Другие Семь дней (СИ) - Гвор Виктор - Страница 90

– Ирка! – попытался прервать поток красноречия Берия. – Я тебя тоже люблю. И если бы не жена, обязательно организовал бы так, чтобы несущая тебя по жизни буря в одну из ночей обрушилась на мое скромное жилище.

Судя по всему, с кудрявым стихийным бедствием нарком был знаком прекрасно.

– Сто двадцать восемь! Из них полсотни – больших! – заявила Ирка.

– Притормози немного, товарищ лейтенант, – усмехнулся Лаврентий Павлович, ставя на бумаге резолюцию, – у тебя и вычислителей столько нет. Хватит с тебя и восьми для начала.

И тут же, хоть и не без труда, поймал уносящуюся девушку за футболку:

– Э нет, задержись, пожалуйста. Ты можешь потребоваться, – взгляд наркома обратился к Фиме, успевшему выбраться из?за стола и подойти поближе. – Здравствуйте, товарищ Фридлендер. Как себя чувствуете в новой роли народного комиссара? Не замучила Вас еще Ирина Юльевна?

– Добрый вечер, Лаврентий Павлович! Совсем наоборот. Даже не знаю, что бы я без нее делал!

– Ну?ну, – Берия ехидно усмехнулся. – Значит, у вас всё впереди. А я случайно проезжал мимо. Дай, думаю, загляну. Поинтересуюсь, как идут дела…

– Ну, раз зашли… – поддержал игру Фима. – Товарищ лейтенант, что у нас готово лично для товарища Берии?

Ирка выметнулась из кабинета и через минуту влетела с толстой папкой в руках, которую бесцеремонно всунула в руки куратора.

– Здесь все основные предложения и прилагающиеся отчеты по проведенным исследованиям. Кроме работы по УЗОО. Не успеваем распечатать. Принтеры нужны!

– Подписал же! – деланно возмутился Берия и пояснил потрясенному Иркиной бесцеремонностью Фридлендеру. – Что удивляешься, Ефим Осипович? Я своих подчиненных не кушаю. Тем более, большевиков с дореволюционным стажем. А Ирина Юльевна, она же Ирка, она же Егоза, она же Чума, в своё время выпила у охранки крови больше, чем Коба и Камо вместе взятые. Любит она это дело.

– Какое? – спросил Фима, и улыбнулся, вспомнив старый анекдот.

– Кровь пить, – пояснила обсуждаемая особа. – Но и то дело тоже люблю.

– Это вы о чем? – поинтересовался Берия. – Хотя не надо, сам сообразил. Это каламбур из будущего?

– Типа того, – кивнула Ирка. – Но мне больше нравится: «Требуется двадцатилетняя секретарша с тридцатилетним партийным стажем».

Берия рассмеялся:

– Прямо про тебя. Так что там за узилища вы придумали, но не успели распечатать?

– УЗОО, – ответил Фима, – «учебные заведения для особо одаренных». Предложения по совершенствованию системы образования.

Всю веселость с наркома как рукой сняло.

– А вот это очень важный вопрос. Если не один из самых важных. На экране показать сможете?

Через минуту все трое устроились на стульях перед монитором Фридлендера. Берия пробежал документ глазами, немного помолчал, обдумывая прочитанное, и произнес:

– Давайте по частям. Первое. «Опираясь на информацию, доступную в сети Интернет, а также по другим доступным каналам, в кратчайшие сроки выявить следующие категории советских граждан…». Это реально?

– По пункту «а» база данных уже почти готова, – доложила Ирка, – мы решили начать работу, пока ждем принтеров. Время жалко.

– Хорошо, – согласился нарком. – Этот пункт сомнений не вызывает. Пункт «б» тоже понятен. Педагоги нужны, а те, кто уже воспитывал ученых, преподавать умеют. Пункт «в». «Граждан, погибших в годы войны, а так же не добившихся видимых успехов, но рекомендованных педагогами, входящими в категорию „б“, как не менее способные, чем граждане категории „а“». Ну и обороты у вас, товарищи потомки! А по?человечески это как звучит?

– Хочется найти тех, кто по каким?то причинам, не стали академиками и лауреатами, но обладают хорошими способностями, – пояснил Фима. – Проще всего это сделать при помощи их педагогов. Что не отменяет обычные методы проведения отбора. Вроде олимпиад.

