Война наследников (СИ) - Высоцкая Виорика Николаевна "viorika" - Страница 7

- А завещание? Что с ним? – спросил Алексей Петрович.

- А завещание новое есть, нам управляющий и доктор сообщили! К тому же маменька поведала вчера вечером, мама, все изменения, вносимые ею, всегда сообщала во всеуслышание. – При этих словах господин Голубовский скривился, казалось, он хочет что-то сказать, но взглянув на жену, промолчал. Она же продолжала, скороговоркой, – мы все обыскали, все ее вещи перетряхнули, но нигде, нигде его не было. Шкатулка с драгоценностями и важными бумагами хранилась в сейфе отеля для дорогих вещей постояльцев, но там лишь конверт нашли, а внутри него чистые листы бумаги, маменьке последнее время совсем нездоровилось, мы, было, подумали, что она сама ошиблась и пересмотрели все ее бумаги и вещи, но ничего не нашли.

- Может ваша матушка отдала его на хранение нотариусу?

- Наш семейный нотариус, господин Высочанский, до сего дня находился в отъезде, но мы у него все же побывали, последнее свое завещание, бывшее на хранении у нотариуса, мама изъяла и уничтожила, чему мы были свидетелями, новое же принести не успела!

- Что же…, а предыдущее завещание, что в нем? – казалось бы, простой вопрос, Алексея Петровича, вызвал очень странную реакцию госпожи Голубовской, она вдруг вскочила, покраснела вся и прошипела сквозь зубы:

- Да в том то и дело, не знаем мы, которое из ее предыдущих завещаний действительно, вероятно искать надобно в поместье! Но матушка слишком часто их меняла и слишком вольно! Мы хотим справедливости! Если кто убил матушку, что бы не имел из этого выгоды! И потом, если мы разделим имущество, и вдруг оно найдется, это опять же тяжба и расходы!.. Простите меня… – Ванда Гердовна, резко повернулась и почти побежала, в сторону дамских комнат.

За столом воцарилось молчание. Прервал его Всеволод Петрович.

- Матушка наша, Ангелина Федоровна, эксцентричной была женщиной, царствие ей небесное. За десять лет, с тех пор как умер Герд Генрихович, она раз двадцать, если не более успела поменять свою последнюю волю. Только доля нашего старшего сына, прямого наследника поместья и титула, оставалась неприкосновенной, ее определил закон и отец в своем завещании, но опекуном назначил опять же жену, Ангелину Федоровну. Теперь только с его наследством все определенно понятно, если не найдется завещания, то мы разделим имущество, руководствуясь Сводом законов. – Напыщенно закончил он.

- То есть поровну? – лукаво спросил Алексей Петрович.

- Почему поровну? – искренне удивился господин Голубовский. – Моя жена как старшая сестра и мать наследника титула, должна получить две трети имущества.

Мы переглянулись, этой семье действительно нужна помощь, иначе они поубивают друг друга. Сомневаюсь, что сестры Ванды Гердовны, разделяют ее мнение по поводу наследства.

- А в последнем ее завещании, том которое пропало, как было поделено имущество?

- Больше всего должны были получить мы, потом Ники, младшая сестра, она недавно овдовела, муж ей только долги оставил, меньше всего перепадало, Каролине, она чем-то матушку рассердила. Так что бы кого совсем лишать наследства Ангелина Федоровна, никогда не делала, а вот доли кроила, как ей заблагорассудится. – Всеволод Петрович вздохнул и оглянулся в поисках жены, но Ванда Гердовна не появлялась. Он слегка подался вперед и продолжил, торопливым полушепотом, – сомневаюсь я, что мы найдем раннее завещание. У нашей мамы была привычка, уничтожить предыдущую духовную, перед тем как составлять новую. Она это делала, как правило, при всей семье, любила эффекты покойная, царствие ей небесное. – Он быстро перекрестился.

Понятно теперь от кого унаследовала любовь к театральным представлениям дочь баронессы.

- Так что же вы хотите, в самом деле? Разыскать убийцу или найти завещание? - простой вопрос, Алексея Петровича, привел господина Голубовского в замешательство. После короткой паузы он ответил:

- Мы рассудили так, если найдем убийцу, то найдем и завещание. Разве нет?

- Не обязательно, завещание уже могли уничтожить.

- Даже если так, то тот, кто повинен в смерти Ангелины Федоровны, по закону не должен получить из этого выгоды. – Всеволод Петрович, снова перешел на напыщенный тон. – Я, знаете ли, имею собственные недурные доходы, но справедливость превыше всего!

