игрушкой, и единственное, что я могла сделать – это лежать и принимать все это, сжимая в руке колокольчик и ожидая, что он будет делать дальше.

Потом Адам несколько раз погладил мои бедра, изнутри и снаружи, а также кружевной край трусиков, и, наконец, просунул руку между ног, поверх кружев. Я знала, что сейчас стану теплой и влажной, несмотря на холод в спальне: приключение в целом возбуждало меня и заставляло постоянно краснеть. Адам надавил ладонью на влагалище и одновременно смотрел на меня; и то, как он самодовольно улыбался и явно развлекался при виде моего смущения, заставило меня фыркнуть с кляпом во рту. В приливе досады я сдвинула ноги, приподняла бедра и попыталась отодвинуться, свирепо глядя на него. Он шлепнул меня – довольно сильно, так, что секундой позже я заметила красный отпечаток руки. Его голос звучал нереально, откуда-то издалека. Это было первое, что я услышала с тех пор, как проснулась.

– Веди себя прилично!

Я посмотрела на него, чувствуя, как раздуваются ноздри, как нарастают ярость и возмущение, зная, что борюсь я не только с ним – с частью себя, той, которая явно возбуждается от этого, наслаждаясь каждой порочной минутой.

Он ущипнул внутреннюю часть бедра – жесткий, болезненный щипок предупреждения. Я тихо всхлипнула. Он посмотрел на меня, еще не полностью уверенный, какой может быть моя реакция, по-видимому, готовый выбрать линию поведения в зависимости от того, что последует дальше. Неприятно, но я точно знала, какой она может быть, и это было неизбежно, даже когда часть меня восставала против этого. Я глянула на него, пытаясь сглотнуть скопившуюся за кляпом слюну. А потом посмотрела в сторону, не в силах выдержать его победный взгляд так близко – это действительно было гребаное самодовольство, – и медленно раздвинула ноги.

Его рука возвратилась к трусикам, поглаживая их вверх и вниз и заставляя ткань намокать. Он до сих пор игрался. Времени было предостаточно, и он наслаждался тем, что дразнил меня. Иногда он немного надавливал на клитор, и я стонала сквозь кляп. Напряжение от этого и отсутствие оргазма перед сном накануне сплели мои нервы в клубок отчаяния. Я с нетерпением ожидала, отчаянно пыталась продолжать, но нервничала оттого, что все это значит. Я хотела сделать его гордым, счастливым, сбросить с кровати и – кончить.

Через некоторое время мне показалось, он решил, что сделал мои трусики достаточно мокрыми. Адам переместился из своего положения ближе ко мне, встав на кровать на колени, у меня между ног, откуда, я не сомневаюсь, он мог великолепно рассмотреть мое блестящее от влаги, некогда шикарное, а теперь невероятно распутного вида белье. Я снова закрыла глаза. Просто это помогало справляться со стыдом.

Он поднял мои колени и толкнул их назад, к груди. В белье я чувствовала себя совершенно голой; даже с закрытыми глазами я ощущала, как он пристально смотрит мне между ног. Я чувствовала, как он движется по кровати, продолжая удерживать меня вверху в раскрытом положении, его пальцы немного впивались в мое тело, пока я лежала неподвижно. Он полизал мое бедро до самого края трусиков. Я вся трепетала. Он перешел на другое бедро и сделал то же самое, и в это время я обрела контроль над своими реакциями, хотя плыла против течения чувств. Он двигал ртом и останавливал его в нескольких сантиметрах от влагалища, дыхание его было теплым и ровным – гораздо ровнее моего, определила я с разочарованием.