Леди и война. Цветы из пепла - Демина Карина - Страница 51

— Девочка просто хочет развлечься. Ей скучно.

— Или тебе?

— Ушедшего ради! Ну не впадать же нам в траур…

— Для траура нет повода. — Тисса гладит ладонь, и тварь в голове мурлычет от удовольствия. Пусть проклят будет тот маг, который выдумал эту пытку. Если бы Урфин знал… он сделал бы то, что сделал. — Долэг должна вернуться к учебе. И к занятиям, подходящим для девушки ее возраста. Нынешнее ее поведение недопустимо.

С этим Урфин согласен. Долэг заглядывала дважды, и оба разговора дорого стоили его девочке. Пожалуй, мысль о порке была не такой уж нелепой.

Долэг явно забылась. И не без посторонней помощи.

— В противном случае я вынуждена буду поручить ее заботам леди Нэндэг, а тебя — отослать. Мне бы этого не хотелось.

Его девочка учится себя защищать…

Тисса пела шепотом, словно опасалась помешать ему.

Ночью она ложилась рядом, неловко устраиваясь на его плече, и засыпала нервным чутким сном, который редко длился больше двух-трех часов кряду: Урфин быстро научился слышать время. И различать шаги по ту сторону двери. Он узнал их. Рванулся в очередной бесплотной попытке показать, что жив, и едва не завыл от отчаяния: тварь держала крепко.

— Ваша светлость… — А Тисса его все еще опасается. Слишком много неприятного связано.

— Посмотри мне в глаза, пожалуйста. — Тон Кайя был обманчиво мягок. И Тисса наверняка исполнила просьбу. — Ей надо хорошенько выспаться. — Кайя произнес это так, словно не сомневался, что будет услышан.

— Именно. Я знаю, что ты меня слышишь. Я тебя в какой-то мере тоже.

И все-таки везение никуда не делось!

— Не спеши. Я вернусь, и тогда поговорим.

Странно разговаривать с тем, кто не способен произнести ни слова. Но Урфин рад. Да он почти счастлив. Кайя или выбраться поможет, или уйти.

— Не дождешься. — Он и вправду вернулся быстро. — За Тиссой присмотрит Изольда. А мы с тобой попробуем разобраться, что произошло. Сил у меня сейчас не так чтобы много, но и к лучшему. Меньше шансов навредить.

Руки у него раскаленные.

— Сам понимаешь, опыта у меня никакого.

На кошках бы потренировался.

— Ловить некогда. Терпи.

Урфин готов. Он все что угодно вынесет, лишь бы вернуться.

Его голову поднимают, поворачивают так, что шея хрустит. Отпускают. Берутся за тело. Сгибают и разгибают руки. Нажимают. Отпускают. Позволяют почувствовать боль уколов иглой и жар от свечи.

Увидел ли он тварь?

— Не особо рассчитывай на чудо. — Кайя не собирается лгать. — Но шанс есть. Плохо, что я ничего не смыслю в медицине. И остальное… я начал восстанавливаться, могу больше, чем прежде, но не настолько, чтобы лезть в твой разум.

Он усаживает, и смена позы впервые за много дней отдается тянущей болью в мышцах.

— Тем более что по отдельности и разум, и тело у тебя более-менее в порядке.

Следовательно, в качестве бревна Урфин способен еще долго просуществовать. Уж лучше сдохнуть.

— Откуда в тебе эта страсть к суициду? Раньше я этого не замечал.

Издевается?

— Скорее пытаюсь понять… варианта два. Мы пытаемся справиться сами. Здесь есть медотсек, во всяком случае, первичную диагностику выполнит, а там, глядишь, станет видно что и как. Второй — если здесь не получится, отправим к Оракулу.

Система выведена из строя.

— Не вся. Ряд контуров блокирован, поэтому быстрой поездки не выйдет. А вот по старинке, на лошадках… полгода в одну сторону…

Точно издевается.

— Мне просто не нравится то, как ты думаешь о смерти.

Сейчас Кайя предельно серьезен.

— Я не позволю тебе умереть. Если нужно будет отправить к Оракулу, отправлю. Но сначала давай попробуем здесь…

Урфин не привык к тому, чтобы его на руках носили.

