За любовь, которой больше нет (СИ) - Раевская Полина "Lina Swon" - Страница 25

Когда я просматривал записи камер наблюдений, мне позвонил детектив.

-Мистер Беркет, я нашел ее. - сообщил детектив, я вздохнул с облегчением, но мое облегчение не продлилось долго. –Я не знаю, что делать, мистер Беркет... Ваша жена, она не совсем в себе, она на кладбище и ..

-Ничего не делайте! Я сейчас приеду!

Я мчался на кладбище, а внутри все сжималось от волнения, от безотчетного страха. Я много чего себе представлял. Я понимал, что нарыв вскрыт и эмоции вышли наружу, но увидеть ее роющую землю, целующую памятник и воющую... Боже, это был не крик и не вопль, это был душераздирающий вой сломленной женщины. Я содрогнулся, это было настолько невыносимо, что я кинулся к ней. У меня не было сил смотреть на ее отчаяние. Я не знаю, что я шептал, что кричал, она била меня по лицу, по груди, но я не чувствовал физической боли, мне было так хреново, что хотелось лечь рядом с Мэттом и умереть. Я все отдал бы, чтобы быть на его месте, только никогда бы не видеть ее такую, только бы не знать этого кошмара. Но я здесь и мне нужно что-то делать, чтобы собрать Анну, помочь ей прийти в себя.

Мы сели в машину, я дал знак водителю, и мы поехали. Промокшая, вымазанная в земле, Анна сидела у меня на коленях и тряслась от холода и рыданий. Я укачивал ее, как маленькую девочку, покрывая любимое лицо поцелуями, ощущая на губах вкус сырой земли, но это все не важно, главное, Анна со мной.

-Эни, одевай мое пальто, а то ты совсем продрогла.

Я помог ей выбраться из промокшей одежды, на ней были лишь пижама, пальто и тапочки. Неудивительно, что ее колотило, как припадочную. Губы посинели, лицо белое, я стал растирать ее красные от холода руки. Это был способ не только согреть ее, но и отвлечь, чего мне хотелось больше всего. Я с ужасом смотрел на переломанные ногти, на содранную кожу, в которую забилась грязь, стараясь не сделать ей больно.

-Вот так, хорошо, моя девочка. – приговаривал я, переходя на ступни. Эни следила за моими действиями молча, она больше не плакала и не напоминала растение, взгляд был живой, но что-то в нем настораживало меня.

-Куда мы едем? - хрипло спросила она, когда я оставил ее ноги в покое и хотел прижать ее к себе.

-В больницу. - ответил я и попытался обнять ее, но она отстранилась, а потом неловко слезла с моих колен и села как можно дальше от меня. Я напрягся, но сделал вид, что все в порядке.

-Я не останусь в больнице, я хочу домой!- твердо сказала она и посмотрела на меня в упор, ожидая моих возражений. Но я не был против. Ее физическое состояние было в норме, поэтому смысла находится в больнице не было. Да и дома ей должно стать лучше. Психика человека очень лабильна, даже в самой д*рьмовой ситуации мы находим что-то хорошее. Я надеялся, что Диана станет этим хорошим для Анны, она отвлечет ее от внутренних переживаний.

-Как хочешь, Эни. - ответил я, но она казалось, больше не слушала, отвернувшись к окну, она смотрела на ночной Лондон. Я не знал, что сказать. У нас было столько всего, что нужно было обсудить, о чем поговорить, но мы молчали. Я считал, что это неправильно, что эти недомолвки не приведут ни к чему хорошему, они наслоятся друг на друга и превратятся в снежный ком. Мне хотелось расставить все точки над "и", но я понимал, что Анна может быть не готова, и все же я рискнул.

-Эни. - тихо позвал я ее, она взглянула на меня и у меня сжалось сердце, она сейчас казалась мне такой маленькой и беспомощной. -Детка, давай поговорим.

-А давай мы не будем ни о чем говорить! –резко воскликнула она, я растерялся от такого тона. -Почему все время надо о чем-то разговаривать, живи проще!

-Я просто хотел прояснить ситуацию.

Она захохотала, а мне стало окончательно не по себе.

-А что тут не понятного, Маркус? Наш сын умер, а вместе с ним умерло все! – отчеканила она. Мне казалось, что этот всплеск безнадежности от горя, поэтому сказал:

-На этом не заканчивается жизнь!

-О, ну у тебя-то, конечно, нет! Скажи, ты это понял в тот момент, когда решал, кому жить, а кому нет?

Она словно врезала мне со всей дури, я сцепил челюсть крепче, было чертовски больно слышать от нее такое. Как бы я не готовился к ее обвинениям, я все же не был готов. Мы сверлили друг друга взглядами, и с каждой секундой на меня неотвратимо обрушивалось понимания того, что она вынесла мне приговор без суда и следствия. Возможно, я это заслужил, но, черт возьми, я не собирался складывать лапки, если ей легче обвинять меня - пусть, но я не позволю ей упасть духом.

-Я понял это, когда взглянул на нашу дочь, я понимаю это сейчас, когда смотрю на тебя!

Она ничего не ответила, вновь отвернулась к окну и до дома мы больше не произнесли ни звука. Когда мы вошли в дом, было уже около трех ночи, но никто не спал - все ждали нас. Я вновь был в ступоре, но Анна, кажется, соображала лучше меня, потому что как только к ней подскочила наша экономка, она тут же распорядилась:

-Приготовьте мне голубую спальню и чай с молоком, пока я принимаю душ.

С этими словами она поднялась наверх, все были в недоумении и шоке, я и сам ничего не понимал. Да и могло ли быть иначе?! Полчаса назад это был невменяемый человек, невменяемый на протяжении месяца, все были готовы опекать ее и оберегать, никто не ждал, что она просто войдет, как будто ничего не произошло и отдаст распоряжения. Я должен был радоваться, что она старается не впадать в отчаяние, но я не мог обманывать себя, ибо это все игра, сейчас она окажется у себя в комнате и только Богу известно, что там будет с ней твориться. Я понимал, что мне предстоит быть бдительным и быть постоянно начеку, потому что сейчас она слабее и беспомощнее ребенка, как бы не храбрилась.

-Маркус, что произошло ? - спросила Маргарита Петровна.

-Срыв, если это можно так назвать. - ответил я, направляясь к себе в комнату. Меня коробило, что Анна выбрала себе отдельную спальню, но я понимал, ей нужно личное пространство, впрочем, как и мне. Спальня – это единственное место, где я мог хоть ненадолго, но дать себе слабину, а делать этого при Эни, я ни в коем случае не собираюсь, как бы не было трудно плыть против течения собственной крови.