Другие Семь дней (СИ) - Гвор Виктор - Страница 64

– Вот и я про то. А муж ее? Он же за что сидел? Беспризорник из мусорного бака две морковки гнилые вытащил, а его за это сперва сторож доской огрел, а потом еще и срок дали. И на поселение!

Степан Андреевич поднял голову:

– А вот в эту сказку я никогда не верил. Как это беспризорник попал в мусорный бак на овощной базе? Не так все было, старая, совсем не так. Полез на базу. Зачем, черт его знает, может украсть что?то хотел. Ту же морковь, если и вправду голодный был. Не две, конечно, и не гнилые. И нарвался на сторожа. Тот ему: «Стоять!», а шпаненок за финку. Они же не только голодные ходили, но и злые. Ну, и что сторожу было делать? Схватил доску и… Что бы этот беспризорник девчонке потом рассказывал? Да то же самое! Про голодную дитятку, зверя?сторожа и безжалостных чекистов.

Варвара Семеновна вздохнула:

– Наверное.

– А мы только с его слов это и знаем… Не всё гладко было, не спорю. Но ведь и не все плохо. Кого еще из наших знакомых посадили? Даже вспомнить не могу.

Жена задумалась:

– Еврея с третьей квартиры. Помнишь, имя у него еще неприличное: не то Сруль, не то Шмуль.

– Так его же за хищения. Вся улица знала, что ворует! Видно было, как жил.

– Его за хищения…

Помолчали. Сидели в сгущающейся темноте, не зажигая света, не убирая праздничный стол. Вспоминали прошлое. Молча. Отдельно и, в то же время, вместе.

Военное детство. Тяжелую, но веселую юность. Свадьбу, бедную, даже нищенскую по нынешним меркам, но такую счастливую… Смерть Сталина. Горе, придавившее к земле. Сережку, делающего первые шаги по полу новой, год назад полученной квартиры. Своей квартиры! Речь Хрущева и разоблачение «культа личности». Машеньку, лопочущую первые слова. Брежневский переворот. «Болото» семидесятых. Серебряную свадьбу. Первую внучку. Череду похорон генсеков. Вторую внучку. Перестройку. Нищету, по сравнению с которой военные времена казались чуть ли не раем. Отъезд Сережи с семьей. Развал Союза. Машу, собравшуюся следом за братом. Заплетающийся голос вечно пьяного Ельцина по телевизору. Танки, стреляющие на улицах Москвы. Собственный отъезд. Из умершей страны к живым детям. Попытки вживания в новые порядки. Золотую свадьбу…

– Думаешь, надо ехать? – спросила Варвара Семеновна.

– Не надо, – ответил Степан Андреевич, – не надо, Варя. Ни в коем случае нельзя нам ехать. Зачем там два беспомощных и бесполезных старика? Обуза. Единственное, чем мы можем помочь товарищу Сталину, это не мешать ему.

С улицы донесся треск мотоциклетного мотора. Знакомый топот. И звонок. Федька впервые воспользовался им вместо того, чтобы просто ворваться в дом. И вошел тихонько, тут же замерев в дверях.

– Дед, – сказал Федька, – не спишь еще? Расскажи про Союз. А то эльтерны только фигню повторяют, что в Интернете написана, а ты там жил.

Из?за спины правнука высунулась любопытная мордашка с всклокоченными разноцветными волосами.

– Это Танька, – представил Федор. – Семыкина. Ей тоже интересно…

г. Брест. Управление НКВД.

Юрий Колганов, бывший генеральный директор. Исаак Лерман, оперуполномоченный ГУГБ НКВД

Юрий внимательно рассматривал сидящего напротив замотанного чекиста в старомодных очках с круглыми линзами и толстой оправой, и думал, не сплоховал ли он, поверив в громкие обещания. В восьмидесятые?девяностые тоже обещали много хорошего и всем сразу, а в итоге получили по Черномырдину – «как всегда». Кто знает, решит этот… сержант госбезопасности по фамилии, если он правильно запомнил, Лерман, что Юрий – гондурасский шпион и попадет бывший военный, бывший гендиректор в подвалы Лубянки, где его быстро заставят во всем признаться.

Тем временем Лерман достал чистый бланк и новую ручку, как ни удивительно, гелевую, явно подарок какого?то туриста из будущего. Заметив взгляд, брошенный Колгановым на ручку, сержант смущенно пояснил:

– Приезжие подарили. Всем в управлении по ручке. Удобные.

– Да, удобные, – согласился Юрий.

