Одна на две жизни - Романова Галина Львовна - Страница 12

Внизу хлопнула дверь. Послышался голосок Лимании. Она что-то говорила… объясняла. Затопали шаги. Двое или трое мужчин. Мебельщики или…

Агния сорвалась с места и кинулась прятаться в свою комнату, крепко зажав странный пузырек в кулаке.

Несмотря на позднее время, в одном из просторных лабораторных залов университета собралось много народа. Разместившись на стульях и креслах, десятка два зрителей, затаив дыхание, следили за профессором алфизики и тремя его подмастерьями, хлопотавшими над сложным прибором. Их коллеги-алхимики могли принять его за установку для добычи философского камня. А парфюмеры решили бы, что тут извлекают некие эфирные соединения, долженствующие служить основой для новой разновидности духов.

Лунный луч, проходя через встроенную в окно линзу, распадался на небольшую радугу, которая отражалась на колбе из освинцованного стекла. Внизу, под колбой, кипел, исходя паром, котел. В бурлящей воде плавали какие-то листики и тонкие пряди мха и паутины. Попадая в колбу, водяные пары оседали на стенках тончайшей изморосью, собираясь крупными каплями, в которых свет лунного луча странным образом густел и становился плотным, осязаемым.

— Где камертон? — не сводя глаз с содержимого колбы, прошипел алфизик. — Скорее камертон! Нужен звук… Один чистый нежный звук — и…

Дзи-и-инь…

Внутри колбы вспыхнул огонек.

— Пробку!

Чья-то рука протянулась вперед, и разогретая в пальцах сургучная нашлепка легла на горлышко таким точным и легким движением, что не только содержимое колбы, но и, кажется, лунный луч не дрогнул.

— Есть! Готово! Что стоите? Огня! Живо! И воды! Надо охладить, чтоб осел конденсат!

Трое подмастерьев засуетились — один кинулся к бочке за водой, где плавали, постепенно тая, куски льда из погреба. Другой поспешил к мехам, чтобы раздуть огонь побольше, третий подал мастеру большие щипцы, которыми тот осторожно стиснул бока колбы.

— Всем не дышать! Где вода?

— Вот она, мастер!

Ведро грохнулось на пол так, что алфизик едва не разжал руки. Припал на колено, стиснув зубы, медленно наклонил щипцы, погружая колбу в воду…

— Есть!

От холодной воды содержимое колбы мигом разделилось на фракции — темная вязкая жидкость сгустилась на дне, а над нею засверкала сквозь запотевшие и закопченные бока крошечная капелька, словно клубок золотых ниток висел в воздухе.

— Готово! — Алфизик поставил колбу на подставку и выпрямился, продолжая крепко сжимать в руках щипцы. — Поздравляю вас, господа! Впервые в истории мы только что синтезировали душу — сиречь эфирную нематериальную субстанцию, призванную служить источником неисчерпаемых возможностей.

Двое подмастерьев зааплодировали учителю. Третий не спешил бурно выражать свой восторг.

— Вы все отменно потрудились, господа, — продолжал алфизик, разворачиваясь к зрителям и продолжая вещать в большей степени для них. — Сегодняшний опыт был финальным в череде долгих и упорных поисков. Наш путь еще не окончен, но эта маленькая победа — залог будущих свершений! Вы подумайте только — много веков люди пытались придать обычным предметам необычные свойства. Они накладывали на них чары, превращая простые в общем-то безделушки, в могущественные артефакты. Напитывали их силой, способной созидать и разрушать. Редко, очень редко на свет появлялись и природные артефакты — так сказать, вещи, наделенные душой. И сегодня впервые нам удалось синтезировать душу, которую теперь можно поместить в любую вещь.

Подмастерья заозирались по сторонам. Зрители тоже насторожились.

— Вы уверены, учитель? — поинтересовался один. — Практически в любой предмет?

— Да, юноша, — нахмурился тот. — Любой неодушевленный предмет отныне может обзавестись собственной душой. Разве это справедливо, что не только люди, но и звери наделены душами. Души — или, вернее, природные духи! — есть даже у воды, лесов, полей, воздуха, огня. Но у творений рук человеческих, многие из которых достойны соперничать с творениями природы, души нет! Достаточно вспомнить уникальные произведения искусства. Про них говорят, что они сделаны с душой. Но во всех ли них есть душа как таковая? Или, к примеру, легендарные мечи?

