Зороастр - Эберс Георг Мориц - Страница 79

— Твоя госпожа Негушта? — спросила она, но девушка бессмысленно смотрела на царицу, не понимая языка.

— Негушта, — повторила Атосса, отчетливо произнося это имя с вопросительною интонацией и указывая на скрытую занавесью дверь.

Невольница кивнула и быстрее молнии исчезла за дверью, оставив Атоссу в некоторой нерешительности. Она не хотела посылать за еврейскою царевной, так как думала, что Негушта будет более польщена, если увидит царицу, дожидающуюся ее выхода.

Но раз дикарка-невольница побежала за своею госпожой, оставалось только ждать.

Через некоторое время за занавесью послышались шаги и Негушта предстала перед Атоссой.

Смуглолицая девушка теперь совсем отдохнула и оправилась от долгого пути. Она вышла приветствовать свою гостью в тунике, без мантии, с облаком мягкой белой индийской кисеи, свободно приколотой на черных волосах и до половины закрывавшей ее шею. Талию обхватывал в виде корсажа красный с золотом пояс, сбоку висел нож из индийской стали с богатою рукояткой, в ножнах, усыпанных драгоценными каменьями. Длинные рукава туники были собраны в мельчайшие складки, а продольные лопасти, которыми спускалась тонкая ткань на кисти рук, украшало богатое золотое шитье. Негушта двигалась легко, с медлительною, но уверенною грацией, и немного наклонила голову, когда Атосса быстро пошла к ней навстречу.

На лице царицы сияла открытая улыбка, когда она схватила обе руки Негушты, радушно приветствуя ее, и на минуту обе женщины взглянули в глаза друг другу.

Негушта тоже улыбалась самою очаровательною улыбкой, глядя из-под длинных, томных ресниц на прекрасную царицу и рассматривая до мельчайших подробностей ее наружность.

Она довольно хорошо помнила ее, но приход царицы почти заставил ее подумать, что она была несправедлива к Атоссе, называя ее холодной и жестокой.

Негушта подвела свою гостью к подушкам, лежавшим на коврах, и обе женщины сели рядом.

— Я уже говорила о тебе нынче утром, милая царевна, — начала Атосса, сразу приняв тон, каким она беседовала с друзьями.

Негушта была чрезвычайно горда. Она знала, что род ее, хотя почти угасший, был не менее знатен, чем род Атоссы, и ответ ее прозвучал в том же тоне, как и слова царицы, так что последняя засмеялась про себя над самоуверенностью еврейской царевны.

— В самом деле? — сказала Негушта. — В Сузах должны быть гораздо более интересные предметы для разговора, чем я. Если б мне было с кем поговорить, я стала бы говорить о тебе.

Царица чуть улыбнулась.

— Утром я встретила Зороастра. Как он похорошел с тех пор, как я видела его в последний раз!

Царица зорко наблюдала за Негуштой, приняв, в то же время, равнодушный вид. Ей показалось, что тени, окружавшие глаза царевны, чуть-чуть потемнели при упоминании о воине.

Но Негушта ответила довольно спокойно:

— Он был для нас превосходным провожатым. Мне хотелось бы видеть его сегодня, чтоб поблагодарить его.

— К чему повторять мужчинам, что мы благодарны им за то, что они для нас делают? — возразила царица. — Я полагаю, что в страже великого царя нет ни одного вельможи, который не отдал бы правой руки за разрешение заботиться о тебе целый месяц, хотя бы ты даже не удостоила заметить его присутствия.

Негушта улыбнулась.

— Ты слишком превозносишь меня, — сказала она, — но, вероятно, мужчины потому и считают нас такими неблагодарными, что большинство женщин думает так, как ты. Ты судишь, конечно, с точки зрения царицы.

— Как ты, наверное, радуешься, что покинула, наконец, эту ужасную крепость! Мой отец ездил туда каждое лето. Я ненавидела эту пустынную местность, ее унылые горы и бесконечные сады, не представлявшие ни малейшего разнообразия. Ты должна быть очень довольна, что приехала сюда!

— Это правда, — отвечала Негушта. — Я всегда мечтала о Сузах. Я люблю этот великий город, люблю здешний народ и двор. Порой мне думалось, что я умру со скуки в Экбатане. Зимы были совсем невыносимы!

— Ты должна полюбить и нас, — нежно сказала Атосса. — Великий царь благоволит к твоему роду и, конечно, сделает все, что может, для твоей страны. Кроме того, один из твоих родственников вскоре приедет сюда нарочно для того, чтоб иметь совещание с царем о дальнейшем обновлении города Иерусалима и его храма.

