Старик - Иванин Александр - Страница 80

Старик с пониманием покивал.

– Толя, а вообще, какая работа в поселке есть?

– Мародеров постоянно ищут. По городам мотаться и добро всякое подбирать, но они долго не живут, да и для молодых эта работа, не для нас. В военные или внутреннюю безопасность – это только служивых берут. Да еще показать себя нужно. К купцам можно пристроиться, только если знакомые там есть или порекомендует кто. На фермах или пастухом – мест совсем нет. Мастерские тоже все забиты. Коммунальщики и энергетики к себе только специалистов берут или молодых для обучения. Строители нужны постоянно, но я так, как они, работать не смогу. Чернорабочим только. А чернорабочим дают ровно столько, чтобы с голоду не померли.

Толя еще долго рассказывал старику все, что видел в поселке, про свою прошлую жизнь, про единственную в жизни поездку в Болгарию, про жену-суку, которая изменяла ему со всеми подряд.

Старику становилось все больше не по себе от рассказов Толи. Он не представлял упаднических, на грани паники, настроений своего собеседника, где вся соль рассказа так или иначе сводилась к тому, что такие, как он, и тем более такие, как старик, вообще никому не нужны в новом мире. Толя, несмотря на возраст, был все же довольно активным и трудолюбивым мужиком, но и ему трудно было здесь находиться. Старик невольно поежился, представив себе, что будет, если он не сможет найти себе и внучатам крова и источника доходов. Придется идти по миру. Как страшно было вот так, в самом конце жизни, чувствовать себя беспомощным и унижаться ради того, чтобы не умереть с голоду. Разговор с Толей непередаваемо расстроил старика. В конце концов он, забеспокоившись о своих ребятах, распрощался с Анатолем и пошел внутрь гостевого дома.

На лестничной площадке между этажами его встретил один из местных охранников.

– Ой, это вы! А я вас уже обыскался. Идите скорее к заведующему Пете. Он там уже полчаса зубы заговаривает министру промышленности местной.

Охранник потащил его по лестнице вниз, а потом завел в помещение, которое раньше было чем-то вроде буфета. За обычным общепитовским столом сидел тот самый Петя и мужчина с загрубевшими от физической работы руками и одутловатым лицом. Возраста он был явно старше среднего, но в старики его было записывать рано. Перед ним на столе торчала бутылка столичной водки. Алкоголь прежних времен редкостью не был, но и особо разбрасываться им не торопились. Значит, Петя привечал важного человека.

Сердце старика учащенно забилось. Он понял, что сейчас будет решаться его судьба и судьба внуков. От незнакомого гостя веяло основательностью и уверенным спокойствием, как будто это был не просто житель поселка, а человек-глыба, один из тех, на ком держится все поселковое мироздание. Старик нервно сглотнул, не зная, как себя обозначить.

Петя заметил старика и протянул ему руку.

– Федор Ефимович, я вас почти заждался. Вот с человеком уважаемым вас хочу познакомить. Александр Андреевич, заведует всей местной промышленностью.

– Здравствуйте. Рад знакомству, – неуверенно приветствовал важного гостя старик.

– И вам, дедушка, не хворать, – ответил ему Александр Андреевич. – Мне говорили, вас устроить нужно. Это так?

– Так конечно бы хотелось. Я все могу. Я слесарь-лекальщик, в научном институте работал на экспериментальном оборудовании, узлы, модули, детали делали. Установки собирали.

Старик внезапно замолк, не зная, что говорить дальше.

– Извини, отец. Давай я тебе просто все скажу как есть. Со всем уважением. Не обижайся, пожалуйста. Рассказали мне про тебя, и внуков твоих я видел. Но не смогу я тебе помочь, – таким же спокойным монолитным голосом начал гость. Его интонация не оставляла уже никаких шансов. – Пойми, пожалуйста. Сколько тебе осталось? Год или три, может, больше, а может, меньше. Преставишься внезапно, и не о тебе заботиться, а от тебя спасаться придется. Ребят твоих тоже девать некуда. У меня самого спиногрызов аж шесть душ, да еще стараются своих подсунуть те, кому деваться некуда. Толк от твоих ребят года через два-три только будет, а до этого на шее будут сидеть.

Старик хотел было возразить монолитному гостю, но слов опять не нашлось.

