Я всей душою с вами, львы! - Паттерсон Гарет - Страница 37

Через две минуты я услышал окрик Сэма:

– Это твой лев, Гарет?

Я оглянулся и увидел львицу. Ну да, это Рафики! Она бежала ко мне (хотя отчего-то метнулась в сторону – должно быть, ее напугал крик моего друга). Сердце у меня едва не разорвалось от радости. Подскочив ко мне, она встала на задние лапы и положила передние мне на плечи, а затем снова опустилась на все четыре. Закончив обмен приветствиями, продолжавшийся куда дольше обычного, мы спокойно сели рядом. Тем не менее Рафики время от времени подозрительно и даже испуганно оглядывалась на машину.

Позже я догадался дать знак Сэму, что, мол, встретимся на пограничной дороге. Мой друг завел мотор и медленно отъехал, а мы с Рафики посидели еще немного возле скважины, и, когда солнце коснулось краешка земли, я покинул ее – усталый, но счастливый, что она уцелела.

Теперь, когда ее детеныши уже могли бегать без устали, она стала все чаще уводить их в Тули-сафари. Похоже, ей приглянулись те места, где она любезничала с Нелионом перед рождением детенышей. Она-то была наверху блаженства, но кто та львица, которую вот так неожиданно настигла пуля? На следующее утро я встретился с Дэвидом на берегу Шаши. Как мы и договаривались, он принес мне для освидетельствования конфискованную шкуру убитой львицы, и мы расстелили ее прямо на песке высохшего русла. Действительно, нестарая львица. Я испугался, что это сестра Нелиона.

И правда – сколько я ни искал в течение многих недель, я ни разу больше не видел следов Нелиона, сопровождаемого двумя львицами. Оказывается, убийство произошло в самом сердце земли, откуда до меня доносились зовы Рафики и Нелиона, и это также подтверждало, что погибла именно его сестра. Львиное племя Тули понесло еще одну утрату. По вине человека.

Приближалась скорбная дата – вторая годовщина гибели Батиана. Утром 29 июля я, миновав холмы, спустился в долину Таваны к поминальной пирамидке. Там я спугнул стадо антилоп, мирно пасшееся в этом укромном местечке. Постояв немного у пирамидки, я сел под раскидистым деревом и задумался о Батиане. До обидного мало отпустила ему судьба – три года… Но все же ему удалось больше подышать воздухом диких просторов, чем бедняжкам Сале и Тане, другим его племянницам и племянникам…

Я пытался представить себе – а каким бы он теперь был, если бы здравствовал и поныне? Наверное, красавцем, хотя в пору расцвета он еще не вступил… Думаю, он вырос бы в одного из самых крупных львов, которые когда-либо бродили по здешним просторам.

Сидя под деревом, я размышлял – не пошлет ли мне мой лев какой-нибудь знак? И вдруг заметил на пыльной земле следы молодого льва. Я был потрясен: как же так, я проходил по этому самому месту и ничего не увидел? По размеру отпечатки лап были такие же, как у Батиана в последние дни его жизни. Так, вот он подошел к пирамидке и двинулся дальше. Я сделал несколько шагов – и что же? Передо мной лежал ошейник Батиана, который я двадцать месяцев назад положил в дупло дерева, растущего подле могилы, и с тех пор не видел. Он исчез, и я предположил, что какой-нибудь слон, искавший, нет ли в дупле чего-нибудь вкусного, запустил туда хобот, вытащил ошейник и выбросил как ненужную вещь.

Но вот что меня удивило. Я положил ошейник, застегнув его кольцом, а нашел расстегнутым, да к тому же обрезанным!

Я немного подержал ошейник в руках, размышляя, кто бы мог его обрезать и зачем, и сунул обратно в дупло. Прежде чем уйти, я, растопырив пальцы, приложил ладони к отпечаткам лап. По щекам у меня потекли слезы. Я чувствовал, что это Батиан подает мне знаки. Что он со мной.

В один из июльских вечеров, всего за несколько дней до скорбной годовщины, львиное племя Тули понесло еще одну утрату. Помните соперника Батиана по имени Близнец, который в свое время был брачным партнером Рафики и Фьюрейи (что не удерживало его от попыток поживиться за их счет, когда им улыбалась удача на охоте)?

Это был лев в самом расцвете сил, увенчанный густой шикарной гривой. Ему было приблизительно шесть лет, а в царстве Шаше он жил полтора года.

