Как стать лучшей подругой? Большая книга романтических историй для девочек (сборник) - Мазаева Ирина - Страница 59

Глава 6 Как можно станцевать любовь?

Машин мир рухнул. Она привыкла быть первой, быть лучшей, привыкла, что все ее любят, все ее ценят и постоянно хвалят. А тут она просто не могла понять: что случилось? Почему она — лучшая танцовщица в ансамбле! — вдруг оказалась «слабым звеном»? Почему именно из-за нее «Дуэндо» едва не лишился первого места? Что с ней, с Машей Капустиной, было не так? Где она недоработала? В чем была виновата?

Руководитель их коллектива Наталья попыталась поговорить с Машей, все ей объяснить:

— Понимаешь, Маша, ты — гибкая, ловкая, у тебя отличная техника, ты быстро схватываешь все движения, у тебя замечательное чувство ритма. Это — хорошо. Но танец — это не только техника. Не только тело, которое красиво выполняет все движения, не только голова, которая помнит эти движения, танец в первую очередь — это душа. Танцовщица не показывает себя, какая она красивая, как ловко умеет двигаться, она раскрывает душу. Каждое ее движение — это выражение какого-либо чувства. Посмотри на лица известных танцовщиц фламенко — разве ты увидишь на них застывшую улыбку? На них может быть и боль, и радость, и любовь, и ненависть. Ведь не зря наш ансамбль называется «Дуэндо»! Дуэндо — это сам дух танца. Это состояние танца, это поток энергии, чувств, который подхватывает танцовщицу и несет.

— Что? Куда несет? — не поняла Маша.

— Хорошо, скажу так: ты когда-нибудь влюблялась?

— Нет. И не собираюсь.

— Может быть, в этом дело? — задумалась Наталья. — Понимаешь, фламенко — это танец чувства: страсти, любви и ненависти, нежности и разочарования. Это танец девушки, женщины, которая умеет любить, которая любит. Танцем она выражает свое ожидание любви, свою любовь, свое отношение к парню, мужчине. Она показывает и свою гордость, и свою симпатию, и свою нежность. Или, может быть, когда ее бросили, тогда она показывает свою боль, свою грусть, свою ненависть. А ты просто двигаешься. Наверное, потому что ты сама не умеешь чувствовать. Не позволяешь себе чувствовать. Поэтому и в твоем танце тоже нет чувства. Нет ничего, кроме техники. Прости, Маша, но, если ты не поймешь, в чем дело, я буду готовить солисткой Лиду Киприянову.

Маша выслушала Наталью внимательно и честно изо всех сил пыталась понять, что она хочет до нее донести. Какие чувства она имеет в виду? Что должна делать на сцене Маша, чтобы всем понравилось? Но как ни билась она над разгадкой, ничего не выходило.

Маша всегда гордилась своим аналитическим умом, своей способностью мыслить логически, умением усваивать информацию, обрабатывать ее, запоминать, вычислять главное, систематизировать. Но информация о чувствах в танце была для нее не более чем красивыми образами. Как можно было станцевать боль? Или нежность? Или ненависть?Она легко могла станцевать самую сложную дробь булериаса, проходки алегриаса, отстучать кастаньетами в севильяносе. Могла исполнить любое самое сложное движение. Но показать какие-то чувства? Станцевать их? Это она не понимала. Просто не видела, что с ней не так, что она делает плохо и что от нее хотят. Это был самый настоящий интеллектуальный тупик, который только разозлил Машу, ведь она всегда могла легко проанализировать и разрешить любую проблему. А тут — просто не знала, что делать.

— Ага, значит, в твоем танце не хватает чувства? — переспросила Мишка, выслушав рассказ Маши.

— Да, так говорит Наталья.

Спустя пару дней после злосчастного выступления Маша наконец решилась поговорить с Мишкой, рассказать ей, благодаря кому они на самом деле выиграли конкурс.

Подруги сидели в Машкиной комнате с кружками чая в руках и печеньками на столе.

— Знаешь, а мне кажется, она права… — произнесла Мишка после некоторого раздумья.

— Что?! — изумилась Маша. — И ты — туда же? И ты мне будешь говорить о каких-то чувствах?!

— А что ты так сразу реагируешь? И буду. Потому что, мне кажется, я понимаю, что она пыталась тебе сказать.

Маша обиженно молчала.

