Старик - Иванин Александр - Страница 69

Медик выдержал паузу и продолжил:

– Дети восстановились, но все же им нужно лечение и реабилитация. Возможно, я поступаю подло, но мне ничего не остается, как повесить ответственность за их судьбу на вас. Поверьте, у меня нет выбора.

– Не переживайте. Я вижу и понимаю, что вокруг происходит. Я намного крепче, чем выгляжу со стороны. Я хорошо помню, как мы жили во время войны. Тогда выдержали – и сейчас не пропадем.

Доктор горько улыбнулся. Может, во время войны как раз так и было. Он уже не помнил, когда нормально ел и когда спал вообще. В последнее время он периодически проваливался в забытье, но потом вновь усилием воли поднимал себя и шел спасать жизни людей. Сначала организм врача сопротивлялся, навязывая свои физиологические потребности, но потом сдался воле своего хозяина и теперь молча тащил на себе бессменную вахту, отдавая свои последние резервы далеко за гранью возможностей.

– Я вас отправлю с очередной партией в поселок Прогресс. Что там происходит, я не знаю. Туда должны были вашего оператора вместе с вами отправить. Там на месте попробуйте определиться сами. Больше я ничем вам помочь не смогу. У нас только сутки на ликвидацию эвакопункта. После ночной стрельбы к нам валом валят зомби. Отстреливаться не успеваем. Будьте готовы. Через час в Прогресс отправляется колонна машин.

Врач протянул ему тонкую картонную папку.

– Там документы на вас и детей. Когда будете садиться, покажете папку начальнику колонны, он вам поможет. На новом месте представьте документы начальству. Там должен быть такой человек – полковник Болотин. Постарайтесь его разыскать. Там для него письмо лежит.

– Спасибо вам.

– Не стоит благодарностей. Я сделал все, что мог, но этого катастрофически недостаточно. Идите.

Сборы были очень короткими. Вещей у деда и ребят вообще не осталось, даже одежда, которая была на них, пришла в полную негодность. Примерно минут сорок ушло на то, чтобы полностью переодеться и подобрать новую обувь. Еще когда они переодевались, к старику подошел Слава.

– Эх, дед, везучий ты. Бережет тебя судьба, точно говорю. Наблюдаю за тобой с самого приезда. Хочется тебе что-то хорошее сделать. Правильный ты. Мало таких людей. Все шкуру свою спасают, а ты суразя?т целую ораву набрал. Возьми вот.

Слава протянул старику черный портфель. У Ефимыча глаза полезли на лоб. Слава протягивал ему тот самый портфель, который сопровождал его по жизни все последние пять с половиной лет. Там была книжка, меж страниц которой лежали три самые дорогие ему фотографии. Все-таки спасатель смог найти портфель в развалинах и вернуть его старику. Старик не выдержал, плечи его часто задрожали, он не смог сдержать слез.

– Мы в твоей каморке портфель раскопали. Сам не знаю, как про тебя вспомнил. Помню, что у тебя в руках его видел.

Старик было попытался сказать «спасибо», но вместо слов из горла вырвался непонятный стонущий всхлип. Но спасатель его понял.

– Дед. Это мне тебя благодарить надо. Спасибо тебе и поклон земной. Возьми вот еще. Вспомни меня как-нибудь добрым словом и помолись за меня. Помолись обязательно. Тебя Бог услышит, а то я, грешный, наверное, и докричаться не смогу.

Слава протянул ему небольшую спортивную сумку. Внутри лежали в картонных заводских коробках желто-зеленые патроны для пистолета Макарова и два пистолета в черных кобурах. Патронов было много, вес сумки говорил именно об этом.

– Так как же… – пробормотал старик, удивленно уставившись на спасателя.

– Не сомневайся, дед. Бери. Патроны сейчас первая валюта в новом мире. Больше помочь ничем не могу. – Слава решительным движением остановил руки старика, которые начали протягивать ему обратно сумку с патронами и оружием. – Нет, дед. Обратно не возьму. Твое теперь это и ребят твоих тоже.

Слава как-то грустно посмотрел на стариковские руки с темными пятнами на сухой коже.

