Бездна голодных глаз - Олди Генри Лайон - Страница 18

Ритм изменился. В пульсе появилась тревожная нотка, озабоченность; и некая болезненность, фанатичная одержимость возникла в поступи симфонии. У себя за спиной Йон услышал сдавленный возглас и, обернувшись, увидел белого, как мел, Бенни с поднятыми руками. Сначала Орфи не понял, но спустя мгновение, до него дошло: ударный синт стучал сам по себе, без участия человека! Руки Бенни не касались панели управления, но ритм не исчез. Более того, он усилился, вырос — и зал встревоженно зашевелился, с галерки слетели резкие визгливые выкрики, партер застонал. Напряжение сгустилось в испуганном Альберт-Холле.

Чарли, казалось, сросся с гитарой. Глаза его были закрыты, звучание струн приобрело рычащий характер; у Беркома был вид сомнамбулы, и на губах его начала выступать пена. Флетчер выглядел не лучше. Его бас выл на низкой, режущей слух ноте, и, повинуясь невысказанному приказу, женщины в зале зашевелились, блестя накрашенными губами, накрашенными веками, алыми ногтями, бордовыми камнями перстней… и кровавый отблеск метнулся по плотной массе всколыхнувшихся тел.

Йон встал, вжимая голову в плечи; он стоял и потрясенно слушал свою симфонию, которую играл взбесившийся концертный комплекс; панели, индикаторы, струны, клавиши… и когда взрыв достиг апогея, а бесновавшаяся стая была готова захлестнуть сцену неукротимым половодьем — Дэвид Тьюз выбежал на авансцену, стараясь не подходить ближе к микрофону, и поднес к губам свою старенькую флейту.

Человеческое дыхание разнеслось под знаменитым лепным потолком Альберт-Холла; дыхание пловца, из последних сил вырывающегося к поверхности, к воздуху, к жизни — и Йон Орфи кинулся к стоящему у кулис роялю.

Он все бежал, а хрупкая пауза все висела в воздухе над бездной, и он молил небо дать ему добежать до спасительной громады рояля, пока флейта Тьюза не успела захлебнуться в сумасшедшем электричестве, пока визжащие вакханки не ринулись к неподвижным музыкантам, пока…

А в первом ряду партера, закинув ногу на ногу, сидел курчавый юноша в пятнистой шкуре и, улыбаясь, следил за бегущим человеком…

…Именно в это время, когда вспыхивающие то тут, то там локальные эпицентры одушевленности вещей еще не привлекли всеобщего внимания, когда обыватель щекотал себе нервы видеотриллером о бунте роботов, не беспокоясь по поводу странного поведения собственного сенсовизора последней модели, — именно на перекрестке эпох особенно начали выделяться и подвергаться гонениям и насмешкам немногочисленные человеческие индивидуумы, обладающие нестандартной психоструктурой и пониженной коммуникабельностью; те кого позднее назовут Бегущими вещей или Пустотниками.

Пожалуй, Отшельники были самыми незаметными из них…

Тигр

Оити Мураноскэ проснулся и открыл глаза. Над ним покачивалась ветка, слегка подсвеченная восходящим солнцем. На секунду Оити показалось, что он лежит под старой вишней, посаженной еще его дедом, у себя дома. Но крик попугая напомнил ему, что дом, давно брошенный дом, весьма далек от глухой, забытой богом и людьми деревушки на севере Индии, куда он забрел в своих странствиях.

Мимо прошел худощавый пожилой крестьянин в одних закатанных до колен холщовых штанах. Он мельком взглянул на расположившегося под деревом Оити и побрел дальше. К нему уже привыкли — он жил здесь почти неделю, но вскоре собирался уходить. Он нигде не задерживался надолго.

Вот уже несколько лет Оити Мураноскэ бродил по свету. Он не знал, что ищет. Новые люди, новые горы… Новое небо. И пока он шел, что-то менялось внутри него, стремясь к пока еще неясной цели. Оити чувствовал, что он уже близок к концу пути. Это может быть завтра. Или через месяц. Он не спешил узнать.