– Итак, перейдем к делу, – построжел лицом оперуполномоченный, одновременно записывая что?то в лежащем перед ним бланке. – Фамилия, имя, отчество, год рождения?

Записывая ответы Колганова, сержант ухитрялся почти не смотреть на бумагу, профессионально контролируя реакции допрашиваемого.

– Профессия? Должность?

– Инженер?электрик, генеральный директор ЗАО «Просвiтництво», – ответил Юрий и, подумав, добавил. – Бывший. Майор в отставке, бывший военнослужащий войсковой части восемнадцать восемьсот восемьдесят пять, – заметив непонимание в глазах Лермана, он добавил. – Пишите, пишите. Думаю, именно это больше всего заинтересует ваше начальство. Это, если вы понимаете, о чем я – Двенадцатое Главное Управление Министерства Обороны России.

– России? – удивился было сержант, но тут же улыбнулся, сообразив, – После ухода на пенсию переехали жить на Украину?

– Так точно, – кивнув, подтвердил Колганов, – вернулся в родной город, Днепропетровск.

– Значит, служили в двенадцатом ГУ, – записывая, повторил Исаак, задумался на мгновение, и внимательно взглянув в глаза Юрию, спросил. – Это как?то связано с имеющейся у нас информацией о сверхмощном… – небольшая пауза намекала, что чекист припоминает слово, – «ядерном» оружии?

– Вы правы, – удовлетворенно согласился Юрий. Не зря он выжидал, расчет оказался точным. Органы уже получили информацию и, скорее всего, даже соответствующие инструкции. Теперь ему будет намного проще объясниться.

– Разработка, хранение, применение? – Исаак спросил быстро, слегка понизив голос и даже бросив взгляд в сторону двери.

– Хранение, – ответил спокойно Юрий.

– Азохен вей, – с прорезавшимся одесским акцентом ответил сержант, – не могли сразу сказать? Из?за вас бланк испортил, придется лишнюю бумагу заполнять. – Он отложил в сторону ручку и, быстро достав откуда?то из ящиков стола чернильницу и ручку, начал густо заштриховывать бланк. Закончив эту малопонятную для Юрия процедуру, он встал, убрал испорченный бланк в сейф.

– По инструкции, вас сразу надо в Минск отправлять, с сопровождающим. Вот только народа у нас сейчас нет. Поэтому придется вам сегодня переночевать, – тут сержант с чего?то вдруг задумался, потом просветлев лицом, продолжил, – в кабинете начальника. Он как раз до послезавтра отсутствует. Больше, извините, негде, даже в КПЗ занято.

– Арестованные сидят? – спросил без всякой задней мысли Колганов. И очень удивился, заметив, как смутился Лерман.

– Нет, проезжающих временно поместили, им вообще ночевать негде. Но вы не волнуйтесь, я свой матрас, одеяло и подушку дам. Завтра начальник вернется, я освобожусь, и мы с вами в Минск полетим. На пассажирском «эр?пятом». Согласны?

– А куда я денусь, товарищ… сержант госбезопасности, – ответил Юрий, улыбаясь. Все прошло даже лучше, чем он задумал. Одно удивительно – как это местные так легко поверили ему на слово? Неужели так доверяют? А вдруг он шпион и его так спокойно, без проверки пустят в святая святых?

«Черт, а ведь если мне так легко поверили, то, значит, никакой возможности связаться с кем?нибудь у меня не будет. Похоже, я сам себя перехитрил. Посадят в „шарашку“ и буду я там за пайку работать» – мысли, пронесшиеся в голове, видимо как?то отразились на его лице, заставив чекиста подобраться.

– Да вы не волнуйтесь, товарищ Колганов. Арестовывать вас никто не будет. Конечно, некоторые ограничения из?за секретности будут, но зато будете получать генеральскую зарплату, как минимум. Не верите? Зря. У нас никого просто так не арестовывают, что бы вам там не говорили. И такие, как вы, специалисты нашей стране нужны не меньше генералов.

– Да верю я вам, верю, – несколько резковато ответил Юрий. Но, похоже, чекиста ни в чем не убедил.

– Тааак, – понимающе кивнул Лерман. – Сейчас мы с вами просто поговорим.

Подмигнув, он подошел к дверям, закрыл замок на ключ и, вернувшись, достал из сейфа бутылку коньяка, и пару бутербродов из черного хлеба с салом. Отодвинув в сторону бумаги, Исаак ловко достал откуда?то пару граненых стаканов. Разливая, он, с гордостью показав на этикетку бутылки, сказал: