Что осталось за кадром - Патни Мэри Джо - Страница 6

– Я понимаю, что прошу многого, но на меньшее не соглашусь. – Она потянулась вперед, переводя пристальный взгляд с Наоми на Маркуса. – У меня четкое представление, каким должен быть этот фильм. Я не хочу делать блокбастер. Это скромная, но искренняя картина. История, полная надежды. Этот жанр не особенно востребован, хотя существует солидный рынок для подобных фильмов, не только для боевиков и триллеров. История с душой. Такая, как «Девушки из Сохо», «Октябрь в Нью-Йорке», «Дождь за окном»… Я хочу снимать подобное кино, и так, как я это вижу. И чтобы не вмешивались представители студии, – которые думают, что знают все лучше, чем я.

– Иногда замечания бывают справедливыми. – В глазах Наоми проскользнуло беспокойство.

– Если я говорю, что хотела бы сама монтировать фильм, это не значит, что я не собираюсь прислушиваться к замечаниям и советам. Я собрала команду творческих людей, включая и вас, и рассчитываю на хороший результат. Но настаиваю, что это мое собственное кино. За мной последнее слово. И чтобы избежать риска, я не стала раздувать бюджет.

– Речь идет о миллионах долларов на производство и еще нескольких для раскрутки, – уточнил Маркус. – Всегда имей в виду, что ты должна сделать кино, которое сможешь продать.

В ответ на его прямоту Рейн ответила так же откровенно:

– Я могу и сделаю. Не найдя денег, сама финансирую проект, хотя мне придется до конца жизни выплачивать долг. – Хорошо еще, если ее карьера сложится удачно и она сможет отдать эти средства. В бизнесе развлечений гарантий быть не может.

– Рейни, Рейни, – Маркус с улыбкой покачал головой, – первое правило в производстве фильмов – использовать деньги других людей, не свои собственные. Но даже если ты точно знаешь, чего хочешь, успех фильма во многом зависит от актера, который сыграет Джона Рандалла. Ты никого не упоминаешь в своем списке. Ты хочешь взять кого-то неизвестного?

– Напротив. Просто я заручилась его согласием только сегодня утром. Я не успела вписать имя. – Не в силах скрыть улыбку, Рейн решила, что самое время выложить козырную карту. – Это письмо от Кензи Скотта, подтверждающее нашу договоренность.

Наоми присвистнула, пробежав глазами письмо.

– Ты в своем уме, девочка? Ты собираешься руководить актером, с которым пребываешь в стадии развода? Но это безумие, ты не сможешь работать!

– Мы профессионалы. – Она будет работать, даже если ее сердце станет обливаться кровью. То же самое и Кензи, хотя она подозревала, что он менее чувствителен. – Он, как никто, подходит для этой роли.

Маркус, в свою очередь, напряженно просматривал письмо.

– Он что-то нацарапал здесь по поводу гонорара, но я не могу толком прочитать, что он написал.

– Еще один неожиданный сюрприз. Кензи сказал, что, чем ронять свое достоинство, работая за жалкий миллион долларов, он готов сниматься просто для того, чтобы повысить свой профессиональный уровень. – Разумеется, фильм принесет ощутимую пользу, но все равно это проявление сверхблагородства с его стороны – отказаться от денег, которые она предложила. Он как был, так и оставался джентльменом. – Это нам дает почти миллион долларов на всякие непредвиденные расходы.

– Ты все продумала. – Маркус обменялся молчаливым взглядом с женой. – Что ж, ты получишь свое. Я найду для тебя деньги. Уверен, что «Юниверсал бразерс» заинтересуется этим проектом, а если нет, то найдем другую студию. Я буду исполнительным продюсером и готов гарантировать тебе окончательный монтаж. Но я оставляю за собой право закрыть производство или прервать выпуск фильма, если издержки превысят допустимые или картина станет угрожать нашей репутации.

– Это справедливо. Вы не пожалеете! – Обрадованная, Рейни обняла сначала Наоми, потом Маркуса. Она получила все, что хотела. И молилась, чтобы ей не пришлось пожалеть об этом.

