Звезда Горна - Корн Владимир Алексеевич - Страница 17

– И все же я хочу, чтобы ты меня выслушала, это не займет много времени.

Согласен, конь был лишь предлогом, и не совсем удачным. Но не мог же я заявить, что я хочу призвать его к ответу за нападение на мое поместье, за то, что он прислал ко мне в дом наемных убийц, когда, вероятно, только мое отсутствие и спасло меня. Я не мог сказать, что смерть людей, случайно погибших при этом, висит не на исполнителях, а на нем лично. В чем виновата пожилая женщина, которой уже за шестьдесят, – в том, что ему не хватило смелости бросить мне вызов лично, чтобы не получить кочергой по лицу еще раз? Я не знаю, за что их убили, эту женщину и слугу, но их смерть лежит на нем.

При нападении на Стенборо, кстати, тоже погиб человек, конюх. Да мы бы и все там полегли, если бы на посту стоял не бывший «дикий», а любой другой из моих бойцов. Знаешь, Яна, никто и никогда не сможет убедить меня, что смерть этих людей ничего не значит, поскольку все они были не благородного происхождения.

– Ты сказал, что ночью у тебя в доме побывали наемные убийцы? – Янианна даже немного побледнела при этих словах.

– Да, все обстоит именно так.

– Артуа, ты ведь не обманываешь меня? Все, что ты сказал, правда?

Теперь выражение глаз было у нее совсем другое, и я почувствовал, что таю как кусок льда, брошенный в кипяток.

– Артуа, ты ведь не будешь завтра драться на дуэли?

– Как это не буду? Меня никто не поймет. Я сам ее затеял – и самому же отказаться? Нет, это невозможно. Я должен, понимаешь, Яна, должен сделать это.

– Артуа, ты не будешь завтра драться на дуэли. – Яна уже не спрашивала, а утверждала. – Этот барон Севост – страшный человек, у тебя нет никаких шансов. Если ты сейчас же не откажешься, я прикажу взять тебя под стражу и буду держать взаперти до тех пор, пока сама не смогу решить этот вопрос. В конце концов, я завтра же издам закон, запрещающий эти проклятые дуэли.

Голос девушки звучал так, как будто она приняла окончательное решение и намерена отстаивать его до конца.

– Янианна, пожалуйста, ответь мне на два маленьких вопроса. Всего на два, а потом мы все решим, хорошо? – Девушка часто закивала. Я прижал ее к груди, поцеловал, отступил чуть в сторону и спросил, как прыгнул в холодную воду: – Яна, ты меня… я тебе дорог?

– Если ты о том, люблю ли я тебя, то да, люблю, и ты мне очень дорог. Если то, что я к тебе чувствую, – не любовь, тогда я не знаю, есть ли она на самом деле.

– Понимаешь, если я завтра не выйду, то мы потеряем друг друга. Я – потому что не смогу удержать тебя, а ты – потому что не сможешь любить мужчину, который прячется за женскую спину.

– Господи, Артуа, да как ты не можешь понять, что вот сейчас ты стоишь и разговариваешь со мной, а завтра в это же время тебя уже может не быть! – И она уткнулась лицом мне в грудь, всхлипывая.

Я обнял ее, гладя по волосам и целуя в солоноватые от слез губы. Затем отстранился вновь.

– Ты разрешила задать мне еще один вопрос.

Девушка кивнула.

– Яна, а за что ты меня любишь?

– Ты… ты не такой, как все. – Боже, как приятно слышать такие слова. Ты тоже совсем не такая, как все остальные девушки в мире, ты единственная.

– Если я не буду завтра драться с этим бароном, то не останусь таким, как сейчас, и ты это сразу почувствуешь. Я буду одним из толпы, тем, на кого ты смотришь и не замечаешь, а я не хочу этого и не смогу с этим жить дальше. Яна, ты не ждала меня сегодня, но, может быть, у тебя найдется что-нибудь поесть, очень хочется, – сказал я, чтобы переменить тему разговора и вызвать извечный женский инстинкт – мужчин надо кормить, несмотря ни на что. Удовольствоваться мне пришлось парой фруктов, поскольку ничего мясного в покоях императрицы не нашлось, а вызывать лакея, чтобы послать его на кухню, совсем не хотелось.

