Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Леди и война. Цветы из пепла - Демина Карина - Страница 6


6
Изменить размер шрифта:

— Какие? — В горле пересохло, и язык больно задевает нёбо.

— Дар, ты…

Заплакала. Все-таки довел до слез. А что делать, если он не понимает, как правильно обращаться с женщинами? С лошадьми намного проще.

— Ты знаешь, как меня перепугал? Я… я подумала… уже все. Ты сутки целые… и лихорадка… и бредишь. И вообще…

Сутки всего? По собственным ощущениям — гораздо дольше.

— Какие планы?

Он ослабел, но не настолько, чтобы и дальше лежать. Получается сесть и дотянуться до Меррон. Мокрые щеки и ресницы тоже. А пахнет все еще тиной речной. Если ей хочется плакать, то пусть плачет, но рядом.

— Грандиозные.

— Рассказывай.

Он имеет право знать, хотя бы для того, чтобы не ошибиться в очередной раз.

— Я дом хочу. И семью. И детей. Двоих. Или троих. Вообще как получится, но хочу. А ты умирать собрался… нельзя быть такой свиньей!

Нельзя.

Тем более если планы имеются…

…и наверное, следовало бы поблагодарить Дохерти за то, что Дар дожил до этого дня.

Утро.

Раннее. За окном — белесый болотный туман. Рассеянный солнечный свет слишком слаб, чтобы хватило для комнаты. В углах — темнота. Она укрывает обшарпанный печной бок с черным квадратом заслонки, и шторку, которая разделяет комнату пополам. Темнота прячется и под массивным столом, на котором уже стоит кувшин и миска с творогом. В комнате пахнет мятой и чабрецом, сеном, молоком, свежим хлебом, и я некоторое время лежу, наслаждаясь минутой покоя.

Их не так много, чтобы не ценить.

Я не одна.

Теплая ручонка на шее, сладкое сопение в ухо.

Настька…

Нет, моя дочь далеко. Но Йен рядом. Из-под одеяла выбрался, жарко ему, рубашка взмокла, и волосы на затылке слиплись.

Он тоже просыпается и смотрит на меня рыжими глазами, в которых вопрос.

— Все хорошо…

Не очень хорошо, но много лучше, чем могло бы быть.

Йен вздыхает.

— Твой отец… он очень долго болел. И начал поправляться…

Кайя был со мной, когда болела я. Неотступно. Каждую минуту. Утешал. Успокаивал. Уговаривал жить. Угрожал даже… и не хотел отпускать.

— …и обязательно поправится. Не сразу, но поправится. На самом деле он очень хороший человек.

Что я могу еще сказать?

И Йен не верит. Он помнит, что было вчера.

Кайя?

да?

Он отозвался сразу и с какой-то готовностью, словно ждал, когда я позову.

я просто хотела убедиться, что ты есть.

я в порядке.

врешь.

вру.

Сомнение. И тревога, которая растет с каждой секундой. Я слышу его ясно, четко, лучше, чем когда бы то ни было.

Иза, ты… я бы хотел поговорить, но… не в доме.

из-за Йена?

Малыш перебирает пряди моих волос, сосредоточенный, серьезный.

мне бы не хотелось повторения вчерашнего. Я не уверен в том, что полностью себя контролирую. Сейчас я отдаю себе отчет, что этот ребенок не несет в себе угрозы, но…

Этот ребенок?

Ллойд предупреждал, только я до сих пор не уверена, что мнению Ллойда стоит доверять.

сейчас выйду.

только оденься. Прохладно.

И снова сомнения. Ожидание, нервозное, точно Кайя опасается, что я передумаю.

Ну уж нет.

— Урфин! — Он спит поперек порога, с мечом в обнимку, и мне совсем не хочется знать, от кого именно он собрался нас защищать. Но глаза открывает сразу. — Присмотри за Йеном.

— А ты?

— Мы поговорим. Не стоит волноваться.

Все равно волнуется. За меня? За Кайя? За обоих сразу?

А во дворе и вправду прохладно. Сыро. И туман ложится на плечи белой паутиной. На траве — роса, а в траве — одуванчики, желтые веснушки.

…И снова вспоминаю о Насте. Я бы сплела ей венок из одуванчиков, с длинной такой косой. Я помню, как мама мне выплетала такие, а косу одуванчиковую украшала синими васильками и еще ромашками. Я себе такой красавицей казалась…

Кайя сидит на том же месте, что и вчера. Он всю ночь здесь провел? Похоже на то. Сидел. Думал. Не знаю, до чего додумался, но подозреваю, что вряд ли до чего-то хорошего.

