Золото вайхов - Корн Владимир Алексеевич - Страница 48

Проснувшись еще до рассвета, первое, что я услышал, были слова Анри:

– И все-таки зря ты испортил отношения с Колином Макрудером. Граф не из тех людей, кто может себе позволить забыть о случившемся. Я больше чем уверен, что он покинет нас еще до обеда, сославшись на какую-нибудь необходимость. Свое дело он уже сделал, а наши попытки сдержать вторжение кажутся ему, да и не только ему, смешными. Отныне будь осторожен – если нам, конечно, удастся пережить следующую пару дней.

– Спать нужно по ночам, – заявил я. – Ты вчера во сколько вернулся? Под утро? То-то же, аналитик хренов. Плевать мне на этого графа! Будут проблемы – будем решать. Я не золотая имперская крона, чтобы всем нравиться. Ты лучше скажи, всезнайка, сегодня завтрак будет?

Коллайн хмыкнул: мол, знаем мы таких, на уме только еда да женщины, но ничего не сказал в ответ…

Ранним утром, едва начало светать, мы приступили к работе. Несколько возов с пустыми мешками прибыли еще ночью, их без особого труда удалось добыть в городе. Работа кипела сразу на нескольких направлениях. Часть солдат копала ров, тут же набивая мешки глиной и относя к двум строящимся из мешков редутам. Другая часть, чуть более пятидесяти человек, занималась рытьем окопов прямо на склоне ущелья, оборудуя себе стрелковые позиции.

Обеспечить их повышенным количеством ружей, практически по три ствола на каждого стрелка, удалось легко – за счет кирасир. Обычное вооружение кирасира состоит из карабина, пары пистолетов, палаша или тяжелой сабли, ну и, естественно, кирасы со шлемом. Кирасирам в нашем плане отводилась особая роль – конная атака, в ней ружья будут скорее мешать, чем помогать. Сам я с утра щеголял в новенькой кирасе, привыкая к ее весу. До этого мне ни разу в жизни не приходилось ее носить, даже примерять.

Некоторое неудобство и скованность в движениях компенсировались достаточно надежной защитой торса. Конечно, кираса не спасет от выстрела в упор или точного и сильного удара копьем, но все же…

Остальные мои бойцы обладали опытом ее ношения, за исключением Проухва. А Пелаю с Амином она вообще не понадобится – их дело стрелять, я включил обоих в состав стрелков левого фланга, которые будут находиться в окопах на откосе.

Работа двигалась быстро, уже к обеду мы имели два редута достаточной высоты, а окопы были отрыты еще раньше. Мешков с землей оказалось достаточно даже для того, чтобы перекрыть ими участок между левым укреплением и стеной ущелья.

Участок между редутами перекрыли рогатками: делать там еще что-то не сочли нужным, поскольку именно через этот проход должна состояться атака кирасиров. После обеда я даже позволил себе вздремнуть часика полтора, коль скоро отыскалась такая возможность. Обожаю послеобеденный сон – по мне, так лучше не спать полночи.

Ближе к вечеру мы стали все чаще поглядывать в глубину ущелья, ожидая увидеть вайхов. У входа в ущелье находился в карауле разъезд, посланный специально для того, чтобы вовремя предупредить о приближении степного войска.

Я со своими людьми, которым предстояло принять участие в конной атаке, находился в расположении кирасир, которыми командовал Дьюбен. С самого начала я дал ему понять, что совершенно не претендую на старшинство – да и глупо было это делать на моем месте. Граф Анри Дьюбен, кадровый офицер и потомственный военный, несмотря на свою молодость, уже имел за плечами несколько кампаний. Хотя Империя уже достаточно давно прекратила захват соседних территорий и прочно утвердилась в своих границах, тем не менее скучать своим солдатам в казармах не давала. Приграничные стычки и дружеская помощь союзникам давали возможность держать войска в постоянной боевой готовности.

