Бестия. Том 1 - Коллинз Джеки - Страница 22

— Видишься с Катто? — спросил он Розового Банана.

— Катто! — Банан с отвращением выплюнул это имя. — Дурак набитый! Все еще сосет мамкину титьку!

— Что ты хочешь сказать?

— Что он болван. Сам не знает, чего хочет. Так до сих пор и вкалывает со своим стариком на свалке. И называет это чистыми деньгами. Плевал я на него!

— Я хочу танцевать! — потребовала Синди.

— Подожди, еще потанцуем.

— Я хочу сейчас!

Розовый Банан заколебался.

— Ладно, пошли.

Джино наблюдал за тем, как они идут на круг. Потом окинул взглядом все помещение бара. В углу Жирный Ларри беседовал с человеком, в котором Джино узнал Эдди-Зверя. Здесь же расположились еще несколько бандюг. Нетрудно будет завязать нужные связи.

Он потягивал «скотч» и смотрел, как танцуют Синди и Розовый Банан.

Бывшая мисс Зазнайка устроила целый спектакль, отчаянно виляя задом и выпячивая маленькие грудки. По-прежнему соблазнительная. Но ему начхать. У него есть Леонора — она стоит дюжины таких, как Синди.

На другой день Джино пошел проведать Катто. Тот жил в полуразвалившемся многоквартирном доме, в трех комнатах, вместе с отцом, матерью и четырьмя братьями и сестрами. Джино всегда был здесь желанным гостем.

Он поцеловал измученную заботами мать Катто.

— Миссис Боннио, Катто дома?

— Джино! Когда ты вернулся?

— Вчера. Я был в Сан-Франциско.

— А я думала, что в тюрьме, разбойник ты этакий! — она любовно погладила его по голове и крикнула: — Катто! Иди, посмотри, кто пришел!.. Останешься ужинать?

Явился Катто. Он сильно сутулился, и от него все так же воняло.

— Джино! Ах ты, бродяга! Мы по тебе соскучились.

Они обнялись. Вонь не смущала Джино: он вырос среди подобных запахов.

Ужин здесь был семейным ритуалом, и Джино чувствовал себя совсем как дома. Потом они с Катто потолковали о прежних временах. Джино спросил:

— Что случилось с Бананом? Весь цветет и пахнет. Как получилось, что он зашибает бабки, а ты нюхаешь дерьмо на свалке?

Катто посуровел.

— А ты разве не слышал?

— О чем?

— О том, почему он цветет и пахнет?

— Если бы слышал, так не спрашивал бы. — Но Катто не успел открыть рот, как Джино уже знал, в чем дело.

— Он убивает людей, — просто сказал Катто. — За деньги. Ему дают пятьсот баксов и предлагают с тобой разделаться. И все — ты покойник.

Джино молчал. Не то чтобы он был в шоке. Насилие давно стало частью жизни. Но Розовый Банан — киллер? Это не укладывалось в голове.

Катто сплюнул.

— Я с ним больше не вожусь. И тебе не советую, если у тебя есть голова на плечах.

Голова головой, а друг другом. Кто знает, что его ждет в будущем и когда человеку может понадобиться помощь старого кореша?

Старик закашлялся и выплюнул мокроту в скомканный платок.

Джино не отрывался от листа бумаги, аккуратно копируя написанное стариком:

«Милая Леонора, моя бесценная любовь!..»

Это было четвертое письмо за многие недели. В свое время, испытывая жгучий стыд за свою безграмотность, Джино обратился к этому старику, мистеру Пуласки, чтобы тот научил его орфографии и пунктуации. Благо комната мистера Пуласки была как раз над его новым жилищем. Это обходилось Джино в несколько долларов за письмо. Кроме того, общаясь с мистером Пуласки, он узнавал много нового.

Леонора прислала два ответных письма на надушенной розовой бумаге, и Джино всюду носил их с собой. Коста тоже писал, всякий раз умоляя не забывать о последнем разговоре с Франклином Зеннокотти перед отъездом из Сан-Франциско. Джино прекрасно помнил эту душеспасительную беседу. Франклин завел его в свой кабинет и прочел лекцию о том, как он должен распорядиться своей жизнью. Нарушать закон невыгодно, и все такое прочее.