С площади послышался шум и возбужденные голоса, и Оити направился туда. Посреди площади стояли два пыльных «джипа», и четверо местных выгружали из них тюки с палатками и чемоданы. Руководил разгрузкой толстый краснолицый европеец, по-видимому, англичанин. Его спутник, сухопарый и длинный, беседовал с деревенским старостой, не вынимая трубки изо рта. Вокруг прислушивались к разговору любопытные.

— Да, разрешение у нас есть, — говорил приезжий.

Староста долго читал бумагу, шевеля толстыми вывернутыми губами, потом вернул ее длинному.

— Пожалуйста, располагайтесь. Может быть, вам нужен дом?

— Нет, у нас есть палатки. И кроме того, я думаю, мы у вас не задержимся. Два дня, может, три…

Староста кивнул и пошел к машинам.

— Ну вот, а говорили, что теперь на тигров охотиться нельзя, — удивлено протянул лысеющий крестьянин и почесал в затылке.

— Им можно. Иностранцы… — уважительно заметил другой.

Все было ясно. Эти двое дали взятку чиновнику в городе, и он выписал им лицензию. На отстрел тигра.

В тот день Оити долго сидел под своим деревом, но привычное спокойствие никак не приходило к нему.

…Был уже вечер, когда Оити подошел к палатке англичан. Оба европейца сидели на раскладных походных стульях у небольшого столика и пили виски. Толстый англичанин дымил сигарой, второй сосал свою неизменную трубку.

Около дерева стояли расчехленные ружья охотников. Это было дорогое, автоматическое оружие, с лазерным самонаведением, плавающим калибром ствола, регулятором дистанции и зеркальной фотоприставкой. Встроенный в инкрустированный приклад микрокомп позволял осуществлять мгновенный анализ состояния добычи, степени ее агрессивности и потенциальную угрозу по отношению к охотнику. При наведении на человека ствол ружья тут же перекрывался, блокируя подачу патрона — фирма «Винч Инкорпорейтид» не производила боевого оружия. Только охотничье, со всеми мерами предосторожности и светозвуковой сигнализацией «добыча».

Только очень обеспеченный человек мог позволить себе подобную роскошь.

Оити поклонился. Приезжие с интересом уставились на него.

— Вы японец, я полагаю? — осведомился длинный.

— Да.

— Присаживайтесь. Я был в Японии. Передовая, цивилизованная страна, ничего общего с этой дырой. Заил, стул для нашего гостя.

— Спасибо. — Оити поджал ноги и опустился прямо на землю.

— Ах да, традиции, — усмехнулся англичанин. — Тогда давайте знакомиться. Уильям Хэнброк, секретарь Английского королевского общества. А этого джентльмена зовут Томас Брэгг. Полковник.

— Оити Мураноскэ.

— Хотите сигару? Или виски? Хороший виски, шотландский.

— Благодарю. Немного виски.

Напиток действительно был хорош.

— Я слышал, вы приехали охотиться на тигра? — японец поставил бокал на столик.

— Да. А зачем еще ездят в Индию?

— Когда вы выходите?

— Завтра, с утра. Вы знаете, после введения новых законов это стало стоить уйму денег. Но за удовольствия надо платить!

— Я хотел бы пойти с вами.

— Вы охотник?

— Нет.

— Хотите посмотреть охоту на тигра?

— Нет.

— Тогда я вас не понимаю.

— Я хочу встретиться с тигром. Один на один. Без оружия.

Сигара выпала изо рта Брэгга.

— Если я убью тигра, вы заберете его шкуру. Кроме того, вы можете снимать происходящее на пленку. Если же я не убью тигра… Ваша лицензия не потеряет своей силы.

До Брэгга, соображавшего гораздо хуже своего товарища, наконец дошло сказанное Оити.

— Вы самоубийца?

— Нет.

Они шли уже больше двух часов, постепенно углубляясь в джунгли. Проводники действительно знали местность. Оити шел позади, думая о своем. Ввязавшись в это дело, он уподобился приезжим. Самое лучшее сейчас было повернуться и уйти. Пусть те двое думают, что он струсил. Это не интересовало Оити.

Проводник остановился и показал на влажные следы, ведущие в сторону от тропинки, к густому кустарнику метрах в ста.

— Он там, — тихо сказал проводник.

Щелкнули предохранители ружей. Оити прошел между Хэнброком и Брэггом, отведя стволы вниз, мимо уважительно посторонившихся проводников — и направился к кустам.