Как стать лучшей подругой? Большая книга романтических историй для девочек (сборник) - Мазаева Ирина - Страница 68

— Наверное, расскажет. Парни ведь такие болтуны.

— Что-то мне так грустно от всего этого… — Мишка совсем поникла. — Тебя еще наслушалась про твоего Шашина. Как у вас все хорошо. А у меня все плохо. Если честно, то отношения с Игорем держатся только на мне. Это я ему звоню, зову куда-то, дергаю. А он — только соглашается, а сам ничего не делает. У меня такое ощущение, что я ему не нужна. Что он не видит меня, какая я… А я ведь — хорошая. Красивая, умная, веселая. Он даже не ценит, что такая классная девчонка, как я, выбрала его. Вообще никогда ничего хорошего не скажет…

Маше показалось, что Мишка вот-вот расплачется. Носом она хлюпала, по крайней мере, очень жалобно.

— Мишка, ну что ты? Ты ведь правда красивая, умная, веселая — самая лучшая! Ну и фиг с ним, с этим Игорем.

— Предлагаешь мне его бросить? И что, я тогда без парня останусь?

— Ну и что, что без парня? Что такого-то?

— А я хочу, чтобы кто-нибудь меня любил. Мне так хреново. От одной мысли, что я снова останусь одна. Что никому я не нужна. Мне так одиноко, Машка…

Мишка уже точно собиралась расплакаться. Маша умом понимала, что надо бы пододвинуться к ней, обнять, но что-то ей мешало. Было неловко как-то. Хочет ли Мишка, чтобы ее обнимали? А может, не хочет? Удобно ли это? А если обнять, то что сказать? Как тут можно утешить? Особенно когда сама Маша ровным счетом ничего плохого в отсутствии парня не видит?

Но решать, обнимать подругу или нет, Маше в итоге не пришлось — Мишка сама пододвинулась к ней и плюхнулась головой ей на коленки. Маше только и осталось, что осторожно погладить ее по плечу:

— В одиночестве нет ничего страшного. Одиночество — это время, когда можно побыть сама с собой, подумать. Да и потом, какое же это одиночество, когда у тебя есть я?

И тут Мишка разревелась.

А Маша совсем растерялась. Ее и собственные-то чувства пугали, а уж чужие — тем более. Она совсем не знала, как реагировать, что сказать. Разве что гладить подругу по спине продолжала.

— А ты правда у меня есть? — сквозь слезы спросила Мишка.

— Угу, — откликнулась Маша.

— Я тебя так люблю, Машка, так люблю, так хорошо, что ты у меня есть…

И тут Маше самой захотелось разрыдаться. Но это ей показалось уже совсем перебором. Она сидела и изо всех сил сдерживала себя.

К счастью Маши, Мишка прорыдалась быстро.

— Ой, даже легче стало, — она снова села на кровати, вытерла последние слезы. — Хватит убиваться из-за какого-то Игоря. Этот мир полон красивых, умных и веселых парней! И все они — ждут меня!

— За что я тебя точно люблю, так за твой оптимизм, — улыбнулась Маша.

— А я-то себя как за него люблю! Ладно, хватит обо мне. Давай о тебе поговорим. Тебя выписали?

— Ага, завтра в школу.

— А что про Шашина молчишь?

— А я с ним поговорила. Сказала, что у меня учеба, репетитор, танцы. Что мне некогда с ним часто видеться.

— А он что?

— Согласился. Кажется…

— Что значит, кажется?

Маша задумалась. Рассказывать переживающей кризис в личной жизни подруге о своем первом поцелуе ей не хотелось. Да и просто это событие казалось Маше слишком личным, чтобы с кем-то делиться, даже с лучшей подругой. Но как раз из-за этого поцелуя она толком и не поняла, согласился с ней Шашин или нет. Вслух же решила немного соврать:

— Согласился. Сказал, что у него тоже есть дела.

— И?..

— Что «и», Мишка? Ты права: я совсем про все, кроме Шашина, забыла. А благодаря тебе поняла, что не надо мне этого сумасшествия. Будем с ним видеться по субботам, и довольно.

— Только по субботам?! Ты с дуба рухнула?

— Нет, еще я ему среду предложила. Вечером пару часов.

— Боже! — теперь взвыла Мишка. — Любви по расписанию не бывает! Любовь — это чувства. А чувства — они непредсказуемы. Сегодня тебе грустно, и хочется, чтобы он тебя пожалел. Завтра у тебя радость, и хочется ею поделиться. Или ты будешь терпеть до субботы? А вдруг в субботу тебе захочется побыть одной? Насильно себя заставишь идти с ним на дискотеку и веселиться?