– Ага! «Рассортировать… по направлениям науки имеющемуся… образованию». Так… «Создать систему учебных заведений… Контингент обучающихся… Педагогов из числа…». Очень разумно. «Скорость преподавания предметов…». Настолько быстрее? – удивился нарком.

– Может, получится и еще быстрее, – заверил Фима. – Скорость обучения группы сильно привязана к слабейшему. А тут слабейшие – тоже академики и лауреаты. В нашем времени были примеры подобных ВУЗов.

– А это что? «Освободить всех обучающихся и работающих в УЗОО от исполнения каких?либо других обязанностей, а также бытовых и прочих проблем»?

– Человек, которому надо за два?три года пройти шестилетнюю программу ВУЗа и трехлетнюю аспирантуры, причем по меркам двадцать первого века, не должен думать о том, что его мать будет есть на ужин. И будет ли есть вообще, – твердо сказал Фима. – Механизм возможен разный, но…

– Механизм не важен. Суть понял, – нарком и член ЦК, продолжая задавать вопросы, дочитал документ до конца и подвел резюме. – Срочно распечатать и мне на стол. Срочно! Буду докладывать…

И уже в захлопнувшуюся за Иркой дверь:

– Впрочем, кому я это говорю…

г. Ташкент.

Егор Евсеев, альпинист

Странная штука – внутренние ощущения. Кажется всё: достиг предела. Еще миг, и просто упадешь, уснешь, независимо от обстоятельств, и ничто и никто не сможет тебе помешать. И ведь достиг же… Ан нет. Встаешь, бежишь, движешься… Идешь к смешному киргизскому деду, который запросто охаживает палкой по спине сержанта всесильного НКВД, часами трясешься по серпантину в кузове грузовика, держась за борта обеими руками, чтобы не вылететь. Пересаживаешься в другую машину. Тебя снова кидает по кузову, с размаху ударяя о доски. Уже на рассвете добираешься, наконец, до цивилизации и попадаешь на допрос. В камеру. Опять на допрос. Четыре часа допроса, два в камере, и так шесть циклов. Подряд. Или семь…

Самое сложное – не сорваться. Спокойно отвечать на вопросы следователя, в сотый раз повторяя одно и тоже. Правду, правду и одну только правду. Конечно, не всю. Но ни слова лжи. Главная заповедь арестанта: не врать и не болтать. Совет Влада, брошенный в последнюю секунду. Правильный совет. На лжи поймают сразу. Вот если бы заранее договориться, вызубрить легенду… А на фига? Что такого скрывать? То?то, что нечего! А болтать – меньше знают, спокойнее спят. Спрашивайте – отвечаем. А по собственной инициативе… Нет уж, слишком спать хочется. Ты уж, лейтенант, держи паузу, а я пока подремлю минут сколько дашь. Это даже хорошо. Ну что будишь, скотина? Так хочется втолковать этому идиоту истину. Про него и всех его родственников до семнадцатого колена. А еще больше – отправить его под стол, собирать собственные зубы. И накачанных дурачков, устроившихся за спинкой стула якобы в недосягаемости, ту да же, за компанию. И поспать, пока они будут заняты полезным делом. Но нельзя… Нельзя… Тогда у них появится настоящий «зацеп». Конкретное, уголовно наказуемое деяние. Только помечтать… Сильно эти козлы недооценивают допрашиваемого. Не боксер же, и не самбист. Так, по горам гуляет. Между прочим, от камней увернуться куда сложнее, чем от кулака, но справляемся. И каждый палец в состоянии удержать на весу тело с рюкзаком. Недолго, но достаточно, чтобы вторая рука нащупала опору. Если этими пальчиками сжать столешницу – вмятины остаются. Может, сжать? Нет, ни к чему следаку такое видеть. Еще обгадится с перепугу, а нюхать кому придется? Вот то?то…

Много чего хочется. Но нельзя! И опять в сотый раз отвечаешь, что не устраивал временных переходов, старательно избегая словечка «темпоральный», и не имеешь ни малейшего отношения к развалу Советского Союза. Тебе тогда было семь лет. Или восемь… Вот ведь довели, уроды, уже собственные года в голове путаются…

А потом всё кончается.

– Евсеев, с вещами!

Коридоры, лестницы, мелькнувший на грани восприятия Усольцев, ободряющая фраза: «Уже всё нормально». И снова машина, на этот раз что?то легковое, более – менее удобное, но недолгое. Непонятное помещение, то ли гостиница, то ли очередной застенок, только более комфортный. И полное отсутствие чего бы то ни было. Информации, понимания… Зато ребята рядом.