Как стать лучшей подругой? Большая книга романтических историй для девочек (сборник) - Мазаева Ирина - Страница 50

«Я просто испугался…» Но ведь и она, Вика, тоже испугалась. Испугалась еще тогда, когда, несмотря на то, что она сбежала из кафе, он написал ей, позвонил, пришел. Он захотел с ней отношений! Они стали встречаться, и им так хорошо было вместе… Ей было хорошо с ним, но и страшно-страшно. Ведь чем ближе становится человек, тем больнее он может сделать…

— Надейка, я за тебя рада, но… — Вике впервые захотелось поговорить о себе, рассказать все-все не Керри, не дневнику, а живому человеку. — Но я не знаю, права ли я. Правильно ли я поступила. Все произошло так неожиданно, так резко, что я испугалась. Я… Я боюсь отношений. Я боюсь, что кто-то станет мне близок. Что парень станет мне близок. Что я поверю в любовь, откроюсь, доверюсь ему, а он сделает мне больно.

— Я тоже боюсь, — пожала плечами Надя. — Мы все боимся.

— Как? И ты? И все?

— Да. Мы все боимся приближаться к кому-то. Подожди, подожди… — Надя задумалась. — Но ты ведь общаешься со мной, рассказываешь мне… Хотя, что ты мне рассказываешь? Ты мне мало рассказываешь, ты все пишешь в дневник. Ты — такая закрытая, Вичка. Это все — из-за страха?

— Да. Я… Я же все время одна. Мне одной проще. А с людьми — страшно. Да и люди, ты же знаешь, ужасны, они только и стараются причинить боль. Вспомни одноклассников. Что я им сделала? Ничего! А они только и стараются, что ударить побольнее.

— Да выкинь ты их из головы! Они — просто дегенераты. А люди — не все такие. До фига в мире хороших людей. Я, например.

— Ты — да, — улыбнулась Вика. — А кто еще?

— Твоя мама, мои родители… Славка! Славка, смотри, каким классным оказался — подарил тебе мотоцикл!

— Да, он — молодец. А Гена? Гена какой? Зачем он мне делал больно?

— Я не знаю, — пожала плечами Надя. — Мне кажется, у тебя страхов больше, чем у меня.

— Ты — такая бесстрашная! — вздохнула Вика.

— Да я тоже боюсь, просто меньше. Да, люди могут делать больно, но если мы сильные — мы выстоим и просто найдем себе других людей. Хороших и добрых.

— Ты — сильная, а я….

— А ты — нет? Не ври себе. Ты умеешь водить мотоцикл! Ты и физически сильная, и психологически. Ты добилась своей цели! Ты научилась ездить, ты сдала на права, ты проехала по городу вчера! Ты — моя героиня!

— Да? — удивилась Вика; почему-то она никогда не считала себя сильной, но теперь, услышав это от подруги, задумалась: — А ведь ты права… И почему я все время считаю себя слабой?

— Ты сильная, уверенная в себе, ты… ты… Не знаю, как это сформулировать. Но тебе все по плечу. И со страхами ты научишься справляться. Я же говорю, мы все боимся, но все и справляемся. А что делать? Такова жизнь.

— И я научусь не бояться людей?..

— И ты! — горячо заверила подругу Надя, а потом спросила: — Только я не поняла: так ты любишь Фролова, но испугалась, или не любишь и уверена, что он — врун и обманщик?

— Я не знаю…

— О! Твой любимый ответ. А ты подумай…

27.04. 00:00 «Кто придумал, что люди должны прятаться? Скрывать истинные чувства и порывы? Кто назвал это взрослостью, серьезностью — кто? Будто в шубе летом. Раздеться бы! Ты приходил — я делала равнодушный вид. Хотелось звонить тебе — вдруг много возомнишь? Господи, как все мелко, мелочно, смешно! Мы сильно отличаемся? О, как мы одинаковы! Каким образом ты угадал меня тогда, осенью, в школе? О чем я думала, соглашаясь прийти в «Ложный пафос»? Зачем бояться? Есть люди, которых от рождения отличает какая-то неприкаянность, оторванность и потому обреченность; они всегда С КРАЮ. Ты — такой же. И это — одна из причин, по которой мы не можем — боимся! — подойти друг к другу. Ты не можешь помочь мне, я не могу помочь тебе — все равно что больным в больнице самим лечить друг друга. Но если мы так похожи — как мы можем потерять друг друга? А если я ошибаюсь? Цепляться всегда бесполезно… Как бы то ни было, не хочу, не хочу, не хочу больше притворяться! Хочу быть собой, единственно собой, всей собой. Чужая беззащитность делает беззащитным другого, открываясь, мы боимся, а вынесет ли нашу открытость тот, другой. Сейчас, когда мне шестнадцать, когда у меня есть мотоцикл и водительское удостоверение, когда все во мне солнечно и цельно, когда вся я — это синее небо, эти голые деревья, эта весна, я оборачиваюсь в прошлое — век назад? — неужели это была я? Прости меня, прости, прости еще раз. Как бы мне хотелось поделиться с тобой всем, что есть во мне сейчас… Мой милый, смешной мальчишка, да, мы такие, мы с краю, мы лишние. Конечно, все это звучит глупо, противоречиво, смешно и банально, но иначе я не могу сказать. Есть глупости, которые делать необходимо. Есть люди, которых необходимо терять. Ты никогда не прочитаешь это письмо. Во мне сейчас все солнечно и… И такая пустота под рукой…» — отстучала по клавишам Вика, посмотрела на страничку Гены ВКонтакте и… И решительно закрыла файл «письмо ГФ». Вместо этого набрала в «Ворде» и отправила Наде стихотворение, которое посвятила ей, «Про шоколадку». Стихотворение, которое днем так и не осмелилась показать подруге.