В тот вечер Близнец, тряхнув могучей головой, зевнул и зашагал на север вдоль русла Шаше. Откуда было ему знать, что он шагает навстречу небытию! На пути его стоял невидимый браконьерский капкан. Двойная проволока сначала обвилась вокруг его головы, а затем впилась в затылочную часть шеи. Близнец рванулся вперед, но проволока сдавила его еще туже. Он дернулся назад, не понимая, где источник сопротивления. Потом метнулся в сторону, но непонятная сила удерживала его по-прежнему.

Он стал судорожно биться, борясь с неведомым страшным врагом, кусая и царапая все вокруг. Он крушил лапами низкорослый кустарник, втаптывал в землю траву, и его дикий рев сотрясал заросли по берегам русла Шаше. Он уже не мог дышать, мозг его затуманил мрак, и, из последних сил сопротивляясь проволоке, он рухнул на землю и исторг предсмертный стон. Этот стон был проклятием всем, кто отнял у него жизнь: и браконьеру, который поставил этот капкан, и тем, кто не обеспечил ему защиту. Хотя могли и обязаны были. Внезапно зрачки его расширились, он дернулся еще раза два – и затих.

Его смерть – и на совести землевладельцев, которые оскорбляли меня за то, что я защищал львиное племя, которые подвергали мои выступления цензуре. Но этой смерти им не замять. Я предупреждал, что популяция львов Тули под угрозой. Меня не слушали. Меня убеждали, что я не прав. Теперь не стало последнего в Тули вожака львиного прайда.

В августе я покинул дикие земли. Мы с Джулией планировали пожениться, но это не сбылось. Джулия, которая в Йоханнесбурге залечивала душевные раны, поняла, что не в состоянии выйти за меня замуж. Да, ее можно понять. Сочетаться со мной браком – значит сочетаться с моей болью и покалеченной душой. Позже Джулия напишет мне, объясняя, что она в тот момент чувствовала: «Внезапно меня охватил самый настоящий испуг. Внутренний голос подсказывал мне: «Сердце Гарета отдано львам и землям Тули, его душа травмирована». Ты как будто воплотил в себе всю боль и скорбь, пережитые нами… Скажу тебе прямо – в других условиях все бы кругом говорили, что мы созданы друг для друга… В конце концов, между нами были особого рода отношения, да отчасти и сейчас остались».

Моя мать предложила нам вместе прилететь в Англию – ей хотелось познакомиться с Джулией. Я позвонил ей и сказал, что наш брак отменяется. На мой вопрос, хочет ли она по-прежнему, чтобы мы прилетели в Англию, она ответила положительно. Мы съездили в Англию вместе, но по возвращении я отправился на север Ботсваны, а Джулия – в Южную Африку, в Наталь, где ей предложили работу в заповеднике.

Время шло, и я все реже наведывался в дикие земли. Рафики постепенно отвыкала от меня, а ее детеныши вообще меня не знали. В конце концов она окончательно покинула долины Таваны и Питсани и ушла вслед за Нелионом в Тули-сафари. Теперь и она, и ее детеныши – собственность народа Зимбабве, находятся под защитой законов этой страны и под неусыпным надзором Дэвида Мупунгу. Землевладельцы, которые из кожи лезли вон, чтобы удалить ее со своих земель, могут спать спокойно: она к ним больше не придет. Спасибо Господу, что он послал ей Нелиона.

Прошел год с тех пор, как погибли Исаак, Фьюрейя, Сала и Тана. До и после годовщин их смерти произошло немало темных дел. Жена егеря, который первым наткнулся на тело Исаака, была схвачена вместе с еще одним членом своей семьи при попытке продать бивни слона в Северном Трансваале. Ее разоблачил тайный агент бригады по защите исчезающих видов южноафриканской полиции. Она и ее сообщник были приговорены к штрафу в размере десяти рэндов каждый. В том же месяце был схвачен, также при попытке продажи слоновьих бивней, директор школы, расположенной на западе Тули. С ним обошлись куда более жестоко – мне сообщили, что его приговорили к десяти годам заключения. Я подумал: вдруг эти два случая – звенья одной цепи? Цепи, тянущейся к чему-то большему…

Всего через месяц после этих скандалов я получил сенсационную информацию касательно смерти Исаака. Один человек (имя которого я и сегодня не могу назвать, чтобы не ставить его под удар) сообщил моему другу Бейну Сесе следующее. Один из работников лагеря, где трудился Исаак, сказал ему по секрету, что покойный стал жертвой отнюдь не львов. Его действительно убили и бросили в кустах с расчетом, что его тело непременно будет найдено хищниками. Там его и отыскали львы. Сказанное удивительно напоминало то, что мне сообщила прорицательница.