За любовь, которой больше нет (СИ) - Раевская Полина "Lina Swon" - Страница 14

-Папа рядом мой мальчик, папа тебя никому не отдаст. –я шептал эти слова, словно молитву сам себе, пытаясь успокоить. Я не хочу осмысливать правду. Не хочу понимать, что моя жизнь рассыпается на крупицы, не хочу понимать, что кровавый песок, в который она превращается, никогда вновь не станет камнем. Внутри было спокойно, неважно, что там ночь и никогда не наступит день. Я был пока спокоен, отрешен, словно на волнах качался и шептал что-то своему сыну, мои слезы капали на его лицо. Но что-то черное поднималось во мне, болезненное, неотвратимое, винтик закручивался с усилием, я знал, что скоро сорвется резьба моего покоя и боль прорвется потоком, она будет душить, рвать, бить, прорываться наружу. Но пока есть только я и мой сын, есть этот момент только для нас двоих.

Я сидел так неизвестно сколько, руки мерзли от холодного тела. Слезы высохли, в голове не было мыслей. Я пытался вспомнить, во что я верил, чего боялся. Но все это испарилось, стало былью. Я просто сидел и ничего не понимал. Меня учили не показывать вида, когда больно, когда невыносимо, но у меня не осталось ни сил, ни желания что-то скрывать, у меня не осталось ничего... Хотелось кричать : «Спасите меня, пожалуйста, я горю в этом мире!» Хотелось выдумать другой мир, мир, где нет смерти, где нет боли. Создать новую планету, где нет отчаянных, истерзанных душ. Где ты свободен от всего, что тебя окружает. Где ты от себя свободен, от привычек, от забот, от радости и боли. Я хочу обрезать нить, что пытается меня удержать. Я наивно хочу, как прежде видеть свет в моем маленьком мирке, но я знаю, я больше никогда его не увижу, им был мой сын, он всегда был моим светом.

-Что мне осталось? Где ты Бог? Есть ли ты вообще? Я еще недостаточно наказан по-твоему ? Скажешь ли ты мне «Милосердный», что все это не больно, что завтра я не вскроюсь от боли?! Забери чертов ублюдок, забери свое д*рьмо обратно...-я кричал, захлебывался ругательствами. Рыдания топили меня, меня трясло, я вдыхал трупный запах своего сына и выл, как собака. Когда в палату ворвались медработники, я лежал навзничь, уткнувшись в шею своего ребенка. Меня пытались оттащить, вкололи успокоительное. Все плыло передо мной, я день и ночь смотрел в потолок, не желая ничего, кроме смерти. Как же мне пусто в этой тишине... Я словно сошел с ума, пытался понять, что меня держит, но ничего не приходило на ум. Мать рвалась ко мне, но я не пустил, не хотел никого видеть. Так продолжалось несколько дней. Зубы глубоко до крови кусали руки, чтобы не выть, я вгрызался в теплую подушку, а с губ капала пена. Я искал смысл. Я думал о круге Сансары. Все мы страдаем. Рождаемся, чтобы страдать, пройти свой путь, протащить на себе свой крест. Нам больно, но мы тащим, ведь сказано-нам не дается больше, чем мы можем вынести. Мы терпим эксперименты, которые на нас ставит судьба, Бог, вселенная- кто, во что верит. Почему, что заставляет нас терпеть, верить, что в конце тоннеля будет свет? На протяжении сотен тысяч лет колесо жизни крутится, заставляет людей ходить по раскаленным углям. Мы слепо бредем, как в тумане к своим призрачным мечтам и надеждам. Именно они заставляют нас терпеть . Мы обретаем в этом жестоком мире что-то ценное и дорожим этим , терпим ради наших близких. Но стоит ли оно? Стоит! Сейчас я понимаю, как никогда. Сейчас же у меня осталось только одно слово, один человек, чтобы я продолжал жить-Эни! Во мне что-то щелкнуло, словно внутри меня захлопнулась дверь. Я должен собрать себя ради нее, должен быть сильным, когда она придет в себя, когда все узнает. Что же это будет? Как я скажу ей о том, что нашего малыша больше нет? А придет ли она в себя? Страх сковал. Я ведь совершенно ничего не знал. Сколько я скулил, жалел себя?

