Космические оборотни - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 7

А может быть, тот человек знал, что делал. Он прожил долгую счастливую жизнь - не сомневайтесь, счастливую - и в конце концов умер тоже счастливым. Какая разница, что солнце вставало для него только тридцать раз? Кто ведет счет счастью и устанавливает правила?

Я сидел, глядя на пузырек с пилюлями, и думал, что там достаточно по моему личному времени - года на два. Забраться бы в нору и закрыть вход…

Я вытряхнул на ладонь две штуки, налил стакан воды. Затем сунул их обратно в пузырек, нацепил пистолет и аппарат связи, вышел из отеля и направился в Библиотеку Конгресса.

По дороге остановился в баре и просмотрел последние новости. Из Айовы ничего не было, но с другой стороны, когда в Айове вообще что-нибудь случается?

В библиотеке я сразу прошел в справочный отдел и занялся каталогом, выискивая с помощью "мигалок" нужные темы: от "летающих тарелок" к "летающим дискам", потом к "проекту "Блюдце", через "огни в небе", "кометы", "диффузионную теорию возникновения жизни", две дюжины тупиковых маршрутов и всякую околонаучную муру для чокнутых. Где руда, а где пустая порода? Только со счетчиком Гейгера и определишь. Тем более, что самая нужная информация прячется, возможно, под семантическим кодом где-нибудь между баснями Эзопа и мифами о затерянном континенте.

Однако через час я все-таки подобрал целую стопку селекционных карточек, вручил их весталке за стойкой, и та принялась скармливать их машине. Наконец она закончила и произнесла:

– Большинство пленок, что вы заказали, уже выданы. Остальные документы доставят в зал 9-А. На эскалатор, пожалуйста.

В зале 9-А работал только один человек. Этот человек поднял голову и сказал:

– Ну и ну! Волк собственной персоной. Как ты меня вычислил? Я была уверена, что ушла чисто.

– Привет Мэри, - сказал я.

– Привет, - ответила она, - и всего хорошего. Я все еще не ласкова, и мне нужно работать.

Я разозлился.

– Знаешь что, грубиянка, тебе это может показаться странным, но я пришел сюда отнюдь не ради твоих, без сомнения, прекрасных глаз. Время от времени я тоже, случается, работаю. Но можешь успокоиться: как только мои пленки прибудут, я смоюсь отсюда к чертовой матери и найду себе другой зал. Пустой.

Вместо ответной вспышки она вдруг смягчилась.

– Извини, Сэм. Женщине порой приходится выслушивать одни и те же слова сотни раз. Садись.

– Нет уж, спасибо. Я все-таки пойду. Мне нужно работать.

– Останься, - попросила она. - Видишь, тут написано: если ты унесешь пленки из того зала, куда они доставлены, сортировочная машина просто перегорит от натуги, а главный библиотекарь совсем рехнется. - Я, когда закончу, верну их сюда.

Она взяла меня за руку, и я почувствовал, как у меня по коже побежали приятные теплые мурашки.

– Ну, пожалуйста, Сэм. Извини меня.

Я сел и ухмыльнулся.

– Теперь меня никто не заставит уйти. Я не выпущу тебя из вида, пока не узнаю твой номер телефона, адрес и настоящий цвет волос.

– Волк, - мягко сказала Мэри. - Ты никогда не узнаешь ни одного, ни другого, ни третьего.

Она демонстративно уткнулась в визор проекционной машины, словно меня рядом и не было.

Труба пневмодоставки звякнула, и в приемную корзину посыпались заказанные кассеты. Я сложил их стопкой рядом с соседней машиной, но одна покатилась, ударилась в стопку кассет, что просматривала Мэри; и они рассыпались по столу. Я взял, как мне показалось, свою пленку, взглянул сначала на одну сторону, где стоял серийный номер и точечный код для селекторной машины, перевернул, прочел название и положил в свою стопку.

– Эй! Это моя!

– Черта с два, - ответил я вежливо.

– Моя! Я собиралась смотреть ее следующей.

Вообще-то, до меня рано или поздно всегда доходит. Мэри, понятное дело, пришла сюда не ради истории обувного дизайна. Я взял еще несколько ее кассет и прочел названия.