В эту ночь мы были очень нежны друг с другом, как перед очень долгой разлукой. Мы старательно избегали разговоров о дуэли, но время от времени Яна словно каменела на долгие доли секунды, а затем принималась крепко целовать меня. Среди ночи ей пришла в голову идея одеть меня в кольчугу.

– Она совсем тонкая, но очень крепкая, под одеждой ее никто и не заметит, – убеждала она. Я осторожно отказался, мотивируя это тем, что в кольчуге буду чувствовать себя очень скованно, и это может повредить.

Утром, когда я уходил, в перерыве между прощальными поцелуями, Яна с убежденностью заявила:

– Нет, тебя не убьют.

– Еще чего, – ответил я, – особенно теперь, когда ты призналась, что тоже любишь меня.

Уходя, я не выдержал и обернулся – она стояла и смотрела на меня так, как будто прощалась со мной навсегда.

Дома меня ждали спешно прибывшие из Стенборо «дикие», Шлон с Нектором и Амин.

С учетом Прошки и того обстоятельства, что вряд ли ночной визит повторится, – вполне достаточно. Все они, конечно, были в курсе предстоящей дуэли и исподтишка поглядывали на меня, но, хвала Создателю, разговаривали обычным тоном. Никакого волнения я не испытывал, для этого слишком хотелось спать. Яна всю ночь укладывала меня, убеждая, что мне нужно выспаться, и заботливо укрывала одеялом, но через пару секунд крепко прижималась, и весь сон как рукой снимало.

Выехали загодя, но у Северного бастиона, излюбленного места для подобных встреч столичной знати, уже толпились люди графа во главе с моим визави. Позади нас пылила карета, прихваченная для того, чтобы увезти с места битвы мое раненое или бренное тело.

Севост, весь в черном, прохаживался взад и вперед, дожидаясь начала схватки. Коллайн разговаривал с его секундантом, еще раз обговаривая условия поединка. Сторона графа веселилась, время от времени оттуда доносились взрывы смеха, а мы молчали, лишь изредка перекидываясь парой фраз. Я примерил шпагу по руке – легковата для привычного мне веса, выбор оружия был за Севостом, ну да какая разница? Махнул ею пару раз и воткнул в землю: чего в руках держать, заржаветь не успеет. Лишних людей не было, только мы, окружение графа да несколько зевак на стене бастиона.

Кстати, забыл спросить у парней – Ползунов мой уже успел в Стенборо перебраться или все еще раздумывает? Они с кузнецом должны быстро найти общий язык на любви к механике – один практик, другой больше теоретик. Подошел Прошка, открыл рот, пытаясь что-то спросить, заглянул в глаза и отшатнулся. А незачем в глаза мне заглядывать, я еще вчера умер.

После команды сходиться я пошел прямо на Севоста, на ходу вырвав из земли шпагу. Высоко в голубом небе парили птицы, не знаю их названия, но похожи они на ласточек, и у них тоже раздвоенный хвост. Дождя не будет, примета верная и здесь. Надо же, как много общего…

Когда я подошел совсем близко, Севост встал в позицию, и получилось у него это очень эффектно, хоть в учебник фехтования в качестве иллюстрации.

Заныла рана в правом боку – напоминает иногда, боль такая тянущая, обычно к непогоде бывает, а сейчас, наверное, от нервов. У Севоста левый глаз прищурен, как будто целится – может, действительно у него с ним проблемы?

Шпагу я держал обратным хватом – перехватить не успею, да и не нужно. Нужно успеть другое. И я успел.

Когда расстояние сократилось до критического, а я все продолжал приближаться к нему обычной походкой, Севост не выдержал, дрогнул и в глубоком выпаде нанес мне укол. А может, решил закончить дело одним ударом…

Отбив его шпагу своим предплечьем с прижатым к нему клинком, я обратным движением руки вонзил сталь в мягко поддавшийся живот и тут же выпустил оружие, зашагивая ему за левое плечо. Не хватало еще, чтобы он успел вернуть удар в тот момент, когда боль от пробитой печени еще не парализовала его. Получилось.

Севост упал на колени, выронив шпагу и прижав руки к животу. Я могу, конечно, помочь ему извлечь свою, проворачивая ее по окружности, как извлекают гвоздь из дерева, но не буду этого делать, хотя он очень того заслуживает. Умирать, барон, ты будешь недолго, но будет тебе очень больно.

Надеюсь, что тот мальчишка смотрит на нас с небес, и увиденное ему понравилось.