Кирпичи 2.0 - Сугралинов Данияр - Страница 12

– Круто ты этого, в кепке который… – сказал я, возвращаясь к волнующей меня теме. – Я вот всегда знал, как себя вести в такой ситуации, но никогда не вел: тупо впадал в ступор и не мог из него выйти.

– И часто влипал в такое, старик? – спросил Миха, нанизывая на вилку огурец.

– Порядком: и я, и знакомые мои. Вот слушайте. Не секрет, что в провинции пьют по-черному. Объяснение простое: сложно найти способ развлечься. Только если одни выпьют – и вреда другим от них никакого, то другие толпой идут развлекаться. По-своему. Главное развлечение для них – запинать кого-то до полусмерти.

Классический сценарий. Толпа малолетних или вполне совершеннолетних, а часто и тех и других, рыщет по округе в поисках жертвы. Только в своем районе! Потому что в чужом можно и самим отхватить от таких же искателей приключений. Дальше к жертве подходит один из шакалов: «Э, братиш, где здесь круглосуточный магазин?»

Жертва искренне задумывается. Одно неосторожно сказанное слово – и можно не только здоровья, но и жизни лишиться.

«Здесь рядом вроде нет таких. Но в паре кварталов отсюда есть магазин, там работают допоздна», – говорит жертва.

Круглосуточный магазин шакалу не нужен. Поэтому следует пробный заброс, от ответа на который можно понять, овца ли жертва или нашла коса на камень. Несмотря на численное превосходство, никому из шакалов не хочется терпеть физические потери в виде подбитого глаза. Ведь это всего лишь развлечение, подразумевающее только удовольствие и ничего больше.

«А если он уже закрыт, тогда что?»

Правильный ответ: «Тогда это твои проблемы». И уносить ноги. Не факт, что уйдешь благополучно. Но такая линия поведения снижает риск быть битым. Некоторые советуют сразу бить и убегать.

А обычно жертва выбирает неверную линию поведения. Она начинает суетиться и покрывается испариной. Запинаясь, сообщает адреса всех известных ей магазинов. Жертве хочется убежать, но ноги подкашиваются, она боится, что не сможет и ее догонят. Ей хочется все решить мирным путем. Но как общаться с шакалами – не знает.

Шакал, ухмыляясь, делает вид, что слушает. Ему уже все ясно. Дождавшись конца монолога, он вопрошает: «Э, ты че, дерзкий, что ли?»

Жертва теряется. Начинает мямлить: «Ну почему… Ты спросил, я ответил… Не дерзкий…»

Далее идет малоконструктивный диалог, состоящий из оправданий жертвы и все более нелепых наездов шакала. Потом шакал бьет жертву кулаком в глаз, лбом в нос, ногой в пах – в зависимости от личностных предпочтений.

Когда жертва падает, прибегают остальные шакалы и начинают ее бить ногами. Дальнейшее зависит от усталости группы шакалов и удаленности от мест людских скоплений. Иногда жертву бросают. Если место безлюдное, иногда куражатся дольше. Правда, предварительно обчистив карманы, отобрав мобильник, бумажник и всякую ценную одежду.

Шакалы среди нас. Днем они маскируются под нормальных людей: где-то учатся, работают. Родители в них души не чают. Ночью они оборачиваются шакалами.

Я выговорился и почувствовал, как пересохло в горле. Левон предложил выпить за «хороших, настоящих людей», и мы выпили. Я прикурил сигарету и глубоко затянулся. Не знаю почему, но эти парни, Левон с Михой, вдруг стали мне близки, и я без тени стеснения или зажатости, как обычно, общался с ними.

– Сережа, ты, наверное, очень близко к сердцу когда-то это принял? – спросил Левон. – Теория шакалов и жертв по Резвею?

Спросил серьезно, без намека на подтрунивание или издевательство. Я со школьных времен такие вещи очень хорошо чувствую.

– Да, было такое. Прямо клинило меня, чуть ли не сам пытался влиться в подобную шакалью компанию, своим стать… – ответил я. – Не вышло. Расскажу как-нибудь.

