Космические оборотни - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 31

Он еще дышал. На лице краснела здоровенная ссадина, но вроде бы я ничего ему не сломал. Хотел привести его в чувства - шлепнул пару раз по щекам, пощипал за мочки ушей - однако ничего не помогало. Мертвый паразит уже начал вонять, но его просто некуда было деть. В конце концов я оставил пассажира в покое и вернулся на водительское сиденье.

Часы на панели показывали 21:37 по Вашингтону, а лететь оставалось больше шестисот миль. Даже без учета того, что нужно еще сесть, добраться до Белого дома, и разыскать Старика, получалось, что я смогу доложиться чуть позже полуночи, а значит, слишком поздно, и Старик, как пить дать, устроит мне разнос.

Я попытался завести правую турбину. Черта с два. Возможно, она замерзла. Но может быть, это и к лучшему: скоростной двигатель, если он неисправен или разбалансирован, может просто взорваться. Оставив турбину в покое, я попробовал вызвать Старика по оперативной связи.

Оказалось, мой аппарат не работает. Наверно, я ударил его во время одной из "разминок", что навязали мне паразиты. Сунув аппарат обратно в карман, я подумал, что день складывается на редкость неудачно - в такие дни, как говорят, даже с постели вставать не стоит. Затем включил коммуникатор на приборной панели и принялся вызывать наземную транспортную службу.

Экран засветился, и передо мной возникло изображение молодого человека - я с облегчением отметил, что он сидит по пояс голый.

– Наземная служба. Зона Фокс-одиннадцать. Какого черта вы делаете в воздухе? Я пытался связаться с вами с того самого момента, как вы вошли в мою зону.

– Сейчас некогда объяснять, - резко сказал я. - Срочно соедините меня с ближайшим армейским подразделением. Дело не терпит отлагательств!

На лице у него появилась неуверенность, но тут экран мигнул, и сразу возникло новое изображение, на этот раз военный центр связи. На душе стало тепло и спокойно, потому что все как один там сидели тоже по пояс голые, включая и молодого офицера на первом плане. Я готов был расцеловать его, но вместо этого лишь сказал:

– У меня важное сообщение. Соедините меня через Пентагон с Белым домом.

– Кто вы такой?

– Сейчас нет времени! Я агент секретной службы, но мои документы вам все равно ничего не скажут. Поторопитесь!

Возможно, я уговорил бы этого офицера, но его вытеснил из поля зрения камеры командир.

– Немедленно приземляйтесь!

– Послушайте, капитан, - сказал я. - У меня срочное сообщение. Вы должны соединить…

– А у меня приказ! - отрубил он. - Уже три часа, как гражданским машинам запрещено подниматься в воздух. Немедленно приземляйтесь!

– Но я должен…

– Если вы не приземлитесь, вас собьют. Мы отслеживаем вашу траекторию. Я запускаю ракету - она взорвется в полумиле впереди. Любой другой маневр, кроме захода на посадку, и следующая будет ваша.

– Да послушайте же вы наконец! Я приземлюсь, но мне нужно…

Он просто отключился, и я остался перед пустым экраном.

Первая ракета взорвалась даже ближе чем в - полумиле. Пришлось садиться.

Посадка вышла не очень удачная, но все обошлось: и я, и пассажир остались целы. Ждать пришлось недолго. Меня осветили ракетами и, не успел я проверить приборы, как рядом начали приземляться военные машины. Меня потащили в штаб, где я лично встретился с тем капитаном. Он даже дал мне поговорить с Белым домом. Правда, уже после того, как его психологи допросили меня под гипнозом и привели в чувство дозой стимулятора. К тому времени в Вашингтоне было 1:13. Операция "Ответный удар" началась один час и тридцать минут назад.

Старик выслушал мои выводы, пробурчал что-то неразборчиво и мрачно, затем сказал, чтобы я отыскал его утром.

