Инверсия праймери - Азаро Кэтрин - Страница 45

Тагер не сводил с меня взгляда:

— Он знал, что вы — праймери?

— Нет. Мы только познакомились в туристическом клубе.

— Он угрожал вам?

— Нет.

— Вы уверены?

— Конечно.

— Почему?

Я нахмурилась:

— Что вы хотите этим сказать: почему? Потому, что знаю.

— Как?

Кой черт он спрашивает меня об этом?

— Я эмпат, вот почему. Он сказал что-то насчет необходимости разбить мою «ледяную скорлупу». Но не предпринимал никакого насилия.

— Вы уверены?

— Да, уверена. Вы видите здесь проблему?

— Ваши рефлексы не включились бы без причины.

Вот, значит, как он отрабатывает свою зарплату: изрекая истины, и без того очевидные для его единственного пациента?

— Вы — душеспаситель. Вот вы и скажите мне, в чем здесь проблема.

Тагер вздохнул:

— Вы должны мне немного помочь.

— Это и есть то, что вы вынесли со всех своих степеней? Пусть пациент сам ставит себе диагноз, да?

Он не выказал никакого раздражения, продолжая говорить все тем же спокойным, полным уважения тоном:

— Мне необходимо услышать от вас больше.

Было что-то странное в том, как он смотрел на меня. Где-то я уже встречала такой взгляд. Непонятно почему, я разозлилась:

— Чего услышать?

— Происходило ли с вами в последнее время что-нибудь еще необычное?

Я вспомнила наконец это выражение. Такое появлялось на лице у моей матери, когда тому, о ком она заботилась, было больно. И его сопереживание, похоже, не подделка. Это не напоминало натренированное выражение-маску для пациентов. Я всерьез тревожила его. Но почему? С чего ему питать ко мне сочувствие — ко мне, которую он никогда не встречал раньше, к биосинтетическому чуду с фальшивым человеческим обликом?

— Нет, — ответила я. — Я не делала больше ничего странного. Я — это всего лишь я, и это уже не лишено странности. Наверное, мне лучше идти домой. Я устала, вот и все. Вчера мне пришлось пройти долгий путь.

— С туристами? — улыбнулся он.

С туристами? Он, должно быть, имеет в виду тех любителей морковного сока…

— Нет, я возвращалась пешком из ДВИ. Дошла до Солдатской Рощи. Я там спала.

— Зачем?

Хоть бы он перестал задавать мне эти вопросы.

— Я устала.

Он молча ждал.

— В ДВИ я приехала на метро, — объяснила я. — Но я не люблю, когда на меня глазеют. Поэтому я пошла домой пешком.

— У вас что, нет флайера?

— Почему же. Есть. Но вчера утром я не могла сесть в него.

— Вы часто летаете на флайерах?

— Постоянно.

— С вами случалось что-нибудь во флайерах?

— Конечно, нет.

— Но вчера вы не могли сесть во флайер.

Мне вдруг захотелось схватить его и потрясти хорошенько.

— Ну и что, черт возьми, в этом такого?

— Праймери. — Он помолчал, явно ожидая, что я подскажу, как меня зовут.

Я тоже молчала. Так и не дождавшись подсказки, он продолжал:

— Беседа со мной, возможно, неприятна вам. Но если я хочу помочь вам, мне придется задавать вопросы.

Неожиданно я почувствовала, что с меня хватит. Я вздохнула, повернулась и пошла от него. Когда стол преградил мне дорогу, я остановилась и оперлась руками о край.

Подумав немного, я отвернулась. Я говорила медленно, словно ныряльщик, проверяющий температуру замерзающей воды:

— Человек по имени Крикс Тарк однажды возил меня в своем флайере.

Тагер оставался на месте.

— Похоже на хайтонское имя.

— Он и был хайтоном. — Мои руки начали зябнуть. — Он подобрал меня на улице на колонии Тамс. Я работала там в подполье. Я… я… — Я заставила себя сказать. — Я три недели была его Источником. Каждую ночь, с вечера до утра. Иногда и днем.

Тагер умел скрывать свои эмоции. Очень хорошо умел. Черт, да он мог стоять перед несущимся на него поездом и не моргнуть при этом. Он обращался ко мне все тем же тихим голосом, хотя я ощущала, насколько он шокирован:

— Как вам удалось бежать?

— Я задушила его, когда он трахал меня.

— Простите. — Тагер подошел ко мне.

