Старик - Иванин Александр - Страница 25

Люди тяжело и затравленно дышали. Хотелось бежать, дико крича от ужаса, но такой роскоши у них не было. Валентина жалобно всхлипывала. Кирилл ее успокаивал.

Казараян ползал по полу, разыскивая зажигалку. Рядом с ним ползал Блидевский. Вдруг лучик света раздвинул мрак комнаты.

– У меня сотовый с собой, – пояснила Валентина.

Она держала в руках изящный золотой Vertu. Свет экрана телефона разгонял темноту. Казарян вытащил из кармана пиджака свой телефон, но его аккумулятор уже сел и телефон отключился. Кирилл свой телефон разбил, а у старика сотового вообще не было. Адвокат долго перебирал свою одежду, но сотового телефона так и не нашел.

Пока тот сосредоточенно рыскал по карманам, Казарян собрал светильник из полной бутылки виски и ленты из рыхлой толстой ткани, оторванной от прихваченной из подсобки половой тряпки. Он зажег импровизированную лампу и долго настраивал пламя с помощью ножниц. Светильник больше напоминал всем известный коктейль Молотова. Осветительный прибор чадил, но в колышущемся полумраке было намного лучше, чем в кромешной тьме.

Чтобы закрыть свет от мертвяков, они завесили окно ковром поверх прижатого к окну стола. Ковер закрепили под самым потолком на массивной деревянной гардине. Он был тяжелым, но гардина его выдержала.

Закончив с баррикадированием окна и двери, люди стали разыскивать спасительный люк. На гладком паркете не было никаких следов его присутствия. Кирил выломал ножом несколько плашек, но под плашками монолитным щитом лежали толстенные шпунтованные доски. Люк был ими закрыт наглухо.

На всех сразу напало одинаковое безразличие. Это был конец. Можно было пытаться резать дощатый настил ножом, стрелять в него из обоих пистолетов, пытаться грызть зубами, но все бесполезно.

– Где второй топорик, придурок? – спросил у сына Блидевский.

– В квартире у Вали оставил, – мрачно пробубнил он.

Все остальные просто молчали.

– Знаете, о чем я молюсь? – спросил Казарян и, не дожидаясь реакции, ответил: – Я молюсь о том, чтобы моим детям и жене была послана легкая смерть. Так жить невозможно. Зачем они будут страдать.

– Ну уж нет. Я собираюсь жить, – окрысился адвокат. – Пусть плохо, пусть тяжело, но я хочу жить.

– Живи, пожалуйста. Кто тебе мешает, кроме этих. – Казарян кивнул в сторону окна. – Только как это у тебя получится?

Все опять замолчали. Тягостное безразличие тоскливой тенью упало на всех. Вспышка радости от иллюзорной возможности вырваться из осады мертвяков и последовавшее разочарование просто выпили из людей все силы. Блидевский уселся на китайский столик и апатично уставился на свои ноги. Армянин сел на пол, скрестив ноги по-турецки под массивным животом. Все их усилия были тщетны.

– Валя, я тебя люблю. Ты будешь жить. Я все для этого сделаю. Мы вместе уйдем отсюда. Я готов умереть за тебя, – сказал подросток и обнял молодую женщину.

– Не надо умирать, пожалуйста, – улыбнулась Валентина. – Я не хочу потерять тебя. Ведь я только что тебя нашла. Я люблю тебя, ты настоящий мужчина. Я всегда мечтала о том, чтобы быть рядом с таким, как ты. Какая же я была дура. Жизнь шла мимо, а я цеплялась за какие-то цацки, машины. Бред какой-то. Ведь у меня даже среднего образования нет. Я школы не закончила.

– Что, любовь свою нашли? – язвительно спросил адвокат.

– Совсем нет, – вполне серьезно ответила Валя. – В четырнадцать лет меня сфотографировал заезжий журналист. Я всегда была самой красивой девочкой в школе. Мою фотографию напечатали в журнале. И не просто напечатали, а на обложке журнала. Мне сразу посыпались письма и предложения. А родилась и выросла я в поселке Эжва, рядом с Сыктывкаром. Это в Республике Коми. Представляете, что это для меня значило. Через месяц у меня была первая профессиональная съемка в Москве. Я туда с мамой приезжала. Денег не платили, постоянно говорили о том, что это мой старт в жизни и я должна вложиться в свое будущее. Мои снимки понравились. Меня стали приглашать агентства. Сбылась мечта любой малолетней соплюхи. Вот так сразу я стала профессиональной моделью. Появились гонорары и поклонники. Хорошо, что хватило ума по рукам не пойти. Мать быстренько наладила бизнес по торговле моей внешностью. Она стала моим агентом, а все деньги забирала себе. Через год я начала более-менее что-то понимать. Тогда первый раз поругалась с ней. Мы переехали в Москву, жили на съемной квартире. Она таскала меня по всяким кастингам, конкурсам, продюсерам, агентствам. У нее получалось зарабатывать деньги на моей внешности. Мне платили даже больше, чем другим девочкам. Но почти весь заработок уходил на шмотки, косметику, салоны красоты, портфолио, профессиональных визажистов и консультантов. Занятия хореографией и вокалом. Деньги текли сквозь пальцы. Мать пыталась сделать мне имя, но старалась прежде всего для себя. Она мечтала устроить мне успешный брак с олигархом. Я стала ее главной ставкой по жизни. Она запретила мне общаться с отцом. Папа у меня был спортсменом, а потом стал заниматься бизнесом, но с переменным успехом. В деньгах мы явно не купались. Мать использовала меня как породистую кобылу. Я была ее капиталом, а папу она ненавидела и решила, что может обойтись без него. А тут, как на грех, я влюбилась по уши. И представляете, он был обычным мальчиком. Отец у него в конструкторском бюро работал, мама – педиатром в поликлинике. Он умница был, в «бауманку» сам поступил, был красив как Аполлон, на гитаре играл, стихи и песни писал. Вот тогда мы с мамой и сцепились.