В понедельник три первых урока отменили, чтобы устроить субботник; подразумевалось, что каждый класс должен убрать какую-то часть школьной территории. Подруги, как обычно, встретились во дворе, чтобы вместе отправиться на встречу с ненавистными одноклассничками. Все было как всегда, кроме одного: Надя ненавязчиво помахивала мотоциклетным шлемом.

— А шлем тебе зачем? — не поняла Вика.

— Как зачем? Мы же не пешком идем в школу. У нас теперь есть мотоцикл, — пояснила Надя.

— Нет, что ты, зачем?.. — стала было открещиваться Вика, а потом… вдруг поняла, что она не хочет больше быть гадким утенком — изо всех сил подделываться под одноклассников, старательно улыбаться мерзкой Фокиной. — Ты права! — обрадовалась она. — Я хочу быть собой! Собой! Байкершей!

— Ура!

Пока Вика поднималась по лестнице за своим шлемом и документами на мотоцикл, пока подружки сходили на стоянку, пока завелись и выехали — времени прошло с полчаса. А потому к школе они подъехали, когда их 9-й «Б» вяло ковырялся на газоне, собирая мусор. Услышав звук въезжающего на территорию школы мотоцикла, все с любопытством уставились на байкерш. Вика первая сняла шлем, позволив волосам эффектно рассыпаться по плечами. И счастливо рассмеялась: ведь это была ее мечта! И вот, вот она реализовалась, неожиданно, чудом, сказочно-волшебным образом.

Их окружили. Первыми подтянулись парни.

— Вилка, ты, в натуре, это, ва-аще! — прыгал рядом Вовик Федорчук, мелкого роста, рыжий и конопатый.

— Твой байк? — стараясь делать равнодушный вид, спросил Костя Губин. — И че, права есть?

— Сорокина, да ты, оказывается, крута! — не сдержался Женя Ищенко.

Досталось внимания и Наде.

— Ложка, а тебе шлем идет… И ты — симпотная.

За парнями подтянулись и девчонки.

— Фи! — первая высказалась Фокина. — Мотоцикл — это не круто. То ли дело — «Субару», как у моего друга Димона.

Но парни ее тут же загасили:

— Лизка, ты че? Байк — это круто, это вообще круто! Ты просто тупая, раз не понимаешь!

— Парамонова, Савельева, а вы че в восторге, вы че, против меня, что ли? — обрушила гнев на свою свиту Фокина.

— Лизка, отвянь. Вилка с Ложкой правда всех уделали. Мы думали, они — тупые, а они — крутые! — высказались те и тут же пристали к подружкам: — А покатаете?

— У меня в выходные родители на дачу уезжают, я вечеринку хочу устроить, придете? Приходите! — пригласил Ищенко.

Вика стояла рядом с мотоциклом, слушала, что-то отвечала… Вот и сбылась еще одна мечта. Ее перестали считать «тупой». Одноклассники, которые еще вчера только и старались сделать подружкам какую-нибудь пакость, вдруг страстно полюбили их обеих. Их с Надей позвал на вечеринку Ищенко! Фокина, которой столько лет завидовала Вика, была окончательно повержена: свита свергла свою королеву с престола. Радовалась ли Вика? И да, и нет. Конечно, это было приятно. Конечно, она чувствовала себя отомщенной. Ведь теперь она могла решать, с кем ей дружить, а с кем нет, кого прокатить на мотоцикле, а кого нет, к кому пойти на вечеринку, а к кому нет. Даже больше! Она сама могла в любой день устроить у себя вечеринку и выбирать, как Фокина, кого позвать, а кого нет. Но…