Тут заговорил Миха:

– У меня был друг Дима. Хороший парень, всегда выручал, жил небогато, но на ногах стоял твердо. Женился, работал на семью. Правда, иногда позволял себе выпить с нами или сходить в компьютерный клуб. Но редко, имел человек четкие ориентиры в жизни: обеспечить родителям старость и поднять свою семью, купить к зиме жене Светке дубленку, матери с отцом на даче помочь, к лету холодильник поменять, а то старый совсем уже не морозит. А был еще один знакомый, Семен. Учился на юриста, был шумным и компанейским парнем. Сказать по правде, видел я его гораздо чаще, чем Диму. Вот. А потом случилась та же ситуация, что и у тебя, старик, только это были не абстрактные жертвы и шакалы, а вполне реальные. В роли жертвы – Дима, задержавшийся на работе и спешащий домой. В роли одного из шакалов – Сема, хорошо выпивший и жаждущий продолжения банкета. Оставив окровавленного и бездыханного Диму на снегу, Семен и компания пошли в ближайший бар, выпить под хорошую закуску на Димины деньги. Там живо обсуждали детали этого легкого приключения, словно футбольный матч какой-то, понимаете? А Дима умер.

– Поймали? – спросил я.

– Семен стал юристом. Вину повесили на двух самых беззащитных из всей шакальей стаи. Сему отмазал папа, – невозмутимо закончил Миха. – Такие дела, старик.

– Сволочи, – выматерился Левон. – Какие же сволочи!

Выпили не чокаясь. Не знаю, что за аналогия вдруг сыграла, но мне вдруг вспомнился мой сокурсник Илья.

– В Питере было дело, – начал я. – Одно время жил с нами в общаге парень один, Илья. Учился хорошо, денег куры не клевали. На втором курсе его родители купили ему хорошую квартиру. Внешность Илья имел смазливую, и отбоя от баб у него не было. Проще говоря, у него все было хорошо. Многие ему завидовали, чего скрывать. А потом Илья повесился. Отчего, почему? Фиг знает. Смотришь на студенческие фотографии с Илюхой – жизнью веет. А человека почти лет десять как нет – это его выбор.

– Жизнь – полоса черная, полоса белая, – изрек Миха.

– А вы не замечали, ребята, – спросил я, – что обычно такая банальность про полосы приходит в голову после каких-то жизненных проблем и неудач? В счастливые моменты ведь о таком даже не задумываешься! Тьфу! Что же теперь, с покорностью овцы на заклание ждать, пока закончится черная полоса? Или молиться, чтобы белая подольше не заканчивалась?

– Так тут есть и другая сторона, Сережа, – ответил Левон. – У меня тоже есть своя теория. Теория шоколадных конфет Гараяна! Помнишь «Форреста Гампа»? Фразу: «Жизнь – как коробка шоколадных конфет, никогда не знаешь, что попадется»… Так вот, жизнь подкидывает такую начинку, что впору вообще перестать есть эти конфеты! Еще утром все было хорошо, ты с оптимизмом смотрел в будущее. За день, наевшись всяких конфет, ты думаешь, что лучше бы этот день вообще не начинался! Следующий начинается как каторга, но, к счастью, весь день ты ешь только сладкие конфеты и вчерашние проблемы кажутся такой фигней, что и переживать-то не из-за чего! Только и сладость не всегда приятна, Сережа! И перманентное счастье имеет свойство перерастать в депрессии!

Гараян был взволнован, а в речи сильнее проявлялся кавказский акцент, который обычно незаметен. И я понял, что и ему эта тема близка, и он тоже об этом думал.

– Счастье перерастает в депрессии? – удивился Миха.

– Да, Миша! Счастье становится для тебя обычным состоянием, и, только когда жизнь подкидывает ворох конфет, горьких и отвратительных на вкус, ты понимаешь, что счастье-то было рядом, просто ты его не замечал! Поэтому никакие неприятности не могут добить меня: я знаю, что в любом случае черную полосу сменит белая!

Гараян глубоко вздохнул, выпил залпом водку и закусил помидором.

– А я боюсь белых полос, когда все гладко, хорошо и даже замечательно! – заметил Миха, разливая водку. – Всему этому рано или поздно приходит конец, а ожидание неприятностей всегда мучительнее самих неприятностей.

– Так что же делать, раз все так хреново? – спросил я. – И счастье вам плохо, и несчастье – каторга!

– Жить! – воскликнул Левон, второй раз за минуту поднимая рюмку. – Выпьем!

Остаток ночи мы пили, рассказывали истории, травили байки, обсуждали коллег, говорили обо всем, о чем говорят мужчины под тридцать и чуть за тридцать: о жизни, об увлечениях, о женщинах. Потом о работе, о студенческих годах и снова о женщинах. И только под утро, когда начало светать, ребята, вызвав такси, собрались по домам.