Я сломалась тогда. Она напугала меня тем, что моего мальчика закажет. Я ей поверила. Ведь вокруг меня всякие типы тогда крутились, а общалась с ними моя мама. Тогда я отказалась от своей любви. Я предала человека, которого любила, пусть даже наивной девичьей любовью. А потом я предала мать. Я обманула ее. Мне тогда шестнадцать только исполнилось. У меня появилось предложение от крупного модельного агентства из Франции. Париж – это мечта любой дурочки, такой, как я. Смысла нет рассказывать, как все устроила, но в Париже я оказалась уже без нее. Вот тут меня настигла взрослая жизнь. Контракт был кабальным, почти все деньги уходили на оплату счетов. Жили мы с девчонками в крохотной квартирке под самой крышей. И жило нас там десять человек. Спали на двухъярусных кроватях. Мало того что нас там дрючили и пользовали и в хвост и в гриву, но, к счастью, не в интимном смысле. Мы еще друг с другом грызлись. Я пахала как лошадь, минутки свободной не было. Это только со стороны все красиво и здорово, а на самом деле клоака клоакой.

Трудно было, постоянно в подушку плакала. Девочки кто как пристраивались. Кто-то в эскорте подрабатывал, кто-то на содержание шел, а кто-то и счастья своего ждал. Последнее тоже проституция, но с тем отличием, что продать себя хотят подороже и надолго. Ну, здесь как кому повезет. Карьера – а что карьера? Двадцать три годика исполнилось – и ты старуха. Кому-то улыбалось стать возрастной моделью, но это единицам. Больше или замуж выскакивали, или так и оставались проститутками. Пока работаешь – шанса ждешь, что тебя кто-то заметит. А знаете, какая главная мечта у модели или проститутки? Это найти щедрого мужчину, который будет тебе дарить подарки, давать деньги, по курортам выгуливать и ничего не просить взамен. Контракт у меня был коротким – всего на год. Потом еще на год продлила. Деваться было некуда. А потом надоело все. Удавиться хотелось. Вернулась я в Москву. А тут что? А все то же самое, только рожи родные, посконные вокруг. В Москве нашла работу – в гостинице вип-гостей встречала. Потом в клубе ночном работала. Съемки и кастинги проходила. Теперь я ценилась, опыт был да имя какое-никакое. Сынульку богатея одного захомутала на мероприятии каком-то. Повезло, в общем. Ну, неплохо я устроилась. Глупым он был. Меня всем демонстрировал, как и машины свои. Но хорошо, что денег не считал. Жениться на мне даже собрался. Ревновал меня, когда съемки или еще что-нибудь. Смешно все это. Не любила я его, жалела только. Прямо мамкой ему стала. Папе его понравилась. Все шло своим чередом. Но потом папа у него звезд с неба захотел, силенок не рассчитал и посыпался. Убили его, в машине взорвали – и охрана не помогла. Друзья его – шакалье поганое – сразу все порастащили. Голеньким суженый мой остался. Мне его даже жалко было, но не оставаться же с ним дерьмо хлебать. Подалась на волю. Все, что на сынульке подняла, припрятала до лучших времен или на черный день отложила. Мужика крепкого, настоящего встретила, но женатого. Тогда я и на роль любовницы согласна была. Квартиру под меня купил, ремонт, обстановка и все такое. Хоромы вполне на уровне были. Машину у него выпросила. Сначала думала, что за ним как за каменной стеной, не то что с прежним хлюпиком. А потом оказалась, что я не за стеной, а в застенках. Страшным он был, злым как черт, боялась я его. Год с ним мучилась, а потом приехал и сам меня выгнал. Думал, наверное, что страдать буду, упрашивать его. А я счастлива была. Я даже с наваром тогда осталась. То ли совесть у него проснулась, а может, блажь такая… Денег он мне дал и квартиру маленькую на окраине Москвы подарил. Ну, тоже неплохо.