Глава 19

Операция "Ответный удар" провалилась, как не проваливалась никакая другая в истории американской армии. Не операция, а "пшик". Десант планировался ровно в полночь, сразу более чем в 9600 точках, в перечень которых входили редакции газет, диспетчерские транспортные службы, релейные телестанции и прочие важные учреждения. Группы состояли из отборных парашютистов-десантников и техников - последние, чтобы наладить связь с захваченными пунктами.

После чего все местные станции должны были передать обращение Президента. Предполагалось, что на отвоеванных у врага территориях сразу же вступит в силу режим "Голая спина".

И все. Война закончена, останется мелкая подчистка.

В двадцать пять минут после полуночи начали поступать первые доклады о том, что такие-то и такие пункты захвачены. Чуть позже пошли просьбы о подкреплениях с других точек. К часу ночи были высланы последние резервные подразделения, но в Вашингтоне по-прежнему считали, что операция развивается успешно - настолько успешно, что в некоторых случаях командиры сами вылетали в районы боевых действий и докладывали с мест.

Больше о них никто ничего не слышал.

Красная зона поглотила ударную группировку, словно ее и не было.

Одиннадцать тысяч с лишним боевых машин, более ста шестидесяти тысяч десантников и техников, семьдесят один старший офицер - стоит ли продолжать? Соединенные Штаты потерпели самое страшное со времен Черного Воскресенья поражение. Я не собираюсь критиковать Мартинеса, Рекстона, объединенный штаб и, тем более, этих бедолаг десантников. Операция планировалась исходя из представлений, которые в то время казались правильными; положение требовало быстрых, решительных действий с привлечением лучших людей.

Наверно, только после рассвета, как я понимаю, до Мартинеса и Рекстона наконец дошло, что победные рапорты попросту сфабрикованы их же людьми. Нашими людьми, но уже захваченными в рабство и участвующими в маскараде. После моего доклада, который опоздал больше чем на час и уже не мог остановить операцию, Старик пытался убедить их не посылать в красную зону подкрепления, но они несколько ошалели от успеха и хотели поскорее добиться чистой победы.

Старик просил Президента, чтобы тот настоял на визуальных проверках, однако связь с операционными группами поддерживалась через орбитальную станцию "Альфа", и каналов для видеоинформации не хватало.

– Что вы паникуете? - огрызнулся Рекстон. - Как только мы отберем у них местные релейные телестанции, наши парни подключатся к наземной трансляционной сети, и у вас будет столько видеоподтверждений, сколько вы захотите.

Когда Старик попытался объяснить, что к тому времени будет уже поздно, Рекстон не выдержал:

– Черт бы вас побрал! Вы что, хотите, чтобы я положил еще тысячу человек только для того, чтобы у вас не тряслись поджилки?

Президент его поддержал.

К утру они получили свои "видео-подтверждения". Телевизионные станции в центральных регионах страны гнали в эфир все те же заезженные передачи:

"Мэри-Солнышко желает вам доброго утра", "Завтрак с Браунами" и прочую чепуху. Обращение Президента не прозвучало ни по одному каналу, и ни одна станция не признала, что произошло что-то необычное. К четырем утра доклады десантных подразделений вообще перестали поступать, а лихорадочные попытки Рекстона связаться с ними ни к чему не привели. Ударная группировка "Освобождение" просто прекратила свое существование. Spurlos versenkt «бесследно исчезла; как в воду канула (нем.)».

Со Стариком я увиделся только в одиннадцать. Он выслушал мой, теперь уже более обстоятельный доклад, ни разу не перебив, и даже не отчитав меня - отчего я почувствовал себя совсем гнусно.

Но едва он собрался вернуться к своим делам, я спросил:

– Как насчет пленного? Он подтвердил мои выводы?

– Он-то? Пока без сознания. Врачи полагают, он не выживет.

– Я бы хотел его увидеть.

– Занимайся лучше своим делом.

– Э-э-э… У тебя есть для меня какое-то дело?

– Думаю, тебе нужно… Нет, лучше вот что: сгоняй в зоопарк. Там тебе кое-что покажут, и ты сразу увидишь все, что узнал в Канзас-Сити, в новом свете.