Мы с графом в который раз прикидывали наши действия, рассматривая варианты, которые могут сложиться в ходе боя, выезжали на местность и все больше приходили к выводу, что атака действительно может стать самоубийственной. В то же время мы, как ни пытались, не смогли выдвинуть ни одной альтернативной идеи. Самым опасным моментом в этой атаке будет поворот к стене ущелья и дальнейший отход к своим. Сто отлично вооруженных и прекрасно обученных кирасир легко пройдут сквозь порядки вайхов до самого предполагаемого завала, вызванного взрывами. Затем нам предстоит развернуться и пройти вдоль левого края ущелья. Идеальным вариантом было бы вернуться под защиту укреплений через тот же проход, по которому начинали атаку. Запасной вариант предусматривал отступление с боем до окопов, отрытых на склоне, и закружить там карусель. Останавливаться нельзя: неподвижные всадники на фоне отвесной стены превратятся в превосходную мишень.

Сам Анри Дьюбен очень понравился мне как человек. Мы легко нашли с ним общий язык, отлично понимали шутки друг друга, и я даже получил приглашение посетить его дом, находящийся в городе Сверендер, что в нескольких днях пути отсюда. Я же в свою очередь подробно объяснил, как можно найти меня в столице.

Мы оба отлично понимали, что нам предстоит в ближайшие часы, но даже не затрагивали эту тему в разговорах. Переживем – значит встретимся, останемся здесь навечно – ну что же, судьба.

Под вечер показался разъезд кирасир, дежуривших у входа в ущелье со стороны Сентокса.

Вайхи пришли, но входить в проход не стали – стали лагерем, дожидаясь утра. Вот и прекрасно, с нашей стороны все готово к встрече, больше ничего предпринять уже невозможно. Короткое совещание в штабной палатке, где мы еще раз прошлись по плану обороны, затем выслушали указания на случай внезапной ночной атаки степняков – и все разошлись по своим местам.

Глава 20

Не спеши ты нас хоронить

Порывистый ветер гнал низкие косматые облака, пропитанные влагой. Все мы смотрели вверх, моля небеса только об одном – чтобы не было дождя. Сильному дождю вполне по силам похоронить все наши надежды на счастливый исход дела.

Солдаты заняли свои места еще затемно, готовясь к приходу вайхов. Я поднялся к фер Стянуа, находившемуся в окружении нескольких офицеров на верхней площадке редута, сооруженного из мешков с глиной. Отсюда открывался неплохой вид на предполагаемое место сражения. По ущелью практически постоянно тянет ветерок, так что за потерю видимости от порохового дыма можно не опасаться – дым развеется быстро. Один из офицеров показал рукой на небольшую группу всадников, карьером приближающихся к нам. Это кирасиры, следящие за действиями вайхов, – нетрудно догадаться, что враг выступил.

Всадники въехали через проход, спешно расчищенный от рогаток, и присоединились к остальным. Короткий доклад одного из них только подтвердил нашу догадку о скорой атаке вайхов. Наконец спустя считаные минуты появились и они сами.

– Приготовились, – подал команду фер Стянуа, и все мы бросились занимать свои места.

Кирасиры выстроились колонной по восемь всадников в ряду. Мне определили место в третьем, примерно посередине. Как обычно, слева от меня находился Проухв, а по правую руку встал Анри Дьюбен. Коллайн оказался в шеренге сразу за мной, а оба «диких», Ворон и Кот, во втором ряду, прямо перед нами.

Первые два ряда – это сильнейшие бойцы, их задача самая сложная, и что я оказался в третьем – это для меня почет, и никак иначе.

Незадолго до этого ко мне подъехал Кот и протянул мешочек с чем-то непонятным. На мой немой вопрос он пояснил, что внутри конский волос и этот мешочек следует вложить в тулью шляпы, поскольку шлем я решил проигнорировать – слишком уж неудобным он мне показался. Что ж, нелишняя предосторожность: голова и так мое слабое место, о чем я знал всегда, а теперь стало ясно и для остальных. Когда я вполголоса изложил это Коллайну, он начал ржать, на что я заметил, что у его лошади получается лучше. Дьюбен, услышавший наш разговор, поддержал Коллайна так заразительно, что я расхохотался сам.

Они загоготали еще пуще, глядя на выражение моего лица, после того как мы услышали рассказ Шлона. Он с совершенно серьезным лицом поведал кирасирам, что его барон всегда смеется перед боем и вообще он человек веселый. Шлон только раз видел его злым – когда Нектор умудрился испортить обед. Тогда барон вскочил на коня и полдня гонял по степи то ли тридцать, то ли все сорок вайхов, пока не успокоился. Нектор заявил, что обед испортил не он, а сам Шлон, а вайхов было всего двадцать восемь и что Шлону ни в чем нельзя верить.