Торжественно. Через весь замок. Что с его репутацией станет?

— Предложения руки и сердца не дождешься. Я женат.

Больно надо. Урфину рыжие никогда не нравились. Он вообще блондинок предпочитает. И чтобы глаза зеленые…

— Там одни глаза и остались. Кстати, Гайяр намекал, что у тебя дочь, а у него сын…

Еще чего! Своими дочерями пусть распоряжается.

— Я вот точно так же подумал. Но напрямую отказывать не стал. Мало ли… всего-то лет десять… ну пятнадцать… а там как знать, куда повернется.

Эти десять — пятнадцать лет еще прожить надо.

Урфин не знал, что в Ласточкином гнезде есть медотсек.

— В замке тоже… был когда-то. Я сам не знал. Должен был, а не знал… не поделились. Здесь много чего имеется. В теории любое убежище способно стать новым Центром.

Кайя неловко за то, что он утаил информацию, несомненно важную, но в то же время совершенно бесполезную для Урфина. Выходит, что если бы он действительно уничтожил систему, то…

— …сработал бы дежурный аварийный контур. С некоторой долей вероятности.

Утешение? Что не зря голову в капкан сунул?

— Зря или нет — решать тебе, но… они или нашли бы другой подход. Или другого исполнителя. Или отступили бы, пока не найдут. И как знать, насколько мы были бы готовы. Достаточно было выбрать другие координаты, и прорыв, возможно, удался бы.

Все-таки утешение.

А воздух стал безвкусным и запахи подрастерял. Значит, прибыли. Урфина устраивают на гладкой поверхности, холодной, как металл, но все-таки не металлической. Он слышит гудение. Видит свет, скользящий по лицу, жесткий, неестественный.

Такой же был в коконе, когда…

— Ты говорил, что не помнишь. — Тяжелая рука Кайя опускается на голову.

Урфин не хотел помнить.

— Это не кокон. Другое. И я здесь. Веришь мне?

Верит.

И ждет приговора. Если шанса нет…

— Есть. Тут…

Тварь вдруг визжит и пытается развернуть тугие щупальца, но вспыхивает и горит, плавится, обжигая остатками себя изнутри. И Урфин орет вместе с ней.

Беззвучно. Долго. Целую вечность…

— Я ее убрал. — Голос Кайя плывет и расслаивается. — Слышишь?

Слышит, но странно. И перед глазами — пятна цветные…

А тварь… твари нет? Кайя видел ее.

— Конечно, видел.

Правильно, что промолчал. Урфин понял: нельзя было дать ей насторожиться.

— Именно. Мало ли, чего бы сотворила. Теперь она издохла и больше не причинит тебе вреда… а в медотсеке оно безопасней как-то. Вдруг сердце откажет. Или еще что.

Предусмотрительный. Но хорошо, что тюремщик издох. Вот только тюрьма, похоже, осталась.

— А ты чего хотел? Встать и пойти?

Если не пойти, то хотя бы встать.

— Не получится. Ты восстановишься, но постепенно…

Руку перетягивает жгут. И Урфин чувствует иглу, которая пробивает кожу.

— …это поможет… завтра ты…

…не слышит. Он падает в мягкий сон, тот, который приходит вслед за колыбельной.

Завтра приносит мигрень.

И страх, что лучше не стало. Урфин по-прежнему не способен управлять собственным телом. Он открывает глаза, смотрит на серый потолок в шрамах старых трещин. Пытается поднять руку…

— Не так быстро. — Кайя рядом.

Он вообще уходил?

— Ненадолго. Мне надо было убедиться, что с ними все в порядке.

Тисса?

— Вместе с Изольдой. — Кайя помогает сесть. — Отдыхает. Девочка почти на грани, так что в ближайшую неделю обойдешься без блондинок…

Согласен и на одного рыжего. Сказать бы, но не получается. Губы вроде бы шевелятся, но Урфин даже не уверен, так ли это или же он принимает желаемое за действительное.

— Ты опять лезешь напролом. — Кайя устраивается на полу. — Не пытайся прыгнуть выше головы. Начни с малого…

С пальцев на руках. Пять — на левой. Пять — на правой. Итого — десять. Простая арифметика и почти непосильная задача, если эти пальцы надо согнуть.