- У вас имение?

- Нет. Я пишу книги.

Мы снова переглянулись, и уставились на нашего гостя, очевидно, наше искреннее удивление заставило его уточнить:

- Точнее переводы и переложения, книги для народа, знаете ли.

Смутные подозрения закрались в мою голову.

- А пишете вы, случайно, не под псевдонимом господин Кикин А. В.?

Его брови, от удивления поползли вверх.

- Не уж то вы встречали мои произведения?!

- Наши горничные, большие поклонницы ваших переводов. Например, перевод новеллы «Кармен» Проспера Мериме, в Вашем исполнении, очень оригинален, знаете ли. – Я в упор смотрела на него. Всеволод Петрович, заерзал в кресле, еще более нервно, закашлялся и покраснел.

Мои друзья удивленно оглядывали нас, а Георгий, пытался подавить душивший его смех. Спасла, неудачливого литератора, жена. Она уже справилась с нервами, припудрила нос, и поправила шляпку, теперь кокетливо сдвинутую набок.

- Простите мой поспешный уход, нервы…, горе такое…

- Да, что вы, голубушка, такая утрата. – Поспешно заговорил Алексей Петрович, - но давайте все же уточним, чего же вы желаете от меня?

- Проведите расследование, если матушка умерла свой смертью, в чем я очень сомневаюсь, то хотя бы помогите нам или найти ее завещание, или доказать его безвозвратную пропажу. Мы в долгу не останемся. Похороны буду завтра, прощание в первом часу пополудни. Поминальный обед в три часа, приходите к нам познакомитесь с семьей. К тому времени доктор уже, надеемся, предоставит свои выводы.

Прийти на поминальный обед, не почтив покойницу, было бы верхом невежливости. Алексей Петрович столь красноречиво смотрел на тетушку, что мне оставалось, только обреченно, смириться.

Глава 4

Отпевание проходило в церкви Святой Екатерины, что на Анненской улице, в народе именуемой Лютеранской.

Может кому-то скромное убранство кирхи показалось бы слишком убогим: нет привычных для нас, часто, жутковатых росписей, тяжелого запаха ладана. Большое распятие на стене, портрет Мартина Лютера и лик апостола Павла – это все, что украшало церковь, но мне понравилось. Тут было очень светло и чисто. Через огромные, витражные окна беспрепятственно лился яркий дневной свет, звуки органа наполняли зал как сосуд водой, проникая во все щели, вызывая, странное ощущение душевного подъема.

Я не смогла сдержать слез, вспоминая дорогих мне людей, они катились по щекам непроизвольно.

Хоронили баронессу на Байковом кладбище.

От кладбища до дома Голубовских мы ехали в наемных экипажах, но отпустили извозчика несколько раньше, решив пройтись пешком. Старшая дочь, покойной, проживала на Лютеранской улице в большом старом доме рядом с Сулимовкой.?

Тетушка под руку с Алексеем Петровичем, важно шествовала немного впереди, я с Софи – за ними. Мы не брали с собой сопровождающих, на похоронах не соблюдались все светские условности, слишком печальным было это событие.

Шли медленным шагом, чтобы дать возможность хозяевам первыми оказаться дома. Беседа не вязалась. Жара донимала. Проходя мимо домовой часовни Общества для помощи бедным, привычно перекрестились, Софи взглянув на здание, отдаленно напоминавшие восточный дворец, скорее благодаря затейливой архитектуре часовни, заметила:

- Слышала, когда-то здесь водились духи, весьма беспокойные.

- Когда-то может, и водились, да теперешние жильцы, видимо куда беспокойней духов, давно их изгнали. – Подала голос тетушка.

- В свое время тут прогуливался вечерами, губернатор Иван Иванович?, в народе прозывали его дьячком, а наши образованные господа – прекрасной испанкой. – Так же невпопад заговорил Алексей Петрович. В голосе его слышалась и ностальгия за давно ушедшими, лучшими временами, и старческая желчь. Он вздохнул и грустно продолжил, – хороший был человек, настоящий. Я в то время пешком под стол ходил, а отец мой хорошо помнил Ивана Ивановича, служил под его началом. Прав был губернатор, ежели богатые землевладельцы не будут поддерживать полицию, то платить ей станут воры, так оно и стало, прости Господи. – Невесело закончил советник.