— Зоровавель? — поспешно спросила Негушта. — О, если б ему удалось убедить великого царя сделать что-нибудь для нашего народа! Твой отец столько бы сделал для нас, если б был жив!

— Великий царь сделает, без сомнения, все, что в его власти, — сказала царица, но рассеянный взгляд ее показывал, что мысли ее уже отвлеклись от этого предмета. — Твой друг, Зороастр, мог бы, если б только захотел, оказать большие услуги твоему народу.

— О, если бы он был еврей!

— А разве он не еврей? Я всегда думала, что он тайно принял еврейскую веру. Это казалось так естественно при его любви к науке и его воззрениях.

— Нет, — возразила Негушта, — он не нашей веры и никогда не примет ее. Но, в конце концов, пожалуй, вовсе не так важно, во что верует человек, если он так добродетелен, как Зороастр.

— Я никогда не могла понять важности религии, — сказала царица, проводя своею белою рукой по пурпуру плаща и с нежностью рассматривая ее тонкие очертания. — Что касается меня лично, я люблю жертвоприношения, песнопения и музыку. Я люблю смотреть, как жрецы в своих белых одеждах подходят по двое к жертвеннику, как они силятся держать кверху голову тельца, чтоб глаза его видели солнце, и как алая кровь струится чудным фонтаном. Случалось ли тебе присутствовать при торжественном жертвоприношении?

— О, да, я помню, когда я была совсем маленькою девочкой, когда Камбиз… я хочу сказать… когда царь вступил на престол… это было великолепно!

Негушта вдруг подумала, что воспоминания о прошлом могут быть тягостны для царицы. Но на лице Атоссы не было и признаков неудовольствия. Наоборот, она улыбалась еще ласковее прежнего, хотя постаралась придать своему голосу печаль.

— Не бойся огорчить меня упоминанием об этих временах, дорогая царевна. Я могу говорить о них совсем спокойно. Да, да, я тоже помню этот великий день, помню яркое солнце, лившее свои лучи на торжественное шествие, помню запряженные четверкам коней колесницы, посвященные солнцу, и белоснежного коня, заколотого на ступенях храма. Как я плакала об этом бедном животном! Мне казалось, что так жестоко приносить в жертву коня! Даже несколько черных невольников или пара скифов были бы более естественным приношением.

— Я помню, — сказала Негушта, немного успокоенная тоном царицы. — Конечно, я видала время от времени процессии и в Экбатане; но Даниил не пускал меня в храм. Говорят, что Экбатана очень изменилась с тех пор, как великий царь перестал проводить там лето. Это очень тихий город, предоставленный в распоряжение барышников и хлеботорговцев, и, кроме того, в Экбатану свозят всю соленую рыбу с Гирканского моря, так что некоторые улицы издают отвратительный запах.

Атосса засмеялась при этом описании, скорее из вежливости, чем потому, что оно действительно показалось ей забавным.

— В мое время, — ответила она, — конная площадь находилась на лугу у дороги к Загрошу, а продавцы рыбы допускались к городу не ближе, как на расстоянии целого фарсанга. У царя было слишком чувствительное обоняние. Но все изменилось, и здесь, и всюду. У нас было несколько переворотов… религиозных переворотов, разумеется.

Негушта делала вид, что внимательно слушает рассказ царицы, но в душе она мечтала о свидании с Зороастром и устала занимать свою царственную гостью. Чтобы чем-нибудь развлечься, она хлопнула в ладоши и приказала невольницам, явившимся на зов, принести сластей и шербету из замороженного фруктового сока.

— Любишь ты охоту? — спросила Атосса, взяв кончиками пальцев кусочек фиговой пастилы.

— Мне никогда не позволяли принимать участие в охоте, — ответила Негушта. — Притом же, это должно быть очень утомительно.

— Я страстно люблю ее… Эта фиговая пастила не так хороша, как прежде бывала, у нас новый пирожник. Дарий нашел, что религиозные убеждения прежнего пирожника были связаны с необходимостью говорить неправду — и вот результат этого! Мы в самом деле пали очень низко, если не можем даже есть сластей, приготовленных магом!.. Я страстно люблю охоту, но отсюда так далеко до пустыни, и львы редко попадаются. Притом же, мужчины, годные для охоты на львов, обыкновенно заняты охотой на себе подобных.