– Не поймешь ты, дед. Вину мне с себя снять нужно. Гнида я последняя. Уже который день места себе не нахожу. – Слава пожал плечами. – Все искупить пытаюсь, и не получается. Помолись за меня, чтобы шанс мне выдался грех тяжкий искупить. Прощай, дед.

Слава пожал старые руки и пошел от него и детей, не оглядываясь.

Старик почувствовал себя неудобно. Не умел он молиться по-настоящему. Старик спешно обулся, чтобы успеть догнать Славу, но спасателя уже и след простыл. В следующий раз он увидел его на выезде из эвакопункта. Крепкий мужчина в красной грязной куртке махал им рукой на прощанье. Старик прижал пальцы к стеклу и перекрестил силуэт мужчины.

За воротами колонна перестроилась. Вперед выехал бронированный автомобиль «тигр» с крупнокалиберным пулеметом и автоматическим гранатометом на крыше. Они ждали, пока дозорный автомобиль уедет вперед метров на сто или сто пятьдесят. Затем тронулся обвешанный бронелистами «Урал» с пулеметами. Следом пошел тентованный КамАЗ, два автобуса и вахтовка на базе дизельного грузовика ГАЗ. Колонну замыкал еще один грузовик ГАЗ «Егерь» с пулеметом в кузове.

Старик с детьми ехал в той самой вахтовке. Мимо окна проносились сцены разрухи и запустения. Разграбленные или вообще сгоревшие магазины и заправки, опустевшие города и поселки, человеческие костяки на обочинах дорог, брошенные и разбитые автомобили. Живые люди и едущие автомобили были редкостью. Но один раз они даже видели небольшой самолет, летящий над дорогой. Смерть прежней цивилизации все еще длилась, затянуто и мучительно.

Врач Илья Александрович погиб через три дня. Безошибочно почувствовав приближение смерти, которой из последних сил пытался сопротивляться вконец загнанный организм, он обвязался взрывчаткой и поехал в то место, которое облюбовал нападающий на колонны морф. Врач отдал свой последний долг человечеству – он взорвал себя вместе с парой омерзительных тварей, польстившихся на одинокую шатающуюся фигуру еще живого человека.

Глава 17

Бойня

Бочкин вернулся в накопитель рано утром. Как ни убеждали его вояки накопителя в том, что в эвакопункте его не будут нагружать беженцами, все равно там ему всучили аж тридцать пассажиров. Хоть он и объяснял эвакуационщикам, что машина не приспособлена для перевозки людей, что везет он оружие и боеприпасы, что тент КамАЗа продувается насквозь и сидеть в кузове вообще-то не на чем и что лучше везти людей в накопитель на автобусах, – все равно ему погрузили чуть ли не навалом тридцать мужчин, женщин и детей. Беременную он взял с собой в кабину, а сзади в спальнике разместили семерых ребятишек – тех, что поменьше.

В дороге он несколько раз сумел поссориться с водителем Гавриловым. Бочкин шоферни не любил. По его собственному мнению, менталитет любого профессионального водителя застыл на уровне четырнадцатилетнего подростка и в дальнейшем только бесцельно деградировал. Бочкина раздражали тупой шоферский гонор и вечное пустое бахвальство. После пяти лет службы в армии и очередного ранения он убежал на гражданку. Вернувшись на Родину, устроился в ту самую заготконтору, из которой ушел в армию, но устроился уже на должность кладовщика-учетчика. Спустя три года они, по настоянию его амбициозной супруги, перебрались сначала в Новосибирск, потом в город Владимир, а буквально полтора года назад он переехал к очередной жене в подмосковные Мытищи. Всю жизнь он работал то завхозом, то завскладом, то директором по общим вопросам. Больше всего на работе он ссорился именно с водителями – ну не везло ему с работниками баранки и домкрата.

После последней ссоры с Гавриловым они ехали уже молча. Оставшуюся часть дороги Бочкин старался уснуть, но провалиться из легкой дремоты в сон у него не получалось. Наконец вдалеке показался знакомый бело-синий комплекс.

Накопитель встретил его напряженным ожиданием. Ночью произошло что-то совершенно невозможное. Интуиция Бочкина не подводила никогда. Вояки его не посвятили в детали происшедшего, хотя по перекошенным лицам он понял, что случилось что-то слишком нехорошее. Со временем он выяснил, что была перестрелка с дагами. К бараку дагестанцев никого не пускали.