– Девку твою даже в постель не положишь, у нее и намека на сиськи пока нету. Ребятенок ребятенком. Сам понимаю, что жестоко, но времена тяжкие и голодные не за горами. Я самых лучших стараюсь выбирать, а от остальных ртов освобождаться приходится. У меня людей больше, чем работы. И лекальщики есть, и специалисты, которые спутники строили, тоже имеются. Только работы на всех не хватает. Даже по просьбе Пети не возьму тебя. Прецедента не хочу создавать.

Старик стоял около стола как перед плахой. Его приговор был ясен и обжалованию не подлежал. Он был стар, слаб, бесполезен и не нужен. Но детишки-то как же? Это он свое уже пожил, а у них еще вся жизнь впереди.

Человек-глыба поднялся со стула.

– Прости меня, отец. Но не буду я спасать ни тебя, ни внуков твоих, – закончил он разговор, а потом повернулся к Пете: – Ты тоже, друг, пойми меня. Ладно. Пойду я, а то совсем засиделся, а дела-то – они не ждут.

Гость вышел из буфета основательной, крепкой походкой.

И все-таки старик был благодарен ему. Он не стал юлить и отнекиваться, а просто сказал все как есть. Он очень сильный человек. Именно такие сильные и решительные будут поднимать человеческую цивилизацию из руин.

– Вы не переживайте. Я постараюсь вас у себя в гостевом доме пристроить. А ребяток ваших хорошо бы на ферму молочную или работниками в усадьбу какую крепкую, – пытался успокоить его Петя.

– Спасибо вам, Петя. Вы замечательный человек.

Старик вышел из буфета и зашагал в свой бокс. Он сегодня уже разговаривал с врачом. Артем шел на поправку, и опасность миновала. Он не будет рассказывать своим мальчишкам и маленькой ласковой внучке об этом разговоре. Он сможет найти работу и кров. Он верил в это. У него не было права бросить своих пятерых галчат на произвол судьбы.

По дороге он зашел в комнату к Анатолию. В небольшой комнатенке почти впритык друг к другу стояли двух– и трехъярусные кровати. Половина спальных мест пустовала, но, возможно, постояльцы еще бродили на улице.

Толя лежал, отвернувшись лицом к стенке, с порога он напоминал куль с бельем. Старик подошел и сел на самый краешек его кровати.

– Толя, можно тебя отвлечь?

Толя повернулся к старику с недовольным лицом:

– Ну?

Он не смог скрыть недовольства тем, что его вырвали из сладостного плена отчаяния, причитаний и упоительной жалости к самому себе. Старик знал такой тип людей-паникеров. Столкнувшись с трудностями, они проваливались в отчаянную меланхолию, но, попричитав о своей нелегкой доле, все же засучивали рукава и брались за работу. Даже несмотря на то что Толя был нытик и зануда, с ним вполне можно было нормально работать, если удастся привыкнуть к особенностям его натуры.

– Возьми меня завтра с собой, пожалуйста.

– Чего?

– Ты же пойдешь завтра работу искать.

– Ну.

– Так давай вместе искать.

– Хэх. Так мы никому не нужны.

– Толя. Ты будешь завтра здесь на кровати лежать?

– Нет. Я так совсем с ума сойду. Лучше по поселку ходить. Все не так тяжко.

– Вот и возьми меня с собой. Вдруг повезет.

Толя задумался, мечтательно поднял глаза к верхней койке и согласился.

На следующее утро старик сам зашел за Анатолием. Тот уже проснулся, но еще не позавтракал. Они вместе спустились во двор, где под навесом разместилась столовая. Пока Толя уминал тарелку пшенной каши и армейские галеты, размоченные в несладком чае, старик подробно изучал на большом стенде план поселка и последние «прогрессивные» новости.

Первой новостью был приказ главы поселка об отлове безнадзорных животных и наказании виновных в их ненадлежащем содержании. Еще было объявление об утилизации старых вещей. Теперь перед тем, как выбросить какую-нибудь вещь, кроме совсем мелких, нужно было согласовать это со старостами улиц. Пищевая норма для иждивенцев урезалась. Вводились наказания за уклонение от общественно-полезных работ по укреплению периметра. Вводился сбор на обустройство городского водопровода. Были приговорены к смертной казни содержатели наркопритона и три отловленных бандита с большой дороги.