Нарушать закон очень даже выгодно — в этом Джино убедился на собственном опыте. Вернувшись в Нью-Йорк, он быстро сумел добавить к двум тысячам в депозитном сейфе еще столько же. Только-то и дела, что крутить баранку краденого автомобиля. Один раз они ограбили банк, другой — меховой склад. Непыльная работенка! Оба раза он был очень осторожен, потому что ему меньше всего улыбалось снова загреметь в каталажку.

Его репутация одного из самых ловких и опытных «водил» Нью-Йорка неуклонно росла. Джино обращался с машиной, как с женщиной — чрезвычайно искусно. Но его амбиции простирались дальше карьеры водителя, тем более что эта работа — на открытом воздухе и крайне опасна. Чего он действительно хотел, это поучаствовать в какой-нибудь контрабандной операции — вот где настоящие деньги! Его кумирами стали такие парни, как Мейер Лански, Багси Сигель и особенно Лючания. Все они начинали с нуля, а посмотрите-ка на них сейчас!

— Закончил? — спросил мистер Пуласки.

— Ага. — Джино заклеил конверт и порылся в заднем кармане брюк в поисках денег.

— На следующей неделе в то же время?

— Само собой.

— Можно позавидовать твоей девушке.

Джино был польщен.

— Вы так думаете?

— Сейчас мало кто пишет такие письма.

— Правда? — Джино ухмыльнулся. — Все очень просто, папаша. Я люблю ее.

Старик пощелкал искусственными зубами.

— Как это приятно — любить! Мы с женой были женаты шестьдесят два года, прежде чем она умерла, — у него дрогнул голос. — Она говорила, что устала жить, так что все к лучшему. Я каждую неделю бываю на ее могиле.

Джино достал из кармана лишних два доллара.

— Купите ей от меня цветов, папаша.

Старик растрогался.

— Спасибо. Она больше всего любила лилии.

— Вот и замечательно.

Джино вразвалку шел по улице. Как всегда после того, как они писали Леоноре, у него было приподнятое настроение. Кроме того, великий Лючания снова назначил встречу. Значит, его дела идут в гору.

На этот раз встреча состоялась не на заднем сиденье «кадиллака», а в закрытом для посторонних баре Жирного Ларри. Лючания ложкой ел мороженое, а Эдди-Зверь и еще двое крепких парней стояли на стреме.

— Присаживайся.

Лючания был настроен дружелюбно и сразу перешел к делу. Ему опять понадобились местные рекруты, и он поинтересовался, не хочет ли Джино вступить в его организацию.

Конечно, Джино был польщен, хотя и знал, что в тот же день несколько других ребят получили такое же предложение.

— У меня свои планы, — признался он.

Лючания поднял брови.

— Хорошо иметь честолюбие, пока не стоишь ни у кого на дороге.

Джино покачал головой.

— Ни в коем случае. Мои планы просты.

Да. Его планы просты. Всего-навсего единолично завладеть империей бутлегеров. Ему казалось, что он знает способ добиться успеха.

Альдо Динунцио вышел из тюрьмы и рвался в бой. Джино давно его дожидался.

— У тебя — связи, у меня — идеи.

— Погоди говорить о деле. Мне нужно сначала поквитаться с той сукой, из-за которой нас сцапали.

— Конечно, конечно. Но как ты можешь быть уверен, что это она?

— Уверен, так твою мать! — рявкнул Альдо. — Если ты со мной, так пошли.

Джино решил сопровождать приятеля в надежде помешать ему совершить поступок, в котором он потом будет раскаиваться. Он нуждался в Альдо и не хотел, чтобы того снова упекли за решетку. Двоюродный брат Альдо, Энцо Боннатти, стал большим человеком в Чикаго, и Джино рассчитывал на сотрудничество.

Альдо разыскивал девушку по имени Барбара — она работала в банке, жила с родителями и братом в маленьком, чистеньком домике в Малой Италии и была помолвлена с полицейским.

— Поганый коп! — костерил его Альдо. — Ему я тоже оторву яйца!

Они отправились к банку и подождали на улице до закрытия. Альдо останавливал каждую девушку и задавал вопрос: «Ты — Барбара Риккадди? Ты? Ты?»

Она оказалась седьмой по счету — высокая, с каштановыми волосами, веснушчатым лицом, в очках и чересчур длинной юбке. На вопрос Альдо она нахально заявила: