Пропавшие среди живых (сборник) - Высоцкий Сергей Александрович - Страница 35

— Ну и довод у тебя, — тихо сказал Белянчиков. — Не слишком профессиональный.

— Логичный довод, — сказал Корнилов. — Простой, человеческий. Да ведь еще и шапки у Мокригина и у Тельмана Алексеева одинаковые были. Мне это сразу в глаза бросилось. Вот так-то, товарищ капитан. А все-таки бесплодных истин не бывает!

Пропавшие среди живых

1

Корнилов подошел к открытому окну. Ветер трепал занавеску, доносил голоса мальчишек, игравших на набережной, и легкое постукивание маленького буксирчика, выгребавшего против течения.

Солнце садилось. Его лучи расплескались вместе с мелкой невской рябью, тронули розовыми отсветами гранит набережной. В окнах Зимнего полыхнуло багряное пламя и тут же погасло. На фоне золотисто-фиолетового неба четко прорисовывался силуэт города с портовыми кранами, Исаакием, стрельчатыми луковицами Спаса-на-крови. Над рябой бесконечностью остывающих крыш стояло марево. Протяжный, ясный и чистый звук трубы раздался с улицы. На «Авроре» труба играла вечернюю зорю. Ее песня продолжалась минуты две и растаяла в вечернем небе. И, словно повинуясь сигналу трубы, исчезла позолота с невской глади, и вода сразу стала серой и грязной.

Корнилов любил слушать, как поет труба на «Авроре». И хотя крейсер был совсем рядом, за углом дома, в котором жил он с детства, не так уж часто удавалось Игорю Васильевичу застать прекрасный, на грани дня и вечера, момент, обозначенный песней горниста. Обычно в это время Корнилов еще работал.

А сейчас он смотрел в окно: вот-вот должна была подойти машина — к девяти надо было успеть к начальству. Генерал весь день был на бюро горкома партии, а теперь вот ночным поездом уезжал в Москву. Секретарша предупредила Корнилова, что «сам» звонил с бюро, просил к девяти быть у него.

Из окна были видны Кировский и Литейный мосты. Корнилову иногда казалось, что, не будь этих мостов, — разойдутся, расплывутся в разные стороны гранитные невские берега. Особенно если весной посильней поднапрут звонкие ладожские льдины.

Сколько помнил себя Корнилов, он всегда жил в этом большом красивом доме номер восемь на Петровской набережной. Их и всего-то на набережной было три, но какие это были дома! Массивный, добротный, довоенной постройки, в котором жил Корнилов, называли морским. Отец Корнилова служил на флоте водолазом. Здесь, под шатром древних лип и дубов, на просторной набережной, прошли детство и юность Корнилова. Рядом с семиэтажной громадой морского дома, упрятанный в густой куще деревьев, стоял одноэтажный старинный краснокирпичной кладки с большими светлыми окнами домик Петра Великого. А чуть поодаль, ближе к Кировскому мосту, торцом к Петровской набережной — несуразный и унылый дом политкаторжан, построенный для ветеранов революции в 30-е годы по проекту то ли Корбюзье, то ли кого-то из его учеников. Удобный и комфортабельный внутри, он выглядел здесь случайным и убогим.

Многое здесь связано с именем Петра. И этот легкий красный дом из далекого прошлого, и набережная, носящая его имя, и летний домик царя напротив, за рекой, в Летнем саду… И на фронтоне нахимовского училища его чугунный бюст с надписью «Отцу отечества». Взгляд у царя властен и мудр. И когда Корнилов проходит мимо, вглядываясь в чугунный лик, ему всегда кажется, что Петр смотрит на него требовательно и сурово.

А около «Авроры» зимой и летом автобусы с крылатой эмблемой «Интуриста» и толпы экскурсантов. Молодые морячки с карабином и повязкой дежурного у полосатой караульной будки всегда строги и чуточку франтоваты. Дотошные и шумные экскурсанты не мешают «Авроре» жить размеренной флотской жизнью. Легкие струйки пара клубятся у бортов, время от времени по судовому радио подаются команды. Утром и вечером — подъем и спуск флага. И зовущая, протяжная песня трубы…

Вишневая «Волга» со знакомым номером резко затормозила у скверика напротив дома. Корнилов закрыл окно и быстро спустился вниз. До управления — десять минут езды — Игорь Васильевич обычно ходил пешком.

Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, он прикидывал, что могло случиться и зачем он потребовался начальству. Оперативная сводка за день была на удивление спокойной: две мелкие кражи, несколько транспортных происшествий… Да и в последние часы никаких тревожных сигналов не поступило. Была, правда, одна заноза, которая вот уже несколько месяцев не давала покоя работникам уголовного розыска, — участившиеся кражи автомашин. Но вряд ли генерал вызывает по этому поводу — дней десять назад начальник управления уголовного розыска Селиванов докладывал ему о ходе поисков.

В кабинете у генерала сидели Селиванов и начальник горотдела ГАИ Седиков. «Кажется, я ошибся, — подумал Игорь Васильевич, увидев Седикова. — Как раз за машины нас и будут сечь».

Никогда еще он не видел генерала таким раздраженным, как сегодня. Даже в самых критических ситуациях Владимир Степанович не повышал голоса, не иронизировал зло по поводу чьей-то нерасторопности или неудачи, хоть и слыл он человеком острым на язык. В самых критических ситуациях генерал мрачнел и старался не смотреть на провинившегося, словно боялся, что тот прочтет в его глазах нечто обидное для себя.

Но сегодня Владимир Степанович даже не старался сдерживаться.

— Что ж получается, голубчики? За последний год четырнадцать случаев кражи автомашин остались нераскрытыми… Сегодня уже бюро горкома обратило на это внимание! Четырнадцать автомашин! Шутка ли! Да что они, иголки, что ли?

— Товарищ генерал, но количество автомобильных краж-то не возросло, — не поднимая головы от разложенных перед ним на столе бумажек, вставил Селиванов. — А даже уменьшилось.

— И вас это радует, Михаил Иванович? — спросил генерал.

Зажужжал зуммер. Владимир Степанович торопливо снял трубку, почти не глядя, нажал одну из кнопок аппарата. Но, видать, ошибся, потому что зуммер продолжал жужжать. Генерал нажал еще одну кнопку, снова ошибся и с досадой бросил трубку на рычажок.

— Только за последние два месяца не раскрыты четыре автомобильные кражи… — Владимир Степанович стукнул ладонью о подлокотник кресла. — В горкоме уже лежит несколько жалоб на нашу нерасторопность. От одного инженера и от администратора Дворца культуры…

— Этот администратор тоже хорош жук, — запальчиво сказал Селиванов. — «Волгу» купил по спекулятивной цене у торгаша, пользовался ею по доверенности. Еще неизвестно, откуда у него такие средства…

— Ну вот, договорились, — недобро усмехнулся генерал. — Вместо того чтобы преступников искать, будем проводить расследование, на какие средства куплены украденные машины?

В полураскрытое окно доносился грохот трамваев, шум толпы. Веяло раскаленным за день асфальтом. А здесь, в кабинете начальника управления, было мрачновато из-за темной мебели и табачного дыма, растекавшегося слоистыми облаками.

— Вы, товарищ полковник, расскажите лучше, какие меры приняты к розыску в последние дни?

Селиванов поднялся, машинально одергивая светлый пиджак.

— Сидите, Михаил Иванович, — сказал генерал.

— Усилено наблюдение на контрольных пунктах ГАИ, — начал Селиванов. — Установили дополнительные посты ГАИ в точках пересечения выездных магистралей. Ночное патрулирование усилили, выделены дополнительные наряды. Комиссионный магазин под контролем… Проверяем идущие из города рефрижераторы. В Москве в прошлом году были случаи: вывозили краденые машины в запломбированных рефрижераторах… Взяли на учет все мастерские, где можно было бы перекрашивать машины. Создали оперативную группу…

— Кто возглавляет?

— Подполковник Корнилов, товарищ генерал, — ответил Селиванов.

Генерал посмотрел на Корнилова.

— Изучаете возможные маршруты перегона?