— За что?

— За то, что вам пришлось пройти через это.

— Это моя работа.

— Это черт-те что, а не работа.

— Послушайте, — сказала я. — Это случилось десять лет назад. Я была в порядке все это время. Нет причин, по которым это должно стать проблемой именно сейчас.

— Этот человек, которого вы чуть не порезали, — не напоминает ли он вам чем-нибудь Тарка?

— Нет. — На самом деле это было не совсем так. У Хилта тоже темные волосы, да и сложением он напоминал Тарка. И ростом. И когда он вошел ко мне ночью, это напомнило мне бесцеремонность, которую я так ненавидела в Тарке — он верил, что имеет право делать все, что ему заблагорассудится, с теми, кого почитает ниже себя. Но это сходство было чисто поверхностным.

Хилт мог раздражать, но даже зная его всего несколько часов, я не сомневалась, что он нормальный, вполне порядочный человек. — Ничего общего.

— А тот певец в кафе? — спросил Тагер. — Он ничем не напоминал Тарка?

Я фыркнула:

— Вот уж вы сказали. Этот человек — полная противоположность аристо. У него карие с золотом глаза и золотой голос. И мне кажется, он и мухи не обидит.

— Вы сердились на него.

— Сердилась? — Я посмотрела на него. — С чего? Я не хотела ему вреда. Я хотела заниматься с ним любовью.

— Расскажите мне о нем.

— О нем? Я ничего о нем не знаю.

Тагер ждал. Я нахмурилась и скрестила руки. Подождав немного, он попробовал зайти с другой стороны.

— Значит, вы не замужем?

Неужели то, что я никому не нужна, так очевидно?

— При чем здесь это?

— Вы не похожи на женщину, которая ищет себе любовника, будучи привязана к кому-то другому.

— О! — Это-то он откуда знает? — Ну и что? Вы ожидали, что у меня есть семья?

— Почему это вас так задевает?

— Бросьте свои душеспасительные штучки и ответьте на этот чертов вопрос. Вы хотите, чтобы я была откровенной с вами, так будьте откровенны со мной.

— Да, — мягко произнес он. — Я удивлен, что вы не замужем.

Я не в первый раз слышала такую ерунду: «Как вы только выдерживаете одиночество?»

— Бросьте, Тагер.

— Почему это вас так злит?

— Я не зла. Прекратите задавать мне этот дурацкий вопрос.

— Вид у вас прямо-таки взбешенный.

— Ну да, — взорвалась я. — Конечно. Тащи эту красотку праймери в постель. Славный улов. Или они хотят то, чего хотел Хилт, — наказать меня.

— Я сжала кулаки. — Может, мне стоит изуродовать лицо и носить лохмотья, чтобы проверить, захочет ли меня кто-нибудь тогда?

— Кто такой Хилт? — спросил он все тем же ровным тоном; это начинало выводить меня из себя.

— Хилт — это тот сукин сын, что толкал меня к стене и обзывал Старыми Деньгами и Ледяной Принцессой.

— Вы ни то, ни другое.

Я почувствовала то, что, должно быть, чувствует поезд на магнитной подушке, налетая на полном ходу на кирпичную стену.

— Причина, по которой я удивлен, что вы не замужем, — в том, что редкие эмпаты с вашей чувствительностью могут переносить одиночество.

— У меня чувствительность бетонного блока.

— Очень необычного блока, — улыбнулся он.

— Я не шучу.

— Я тоже.

Я не могла поверить.

— А почему вы считаете, будто знаете обо мне что-нибудь?

Тагер развел руками:

— Я исхожу из опыта, из подготовки, из интуиции, наконец. В конце концов, я тоже эмпат.

— О! — Ну да, конечно. С его родом занятий он должен быть эмпатом. — Не думаю, чтобы хотела говорить дальше. — Разговор с ним выматывал больше, чем прогулка пешком из ДВИ. Мне хотелось вернуться домой и лечь спать. — Не обещаю, что еще вернусь.

— Мне кажется, вы вернетесь, — сказал Тагер.

Это заставило меня замереть. Этого я не ожидала. Я ждала, что он будет кормить меня чем-то вроде пожеланий Керджа: вы переутомились, вам надо попробовать жить нормальной жизнью. Отдохнуть. Расслабиться. Я ожидала, что Тагер тактично объяснит, что мне незачем переводить его время, жалуясь на свою неспособность нормально общаться с людьми.