— Многие из них обладали душами, — подал голос другой подмастерье. — Достаточно вспомнить Рассекающий короля Дрозодера Первого. Или Ревущую Ярость императора Бальдуга.

— Не буду спорить, — помотал головой алфизик и осторожно поместил колбу на специальную подставку. Огонек качнулся, взмывая к самой пробке, словно пытался убраться подальше от темного месива на дне. — Это были великие клинки. Они могли разговаривать и давать советы. А меч Голос Бури короля Шарамы пел, когда его обнажали, и для каждой битвы у него была своя песня. Но знаете ли вы, как эти мечи получили свои души? Чтобы родился один такой клинок, должна была умереть одна женщина. В Рассекающем жила душа жены короля Дрозодера. Ревущей Ярости свою душу отдала несостоявшаяся невеста императора. Она была воительницей и нарочно в бою бросилась на этот меч, ибо убить императора было выше ее сил, а признать поражение означало перестать быть воином и стать просто женщиной. Она предпочла смерть — и ее душа перешла в меч, чтобы вечно сражаться. А Голосу Бури отдала свою душу и голос любимая дочь короля Шарамы, пожертвовавшая собой, чтобы ее отец мог вернуть себе трон и отомстить захватчикам. Но, господа, согласитесь, что это слишком жестоко — использовать женщин и приносить их в жертву. Грядет новый век, он принесет большие перемены. Все больше и быстрее в нашу жизнь входит техника. То, что еще недавно было простенькими механизмами, служащими в основном для развлечения детей и скучающей публики, теперь завоевывает место в нашей жизни. Уже никого не удивляют часы и музыкальные шкатулки. Мы можем наблюдать звезды с помощью выдвижных телескопов. Кое-где опробованы новые ткацкие и прядильные станки. Недалек тот день, когда для передвижения по городу нам не нужно будет запрягать в повозку лошадь — фиакр или ландо смогут ехать сами, повинуясь только разуму человека и заключенной в них энергии…

— Ну, — раздался голос среди слушателей, — это, простите, ересь…

— Не ересь, ваше сиятельство! — тут же кинулся в бой один из зрителей в первом ряду. — Осмелюсь напомнить, что вы находитесь на кафедре алфизики, которая почти полвека назад создана при нашем Всеобщем университете науки и искусства. В этих стенах было сделано множество открытий, и одно из них вы сейчас имеете возможность лицезреть!

— Благодарю, господин ректор, — поклонился докладчик. — Если позволите, я продолжу…

Он смотрел при этом не на спорщика, а на его соседа, который и бровью не повел из-за этой перепалки и лишь кивнул головой.

— Так вот. Нам удалось путем наблюдений, серии опытов и теоретических расчетов выяснить одну вещь. Для того чтобы технический прогресс оказался на деле, а не на словах, необходимо в каждый механизм вдохнуть живую душу. Без этого они просто не будут работать…

— Но позвольте, — снова вылез спорщик, — а как же часы и все эти развлекательные штуки?

— Часы и игрушки — суть примитивные приспособления, сиятельный герцог. Их легко сломать, еще легче заменить на другие. Мы же говорим о настоящих механизмах, способных работать на благо человека, служить ему. Создатель вдохнул живую душу в Первопредка и оживил его, а мы хотим вдохнуть душу в машину и сделать ее способной выполнять возложенные на нее задачи. Но, как я уже сказал, рисковать чужими жизнями — жизнями людей! — мы не имеем права…

— А если — нелюдей? — раздался голос из рядов зрителей.

Алфизик насторожился, выискивая взглядом говоруна.

— Нелюдей? — переспросил он. — Да, в империи живут многие нечеловеческие расы, являющиеся ее верными подданными. Достаточно вспомнить сатиров, рогачей, шезрулов… Но, насколько я знаю наши законы, они являются такими же подданными и имеют практически те же права, что и люди. Отличным выходом из положения станет синтез искусственной души — наилучший вариант для творения рук человеческих. Только что вы были свидетелями, как мы создали искусственную душу. И сейчас на ваших глазах в качестве эксперимента мы попытаемся поместить ее в один из предметов… — Алфизик потер руки и внимательно посмотрел на колбу, внутри которой сверкал крошечный огонек. — Для чистоты эксперимента мне нужна любая вещь искусственного происхождения, способная выполнять строго определенные функции.