— Не зря же твоя руководительница спросила, влюблялась ты или нет. Это был очень важный вопрос. Когда мы влюбляемся, у нас сразу появляются все чувства. Я так, когда влюбляюсь, начинаю чувствовать сразу все. Не только любовь. Но и ненависть, когда он не звонит. Страх, что мы больше не увидимся, радость при встрече, грусть-тоску, если долго его не вижу, разочарование, когда вдруг прихожу к выводу, что он — не мой герой, влечение, когда вдруг пойму, что все-таки мой, и ужасно захочу его увидеть. Еще чувствую нежность, когда он рядом. Интерес, любопытство, что он за человек. Что еще? Бывает, чувствую себя виноватой перед ним или мне за что-нибудь стыдно, когда поступлю некрасиво. Бывает, я на него так обижаюсь за что-нибудь, что убить готова! А иногда — так люблю, так люблю! А один раз — просто эйфория была. Полная. Когда Игорь меня в первый раз поцеловал… — Мишка заулыбалась, вспоминая.

— Боже, какой кошмар! — не выдержала Машка. — Из-за какого-то парня столько мучений! Тоска, разочарование, обида, чувство вины и стыда. Я и не знала, что ты так страдаешь. Зачем тебе все это?! Я бы давно уже его бросила, если бы так мучилась.

— Да почему мучилась-то?

— Потому что это, наверное, невыносимо. Когда столько чувств. Да еще они и постоянно меняются.

— Знаешь, мне кажется, это и есть любовь. И это не то что выносимо, это — прекрасно! Чувствуешь себя живой. Настоящей. Чувствуешь жизнь каждой клеточкой тела!

— Это все — не более чем красивые фразы. Какая радость, что у меня постоянный эмоциональный фон. Ровный. Мне обычно просто хорошо. А когда вечером я усаживаюсь перед монитором смотреть фильм, а в руки беру спицы — так я просто счастлива. Или с книгой сижу. По-моему, гораздо лучше читать или смотреть про чужие страдания и любовные мучения, чем переживать все это самой.

— Только жизнь проходит мимо.

— Какая жизнь? Моя жизнь — со мной.

— Слушай, — после некоторого раздумья призналась Мишка, — я не знаю, что еще сказать. С тобой иногда говорить — как со шкафом.

— Потому что у меня — все в порядке с логикой.

— А до чувств твоих не достучаться. Единственное из них, которое ты можешь испытывать, — это злость. Если тебя не трогать, с тобой соглашаться — ты спокойна, если же что-то сделать не так, как ты хочешь, не согласиться — ты злишься. Вот и все.

— Злость — это нормальная реакция. Почему это я не могу злиться? Да и злюсь я чуть-чуть. Так, раздражаюсь.

— Вот-вот, и разозлиться даже ты как следует не можешь.

— Ты так говоришь, как будто это — недостаток. А я считаю, что это — достоинство. Просто я всегда себя контролирую.

— Ладно, ладно, я сдаюсь. Я уже не знаю, что тебе сказать, — Мишка оставила свою кружку и сладко потянулась. — Сколько времени? Не поздно?

— Восемь.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом, хорошо? Ведь жизнь-то продолжается. Слышала, сегодня на большой перемене Шашин всех на выходные к себе приглашал? У него, я так поняла, родителей часто дома не бывает. Папа — вечно в командировках. А мама вообще на полгода в Хельсинки уехала работать. Шашу на старшего брата оставили. А тот сам дома редко появляется. Так что в выходные у нашего Шаши будет вечеринка. Весь класс почти собрался идти.

— Без меня, — быстро открестилась Маша: она почему-то сразу вспомнила, как Шашин назвал ее занудой.

— Почему?!

— Ты же знаешь, я не люблю вечеринки. Это не мое. Да и одноклассники наши — не совсем те люди, с которыми я бы хотела проводить время. Мне с ними скучно.

— Да у нас замечательный класс! — тут же вступилась за одноклассников Мишка. — Кто тебе не нравится? Все ведь хорошие! Даже Якушева. Как бы ни строила из себя непонятно кого, в целом все равно она нормальная, адекватная девчонка.

— Ты просто все приукрашиваешь. Ты даже не пытаешься понаблюдать за людьми, проанализировать их поведение. Веришь всем на слово.

— А что мне, за ними шпионить, что ли?

— Как ты сразу подменяешь понятия! Почему шпионить? Я сказала: анализировать!