Глава 3

Чем ближе Рейни подъезжала к своему дому, тем хуже становилось се настроение, еще совсем недавно такое радостное. Невероятно, но после долгой подготовительной работы, похоже, ей действительно удастся приступить к съемкам фильма. И так, как она этого хотела. Это была потрясающая возможность, и если она упустит се, то больше никогда не получит снова.

По крайней мере ей не придется закладывать собственный дом и самой финансировать проект. Она купила этот коттедж в каньоне Лорел на свои первые заработанные деньги, и у нес появился настоящий дом, которого ей так недоставало прежде. Приютившееся в дальнем конце каньона простое строение из кедрового бруса было пропитано острым запахом эвкалиптов, росших поблизости и дававших тень, и густым ароматом цветов, отважно сопротивляющихся засухе. Стоило ей увидеть это место, как она полюбила его.

К счастью, она доверилась своей интуиции и не продала коттедж, когда вышла замуж за Кензи. Как ни горько, но с самого начала Рейн чувствовала, что их брак обречен. Поэтому сдала коттедж симпатичной паре дизайнеров, которые заботливо его содержали. Но впоследствии они приобрели собственное жилье, так что, оставив Кензи, она смогла вернуться в каньон. И ее дом, словно старый друг, открыл ей свои объятия.

Кензи не часто заезжал сюда, поэтому ее память хранила всего лишь несколько моментов его пребывания в коттедже. И это были до неприличия счастливые воспоминания. Она понятия не имела, что он умеет приготовить великолепный салат, до того памятного дня, когда он помогал ей паковать ее личные пожитки. И все же этот дом напоминал ей ее, а не их. Вилла на Брод-Бич, напротив, запечатлелась в сознании как место совместного проживания, но пробыли они там недолго. Самым что ни на есть цивилизованным образом каждый из них взял из их семейной жизни не больше того, что внес.

Она вошла в гостиную и сбросила туфли на высоких каблуках. Они покатились по дубовому паркету, один застрял у кромки толстого красочного тибетского ковра, лежащего перед камином. Этот ковер ярко фигурировал в се воспоминаниях. С присущей ему сверхъестественной прозорливостью Кензи догадывался, что она будет скучать, покинув свой дом, поэтому, занимаясь с ней любовью, старался проявить предельную нежность, напоминая Рейн, почему ей пришлось принести такую жертву.

Войдя в спальню, она сняла костюм от Армани. Повесив его в огромный стенной шкаф, Рейни на секунду замерла. Ее взгляд остановился на знаменитой афише ее матери, висевшей на обычном месте. Единственное и последнее изображение, которое Рейн хранила, так как ее детские воспоминания со временем померкли.

Клементина на вершине славы, страстная и зажигательная, свеча, горевшая с обоих концов. Ореол рыжих волос, подсвеченный сзади светом прожекторов… Она поет свою коронную песню «Сердце над холмами» – искреннее признание женщины, которая много любила и всегда отдавала всю себя, ни о чем не жалея.

«Я сделаю это, мама. Я добьюсь успеха и сохраню себя». Ее мать, возможно, была бы рада услышать эти слова. Но одобрила бы она нервное, издерганное существо, в которое превратилась ее дочь?

Рейн стянула чулки, надела свободные джинсы и черную майку с изображением Будды на груди. Затем плюхнулась на надувной матрац и потянулась к телефону. Кому позвонить первому? Так как ее личный ассистент Эмми

Герман, лучший в мире организатор, находилась вне досягаемости, плавая на яхте с мужем, она позвонила своей подруге Вэл в Мэриленд.

– Это я, – сказала она, услышав голос Вэл. – Как дела в Балтиморе?

– Светит солнце. Из окна моей кухни видны вишни, все в розовом цвету. А как у тебя?

Рейн улыбнулась. Валентина Ковингтон, закадычная подруга со школьных лет, подключилась к производству «Центуриона». Она читала бесконечные варианты сценария, и хотя сама была адвокатом, а не писателем, ее замечания всегда отличались точностью, присущей свежему взгляду человека, свободного от стандартов Голливуда. Вместе они справлялись с трудностями, увлеченные мечтой Рейни.

– Что ж, готовьтесь оформлять кредит на фильм, мисс Ковингтон.

– Не может быть! – вскричала Вэл. – Значит, тебе удалось?