– Вот значит, почему нужные мне кассеты оказались на руках. Однако ты много чего пропустила. - И я придвинул ей свою стопку.

Мэри просмотрела названия и свалила свои в общую кучу.

– Мы их поделим, или каждый будет смотреть все?

– Пополам, чтобы отсеять мусор, а все важное будем смотреть вместе, решил я. Поехали.

Даже после того, как я своими глазами увидел паразита на спине бедняги Барнса, после заверений Старика о том, что "тарелка" действительно приземлилась, я оказался неготовым к тем горам фактов, что можно обнаружить в информационных завалах обычной публичной библиотеки. Черт бы побрал Дигби с его оценочной формулой! Факты неопровержимо свидетельствовали, что Землю посещали инопланетные корабли, причем неоднократно.

Множество сообщений было зарегистрировано еще до выхода человечества в космос - начиная с семнадцатого века и даже раньше, хотя вряд ли можно считать достоверными сообщения тех времен, когда "наука" означала ссылки на Аристотеля. Первые систематизированные данные появились в 40-е и 50-е годы двадцатого века. Следующий всплеск пришелся на 80-е. Я заметил некоторую закономерность и начал выписывать даты. Выходило, что странные объекты в небе появлялись в большом количестве примерно с тридцатилетней периодичностью, хотя возможно, специалист по статистической обработке данных дал бы более точный ответ.

Тема летающих тарелок была напрямую связана с "таинственными исчезновениями", и не только потому, что обе они входили в один и тот же раздел с морскими змеями, кровавыми дождями и прочими необъяснимыми явлениями. Существовало множество подтвержденных документами примеров, когда пилоты, преследовавшие "тарелки", бесследно исчезали - официальные инстанции давали в таких случаях наиболее "простые" объяснения: разбился и не найден.

Мне в голову пришла новая мысль, и я решил проверить, есть ли у таинственных исчезновений тридцатилетний цикл, и если так, не совпадает ли он с циклическим движением какого-нибудь из объектов звездного неба.

Уверенности в успехе у меня не было: слишком много данных и мало отклонений, поскольку очень большое число людей исчезает в год по другим причинам. Однако статистический учет велся годы, и не все записи погибли во время бомбежек. Я взял на заметку, что надо будет отправить эти данные для профессиональной оценки.

За ночь работы мы с Мэри не обменялись и тремя словами. Затем, потягиваясь, встали. Я одолжил ей мелочь, чтобы опустить в машину и сделать микрокопии тех записей, которые она отметила (и почему женщины никогда не носят с собой мелочь?), и выкупил свои кассеты.

– Ну, и каков приговор? - спросил я.

– Я чувствую себя, как воробей, который построил симпатичное гнездышко в водосточном желобе.

Я процитировал окончание стишка и сказал:

– Видимо, с нами будет то же самое: ничему не научившись, мы опять построим гнездо в желобе.

– Ни за что! Сэм, надо что-то делать! Тут прослеживается четкая закономерность, и на этот раз они хотят остаться.

– Может быть. Я лично думаю, ты права.

– Но что же делать?

– Лапушка, пришло время тебе понять, что в стране слепых даже одноглазому приходится не сладко.

– Не будь циником. Времени нет.

– Верно, нет. Пошли.

До рассвета оставалось совсем немного, и библиотека практически опустела.

– Знаешь, что? - сказал я. - Давай возьмем бочонок пива, отвезем ко мне в отель и все хорошенько обговорим. Она покачала головой.

– Только не к тебе.

– Черт! Это же по делу!

– Поехали ко мне домой. Всего две сотни миль. Я приготовлю завтрак.

Я вовремя вспомнил цель своей жизни и улыбнулся.

– Лучшая идея за всю ночь. Но если серьезно: почему не ко мне в отель? Полчаса сэкономим.

– А чем тебе не нравится моя квартира? Я ведь не кусаюсь.

– Жаль. Но все-таки с чего вдруг такая перемена?

– М-м-м… Может быть, я хотела показать тебе медвежьи капканы у моей кровати. А может быть, доказать, что я умею готовить. - На ее щеках появились маленькие ямочки.