— Пойдем прогуляемся? — Меня тянет прикоснуться к нему, но я чувствую, что Кайя этого не хочет.

Боится?

Скорее стесняется. И еще не доверяет себе. А в рыжих прядях запутались капли росы.

Руки прячу за спину, так обоим спокойнее будет.

А Кайя поднимается и, оглядевшись, выбирает направление. К лесу? Почему бы и нет. Он двигается по-прежнему бесшумно, но все-таки как-то неловко, что ли? Словно отвык от собственного тела.

— Я позволил себе игнорировать тренировки. — Он заговаривает первым. — И долгое время вел не совсем тот образ жизни, который…

Запнулся и замолчал, но позволил взять за руку. Ладонь темная совсем. Сам он тоже — что снаружи, что изнутри. Выгорел, если не дотла, то почти.

— Не нужно, сердце мое. — Кайя не позволил мне заглянуть слишком далеко. — Я не хочу причинять тебе боль, даже случайно. Позволь мне самому отойти. Я хотел попросить тебя, чтобы ты…

А кольцо надел все-таки. И синий камень сегодня ожил, яркий, как никогда прежде.

— Скажи, пожалуйста, дяде и Урфину, чтобы без особой необходимости меня не трогали.

— Они не будут.

— Хорошо. — Он осторожно сжимает мои пальцы. — Но все равно скажи. И чтобы держались в стороне. Вчера я слышал тебя, но не Урфина. И там, на площади. Они были как другие люди.

Лес оборвался. Не было авангарда из светлых берез и темной еловой стражи, но лишь четкая граница по берегу ручья. Узкая лента воды в глубоком русле. Красный глинистый берег. Кусты бересклета в нарядных серьгах цветов, и далекая песня жаворонка.

Серебро паутины.

— Если мне будет что-то нужно, я спрошу. Возможно, моя манера общения вызовет неприятие, но я не имею намерения кого-то обидеть. Я лишь буду стараться никого не убить.

— Кайя, они взрослые. Поймут.

Опять сомнение. Он больше не верит людям, пожалуй, мне в том числе. И главное, что имеет на это все основания, вот только Кайя стыдно за свое недоверие.

— Еще, пожалуйста, скажи, что, когда я… не совсем в себе, нельзя тянуться к оружию, как бы этого ни хотелось. Вообще не следует шевелиться или заговаривать. Я все равно не услышу никого, кроме тебя, а голос, интонация, что угодно, способны спровоцировать нападение. Также нельзя смотреть в глаза. И… прикасаться к тебе. Вообще подходить к тебе слишком близко.

Последнее произносится тихо, почти шепотом.

— Извини, но эмоциональная составляющая в любой момент может оказаться сильнее разума.

— Касается Йена или…

— Мужчин. Взрослых. Всех.

Киваю, испытывая при этом непонятное облегчение. Со взрослыми мужчинами мы как-нибудь разойдемся. Вот только поговорить Кайя хотел совсем не об этом.

Отпускает мою ладонь, скрещивает руки на груди, но не отворачивается. Смотрит сверху вниз, сердито, словно заранее готовясь воевать.

— Я вчера сказал, что не готов тебя отпустить.

Я не хочу, чтобы меня отпускали. Я вообще не воздушный шарик, который на привязи держат.

— Иза, мне непросто говорить то, что я должен. Я действительно физически не способен расстаться с тобой. Сама мысль об этом… меняет.

Надо полагать, не в лучшую сторону. Эмоциональная составляющая, разум… он опять запутался в себе.

— Ты видела, чем я становлюсь, поэтому тебе придется находиться рядом со мной. Всегда и везде. В таких местах, как это…

Место неплохое. Сыровато только, но это же мелочи.

— …в местах, куда менее подходящих для жизни, чем это. Война — грязное занятие. И ты увидишь то, что в иных обстоятельствах я предпочел бы от тебя скрыть. Многие поступки, которые мне придется совершить, скорее всего вызовут твое непонимание и неодобрение. Я постараюсь объяснять их причины, а также обеспечить тебе комфорт в той степени, в которой он возможен…

Он всю ночь это сочинял? Похоже.

— …однако я не готов и никогда не буду готов дать тебе свободу. Более того, если вдруг ты поймешь, что больше не способна находиться рядом со мной и попытаешься сбежать, я пойду следом, и неважно куда. Я сравняю с землей любой замок, который посмеет тебя укрыть. Я уничтожу город, если этот город тебя не выдаст. Я перейду границу и начну настоящую войну. Мне нечего терять.