Волна страсти - Патни Мэри Джо - Страница 119

Они приехали в Рэйвенсбек уже в сумерках, чему Ребекка была очень рада. От усталости она не могла ни о чем думать. Кеннет уведомил прислугу о приезде хозяев; путешественников ждали заботливо приготовленные спальни и горячий ужин. После ужина все быстро разошлись по своим комнатам.

Освеженная сном, Ребекка поднялась рано и, вскочив с постели, подбежала к окну. Она ездила на Озера всю свою жизнь, и каждый раз после долгого отсутствия от вида, открывающегося из окна, у нее захватывало дух. Долины были подернуты дымкой, и пики холмов напоминали острова в бескрайнем, затянутом тучами небе.

Хотя Ребекка и предпочитала жить в Лондоне, вдали от столицы она чувствовала себя более счастливой: меньше людей, меньше хлопот, чистый воздух и глубокая, первозданная тишина. Внезапно ей пришло в голову, что она могла бы жить здесь круглый год, так как ничто не удерживало ее в городе.

Эта мысль так понравилась ей, что она всерьез задумалась. Отец с Лавинией могут жить в городском особняке и наслаждаться своим браком. Что же касается ее, то она с удовольствием будет жить в уединении и заниматься живописью, тем более что сюжетов для картин здесь было предостаточно: великолепные пейзажи, честные и бесхитростные лица местных жителей, портреты которых писать гораздо интереснее, чем горожан.

Но главное – здесь не будет Кеннета. Сейчас, когда он на пути к большому искусству, их встречи в Лондоне станут неизбежными.

С легким сердцем Ребекка спустилась на завтрак: вареные яйца, тосты, крепкий чай. Отец с Лавинией еще не спускались, чему она была очень рада, так как хотела побыть одна.

Набрав букет весенних цветов, Ребекка села на лошадь и поехала в деревню. Подъехав к церкви, она привязала кобылу и пошла к могиле матери. За девять месяцев все заросло травой, которая ковром стелилась под ногами. Надгробие, сделанное по эскизу отца, было уже установлено. Ребекка прочитала: «Элен Косгроув Ситон. 1768 – 1816. Любимой жене, матери и музе».

Слова, высеченные из камня, породили в сердце Ребекки нестерпимую боль. Она положила цветы на могилу и долго стояла там с опущенной головой, надеясь, что мать незримо присутствует рядом. Горе Ребекки было безгранично.

– Вот ты и успокоилась, мама, – прошептала она и, повернувшись, пошла к воротам.

Рядом с лошадью она увидела Лавинию, придерживающую свою кобылу.

– Мне не хотелось беспокоить тебя, – тихо сказала она.

Увидев букет в руке Лавинии, Ребекка улыбнулась.

– Садовник будет недоволен, что ты обобрала его клумбы.

– Надо сказать ему, чтобы он посадил цветы здесь, тогда и клумбы будут целы, – ответила Лавиния. – Скажи, ты действительно хочешь, чтобы я вышла замуж за Энтони?

– Действительно хочу, – заверила ее Ребекка. – Мой отец очень занят работой, и кто-то должен ухаживать за ним. Я тоже очень занята и не могу этого делать.

– И тем более что ты скоро сама выходишь замуж.

– Сомневаюсь, – сухо ответила Ребекка.

– Неужели твои отношения с Кеннетом зашли в тупик? – нахмурившись, спросила Лавиния.

– Да, – твердо ответила Ребекка, не желая продолжать разговор о Кеннете. Она посмотрела на цветущую долину и вздохнула. – Странно думать, что родовое поместье Ситонов расположено меньше чем в десяти милях отсюда, и тем не менее мы с ними никогда не встречаемся. На одном из балов я познакомилась с леди Ситон. Она была очень мила со мной, несмотря на семейную вражду.

– Маргарет всегда была очаровательной леди. Вражду затеял ее муж. Думаю, Энтони был бы рад положить ей конец.

– Ты знаешь лорда Боудена?

– Немного. Он презирает меня. Боюсь, он опять поссорится с Энтони, если мы поженимся.

– Значит, он совсем дурак, – сказала Ребекка, садясь на лошадь и давая тем самым возможность Лавинии одной постоять у могилы. Она направилась к дому. Одно дело было сделано. Завтра она обязана сделать второе, более трудное: оказаться на месте гибели своей матери.

Чтобы быстрее добраться до Рэйвенсбека, Кеннет решил ехать Королевской почтовой каретой. Выкрашенная в черный и темно-бордовый цвета, карета предназначалась для быстрой доставки почты и не была рассчитана на удобства пассажиров, которые теснились там, как сельди в бочке. Карета редко останавливалась, чтобы дать людям возможность размять ноги и перекусить, но пассажиры терпели все неудобства, лишь бы поскорее добраться до места, а более скорой кареты, чем Королевская почта, трудно было найти.

Зная, что его средства скоро увеличатся, Кеннет не мог отказать себе в удовольствии купить для себя целых два места: только так можно было избежать того, чтобы тебе намяли бока. Все остальные неудобства возместились тем, что уже через два дня он был в Кендале, городе, расположенном недалеко от Рэйвенсбека, а это значило, что прошло всего два с половиной дня с того момента, как Ситоны уехали в свое поместье.

Всю дорогу Кеннет убеждал себя, что он напрасно беспокоится. Не может быть, чтобы Фрейзер устремился в Озерный край с целью убить сэра Энтони. Скорее, его отъезд из Лондона совсем не связан с семьей Ситонов.

Но с другой стороны, любительская бомба, брошенная в дом Ситона, могла быть началом необъявленной войны, и хуже всего, если в этой войне пострадает Ребекка.

Беспокойство Кеннета все возрастало по мере продвижения на север. Используя свой титул и военную выправку, Кеннет нанял на постоялом дворе крепкого коня, способного вынести его самого и его поклажу, и быстро поскакал в Рэйвенсбек.

Он никогда раньше не был в Озерном краю и был поражен его красотой. Если бы не беспокойство, терзавшее его, Кеннет не преминул бы остановиться, чтобы полюбоваться красотами природы и сделать зарисовки, но сейчас он что есть мочи гнал коня. Вот когда он будет полностью уверен в безопасности Ребекки, только тогда полюбуется природой и порисует в свое удовольствие.

Леди Боуден допила чай и, осторожно поставив фарфоровую чашку на блюдце, устремила задумчивый взгляд на мужа.

– Мне сказали, что Энтони с дочерью уже приехали на лето в Рэйвенсбек.

Рука Боудена с чашкой застыла на полпути ко рту.