Эти мысли отрезвляли меня подобно ушату холодной воды, я с невероятной скоростью возвращался в реальность. Она врывалась в мое сознание, как пуля, задевая за живое отчаяньем, но я терпел, принимал ее, мне ничего не оставался. На ватных ногах покинул палату, около меня тут же материализовалась медсестра, предлагая помощь. У меня вырвался истеричный смешок. Чем она могла мне помочь? Я покачал головой и вышел из палаты, медсестра, конечно же, последовала за мной. Наверно, последние дни я вел себя, как псих, и женщина побоялась оставить меня одного. Странная ситуация, трагикомичная. Я шел, а потом замер как вкопанный, когда увидел мать со свертком на руках. Она что-то тихонько напевала и раскачивала сверток. До меня не сразу дошло, что это ребенок, а еще позже до меня дошло от куда он взялся и почему с ним возится моя мать. Все внутри застыло, во рту пересохло, сердце рвануло , кровь застучала в каждой клетке. Я совершенно потерялся, я даже забыл, что у меня должен был родиться ребенок. Ребенок... Я не знал смеяться мне или рыдать навзрыд. Издевательство, самое натуральнейшее издевательство. Жизнь качественно поугарала, поимела меня так, что собрать себя не представляется возможным. Все так просто – потерял одного, получи другого взамен! Я ненавидел этот сверток в данную секунду, просто ненавидел. Медленно подошел, мать замерла и посмотрела на меня. Что-то в моем лице ее испугало, и она прижала к себе ребенка, который тут же запищал. Тонкий голосочек меня будто отрезвил. Наваждение схлынуло.

-Маркус, как ты сынок?- тихо спросила мать, по-прежнему прижимая к себе ребенка.

-А как я могу быть? Никак..- ответил я ломанным голосом. Мать кивнула, смахнула слезы и прошептала:

-Анна жива!

Я кивнул, не чувствуя радости, потому что я слишком высокую цену заплатил за ее жизнь.

-Она родила тебе дочь.- тихо сказала мать и протянула мне сверток.

Я отшатнулся. Я не хотел, не мог, мне казалось это кощунственным, чем-то неправильным. Но мать подошла ко мне и всунула ребенка.

-Ты сам сделал выбор! И никто не повинен в этом, уж тем более ни эта малышка. Возьми себя в руки Маркус, сейчас как никогда ты должен быть сильным!

Сказав это мать отошла. Я осторожно пощупал теплый комок в руках, опустил голову и замер, перестал дышать. Маленькое, розовое личико с ясно-голубыми глазками внимательно смотрело на меня. Я с не меньшим вниманием смотрел на нее. Не знаю, сколько мы изучали друг друга, но потом ее губки скривились, и что-то похожее на улыбку-ухмылку отразилось на лице малютки. В этот миг меня накрыло понимание, что ее я с таким трепетом ждал и хотел. Ей рассказывал о всякой ерунде, прислушивался к каждому ее движению . Ее, эту малышку я уже давно любил. И теперь люблю ее, свою девочку, несмотря на то, что сердце разорвано на куски от горя. Я прижал ее к себе и поцеловал, вдыхал сладкий аромат новорожденного тельца, как все символично- совсем недавно я также сжимал тело сына. Меня затрясло, эмоции переполняли. Возможно ли, умирать от горя и испытывать радость?

-Моя девочка, моя принцесса! Диана, дочурочка моя! –я повторял имя, которое мы хотели дать нашей крошке. Мы много каких хотели, но сейчас почему то именно это казалось верным и подходящим. Я захлебывался бесполезной влагой, но ничего не мог с собой поделать. Я задыхался от рыданий, не переставая при этом шептать- Мэтти прости меня сынок, прости, что не уберег тебя малыш, прости меня....