— Это у тебя бывает столько разных чувств. А у меня так больше не будет. Я решила, что хватит расслабляться. Надо держать себя в руках. Иначе непонятно что начнется, — заявила Маша.

— Кому надо, чтобы ты держала себя в руках? Что начнется?

— Как это кому? Мне. Мне самой. Я хочу держать себя в руках. Тогда мне спокойнее. Не хочу никакого раздрая. Хочу назад свою гармонию.

— Только это уже не любовь будет. Это будет… не знаю что! — поставила диагноз Мишка.— Что будет — то и будет, — пожала плечами Маша. — Если Шашин меня любит, то с уважением отнесется к моему решению. Ведь в отношениях что главное? Уважение друг к другу.

В понедельник Маша опоздала в школу. ОПОЗДАЛА В ШКОЛУ. Для нее это было из ряда вон выходящее событие. И это был первый раз.

Опоздала же она потому, что, во-первых, отвыкла за две недели вставать в семь утра, а во-вторых, потому что в воскресенье долго не могла заснуть. Все думала, думала, анализировала разговор с Мишкой. То ей казалось, что подруга в чем-то права, но в чем конкретно, она понять не могла, то снова убеждалась в собственной правоте: любовь любовью, но есть и более важные дела, забывать про которые никак нельзя.

Первый урок начинался в 8.20, Маша влетела в класс в половину. Это была литература, которую преподавала их классный руководитель Эмма Геннадьевна. Та ничего ей не сказала, просто строго посмотрела и ледяным голосом отправила на свое место. Но вот с этим-то как раз и случилась заминка…

Подойдя к своей парте, Маша обнаружила свое место занятым. Рядом с Мишкой, строящей ей что-то, но непонятно что, обозначающее рожи, сидел… Славик. Который тоже, в свою очередь, загадочно улыбался. И оба они молчали. А Маша стояла рядом в ступоре, глядя на них как баран на новые ворота.

Дело в том, что Маша любила в жизни порядок. Порядок во всем. В ее комнате каждая вещь лежала на своем месте, в школьной сумке — для всего был специальный кармашек, за кухонным столом она всегда сидела слева у телевизора и всегда пила чай из большой желтой кружки. Так и в классе — последние шесть лет, начиная со средней школы, она всегда сидела на предпоследней в среднем ряду парте справа. А рядом всегда сидела Мишка.

Из ступора Машу вывел Шашин.

— Капустина, ты теперь со мной сидишь, иди сюда, — негромко, но очень радостно позвал он.

Маше ничего не оставалось, как послушаться и усесться рядом с ним на последнюю парту в ряду у окна.

— Почему я теперь сижу с тобой? — одними губами, почти беззвучно тут же поинтересовалась она.

— Ты не рада? — картинно расстроился Шашин и накрыл ее руку на парте своей рукой.

— Я не об этом, мне интересно, почему нас со Славиком поменяли?

— Капустина, ну скажи мне, что ты рада сидеть со мной! И будешь сидеть со мной рядом до выпускного.

— Саша! Почему?!

— Шашин, Капустина! Что за разговоры? Рассажу! — прогремел над ними голос Эммы Геннадьевны.Оба тут же испуганно умолкли.

Почему их пересадили, на перемене рассказала Мишка:

— Да все просто, Машка. Славик с Шашей своим трепом достали Эмму, она и решила их рассадить. А свободное место было только одно — рядом со мной. Ты же болела. Я Славика с его напыщенностью и понтами терпеть не могу, поэтому и сижу рядом молча. Сначала воспротивиться хотела — с тобой-то ведь лучше! — а потом взяла, как ты говоришь, себя в руки. Подумала, что ты обрадуешься, что будешь теперь с Шашиным сидеть. Здорово ведь, да?

— Да, наверное… — рассеянно ответила Маша.

И тут же вспомнила, как он накрыл ее руку своей. Как это было приятно. И волнительно. Так волнительно, что половина сказанного Эммой Геннадьевной просто пролетела у нее мимо ушей.

На математике она уже смогла совладать с собой. Просто сидела рядом с Шашиным и записывала примеры в тетрадь. Но нет-нет да и кидала на него взгляды искоса. Он занимался тем же самым, а когда они встречались глазами, оба, улыбаясь, снова утыкались в тетради. А когда Генка Завьялов, сидящий перед ней, обернулся и издевательски прошептал: