Явился паук - Паттерсон Джеймс - Страница 24

Почему ж он так чертовски спокоен? Почему так уверен в себе? Участвовал ли раньше в похищениях? Не привлекался ли к ответственности? Не мешало бы проверить. И я это сделаю, если, конечно, вообще буду иметь такую возможность…

Я посмотрел в иллюминатор: «Цессна» плыла над океаном. С тех пор как мы покинули Орландо, прошло чуть более получаса. Море слегка штормило, несмотря на ясную погоду. Одинокое облачко отбросило тень на стальную гладь воды. Зыбкое отражение самолетика мелькало в волнах. Думаю, ФБР засекает наш путь с помощью радара, и пилот не может не знать об этом. Похоже, его ничто не волнует. Какая-то жуткая игра в кошки-мышки… Как он поведет себя дальше? Где Сонеджи и Мэгги Роуз? Куда мы направляемся?

— Где вы так научились управлять самолетом — во Вьетнаме? — вдруг сорвался вопрос, давно не дававший мне покоя. Возраст у него самый подходящий — под пятьдесят, хотя выглядит он изрядно потасканным. Я уже сталкивался с ветеранами Вьетнама, способными на что угодно: такие вполне могли заняться киднеппингом.

Вопрос явно задел его, но он предпочел промолчать. Странно: никаких признаков волнения или беспокойства — а ведь один из похищенных детей уже мертв. Почему же он так самоуверен?

Что известно ему такого, чего не знаю я? Кто такой Гэри Сонеджи? А сам он кто? Какая между ними связь?

Через полчаса «Цессна» пошла на снижение. Внизу зеленел островок, окаймленный песчаными пляжами.

— Ничего не понимаю. Где мы? Что это за остров?

— Малый Абако, — отозвался пилот. — Ну что, у нас кое-кто на хвосте? Фиберы? Небось засекли нас своими радарами? Вы, поди, утыканы разными передатчиками?

— На мне абсолютно ничего нет.

— Значит, они чем-то обработали денежки, — продолжал он, — может, флуоресцентным порошком?

Ему знакомы все хитрости нашей работы.

— Мне, во всяком случае, об этом неизвестно, — откровенно признался я. Действительно, от фэбээровцев можно ожидать всего, они не посвящали меня в свои планы.

— Надеюсь, вы не лжете. Трудно вам доверять после истории в Парке Диснея. Пригнать столько копов и фиберов — и это после нашего предупреждения. Да, в наше время никому нельзя верить.

Его, разумеется, не заботило, насколько мне не нравились эти шутки. Сейчас он производил впечатление человека, окончательно утратившего всякие надежды, которому представился последний шанс заработать. И ему плевать, что это будут самые грязные деньги в мире.

На берегу просматривалась узкая посадочная полоса — плотно утрамбованная дорожка, протянувшаяся на несколько сот ярдов. Самолет, ведомый опытной рукой, плавно приземлился и вырулил к ближайшим пальмам. Отличный план — все на месте, все срабатывает без сбоев.

Вокруг не намечалось никаких признаков жилья, лишь холмы, покрытые пышной тропической растительностью, высились невдалеке. Никто не появлялся — ни Сонеджи, ни Мэгги Роуз.

— А девочка здесь? — снова завел я.

— Хороший вопрос! Поживем — увидим. Отсюда все отлично просматривается.

Он выключил мотор, и началось долгое томительное ожидание. Никаких ответов на мои вопросы не последовало. Стояла изнуряющая жара. Оттого что я изо всех сил сдерживал желание выдрать подлокотник и врезать ему, у меня разболелась голова.

Взор пилота был устремлен в безоблачное небо. Сквозь лобовое стекло он преспокойно любовался расстилающимся пейзажем, в то время как я изнывал от духоты и исходил бешенством.

Здесь ли девочка? Жива ли Мэгги Роуз? О, черт бы тебя подрал!

На стекла иллюминаторов садились какие-то жуки, пару раз промелькнул пеликан. Больше ничего не происходило в этом глухом краю. Жара усиливалась, как это бывает, когда машина долго стоит на солнцепеке, но мужчина как будто ничего не замечал. Видимо, он привык к жаркому климату. Минуты ожидания превратились в час, потом в два… Я совершенно взмок и умирал от жажды, безуспешно стараясь отвлечься от своего состояния. Надеюсь, фэбээровский радар, установленный в Мексике, засек нас. Чем же все это закончится?

— Мэгги Роуз здесь?

Я несколько раз повторил свой вопрос, но ответа не получил. Мое беспокойство нарастало.

Он не отвечал на вопросы, будто вовсе не слышал меня. Он не смотрел на часы, не ерзал, не вертелся. Уж не впал ли он в транс? Что вообще происходит?

Я с вожделением глядел на подлокотник, к которому был прикован, впрочем понимая, что могу совершить ошибку, которую однажды уже совершили мои коллеги. Вполне можно было выдернуть его, такой он старый и расшатанный. Если до этого дойдет, я навлеку на себя опасность. Впрочем, другого выхода нет — стоит рискнуть…

Вдруг «Цессна» тронулась с места и покатилась в сторону взлетной полосы. Мы снова в пути.

Самолет летел низко, на высоте не более тысячи футов. Меня освежал свежий прохладный воздух, а рев пропеллеров просто-таки убаюкивал. В иллюминатор я наблюдал, как солнце плавно опускается за горизонт и потихоньку исчезает из виду. Прекрасное и одновременно зловещее зрелище, в полном соответствии с обстоятельствами. Я понял, чего он дожидался, — ночной тьмы. Он предпочитал работать ночью. Сонеджи обожал ночь.

Через полчаса после того, как стемнело, самолет плавно пошел на снижение. Внизу замелькали огоньки — похоже, это небольшой городок. Приближается решительный момент: здесь должен быть произведен обмен.

— Ни о чем не спрашивайте, я не отвечу, — предупредил пилот, не отрываясь от пульта управления.

— Неудивительно, — громко проворчал я, делая вид, что ворочаюсь в кресле, пытаясь устроиться поудобнее, а на самом деле с силой тянул подлокотники на себя, с радостью чувствуя, как он поддается. Оторвать его совсем я не рискнул.

Мелькнуло небольшое летное поле и посадочная полоса — хорошо, что они вообще были. Невдалеке я приметил еще два небольших самолета. Пилот ни разу не связался с наземной службой по радио. Мое сердце бешено колотилось.

На крыше здания аэропорта болтался старомодный летный знак «А». Мы остановились, но никто не вышел навстречу. Ни Гэри Сонеджи, ни Мэгги Роуз. Никого. Пока. Где же они, черт побери? Надеюсь, нас не потеряли из виду.

— Мы произведем обмен здесь? — громко поинтересовался я, незаметно раскачивая подлокотники.