Дороги колдовства (сборник) - Неволина Екатерина Александровна - Страница 23

Но вот и площадь, и собор, при виде которого у меня замерло сердце и подкосились ноги. Я остановилась, прислонившись пылающим лбом к ледяному столбу чугунного фонаря. В глазах потемнело, я не видела ничего, только тяжело дышала, словно выброшенная на берег рыба. Холодный воздух обжигал легкие. Увидь меня сейчас мама, она наверняка сошла бы с ума — она всегда беспокоилась о моем здоровье, на мой взгляд, чрезмерно.

Когда я немного отдышалась, зрение вернулось ко мне, я подняла голову и увидела на другом конце площади удаляющуюся маленькую фигурку. «Это он!» Я бегом бросилась через площадь, к счастью, почти пустую в этот час. Бежала так быстро, что сердце колотилось где-то в горле. И вот могла уже разглядеть того, кого преследовала. Темная куртка, светлые волосы. Несомненно, он!

— Артур! — крикнула я, но парень не оглянулся.

Я догнала его, схватила за руку. Он удивленно посмотрел на меня незнакомыми чужими глазами и сказал что-то непонятное. Ну конечно, это же Рига, здесь светловолосых полным-полно.

— Извините, я ошиблась, — пробормотала я и, понурившись, побрела прочь.

Незнакомый парень что-то говорил мне вслед, но я не слушала.

Вот и угол собора. Вот плита со странным, похожим на цветок, крестом. Я зачем-то провела по нему пальцем, повторяя причудливые контуры. Плита была холодная-холодная. Холоднее железа. Холоднее всего, к чему я прикасалась в жизни. Или это мне только показалось? А еще мне снова почудилось, будто кто-то на меня смотрит, но, оглядевшись, я никого не заметила. Только одна женщина с лотком собирала свой товар. Я подошла к ней:

— Здравствуйте. Вы говорите по-русски?

— Т-та, тевочка, — ответила она с акцентом, мягко произнося все звонкие согласные и немного растягивая слова, отчего они приобретали новый, незнакомый оттенок.

— Вы не видели парня? Примерно моего возраста. У него светлые волосы. Мы договорились встретиться с ним вон там, — я показала на угол собора. Там, где мы стояли с Артуром в прошлый раз, когда он рассказывал мне легенды о Риге.

Женщина взглянула на меня. Ее глаза, увеличенные толстыми стеклами очков, казались очень большими и круглыми, как у рыбы.

— Как же не вит-тела. Он почти весь тень сдесь простоял. А ведь было стут-тено. Ушел, наверное, уже полчаса как. Чт-то-то ты опоздала, тевочка.

Мне захотелось плакать. Все вышло так глупо. А еще мне стало стыдно, потому что она наверняка подумала, будто это — любовное свидание.

— Мы просто друзья, — зачем-то соврала я, хотя друзьями с фактически незнакомым парнем мы не были. — Я не смогла раньше… — Тут во мне вдруг вспыхнула новая надежда. — А вы не подскажете, где находится городской музей? Мы с ним в музей сходить хотели. Вдруг он пошел туда?..

— В мусе-ей? — медленно повторила женщина и покачала головой: — Эт-то врят ли. Мусей сеготня уже закрыт, надо прихотить раньше.

И точно! Как я могла забыть, вернее, даже не подумать об этом!

— Прихотите зафтра, — пожалела меня случайная собеседница, заметив, какое расстроенное у меня сделалось лицо. — Зафтра музей рапот-тает.

— Спасибо! До свиданья! — обрадовалась я.

— То свитанья. С наступающим Новым гот-том, — женщина мягко улыбнулась.

— И вас с наступающим!

Мне стало немного легче.

«Положусь на судьбу. Не зря говорят, что Новый год — судьбоносное время. Сложится — значит, сложится, нет — так нет», — решила наконец я, медленно шагая в сторону нашей гостиницы.

В холл я вошла вслед за какой-то парой. Молодые темноволосые мужчина и женщина смеялись и весело переговаривались по-русски, неся многочисленные нарядные пакеты. И точно, Рига — город для двоих, одиночке здесь не место.

Я поднялась на наш этаж и сразу увидела Наташку и Юрку в холле, на диванчике под небольшой искусственной пальмой.

— Так быстро? — удивилась подруга. — Что-то случилось?

— Нет, все нормально, — я устало опустилась на подлокотник дивана. — Вернее, не все. Встреча не состоялась. Когда я пришла, его уже не было, но торговка с площади сказала, что он прождал меня весь день.

Запах конского пота, хруст ледяного наста под копытами…

Я с трудом разлепила отяжелевшие ресницы. Конь мчался по снежному полю, и перед моим взглядом тянулась бесконечная белая лента.

Мысли с трудом ворочались в голове, и мне потребовалось усилие, чтобы осознать, что я переброшена через седло. Сердце ухнуло. Вместе с сознанием вернулась способность соображать, и я поняла, в чьих я руках.

Говорили, что он — один из самых знатных и отважных рыцарей ордена. И это была чистая правда, как и то, что он никогда не знал снисхождения. О, он доказал это кровью. Не своей, конечно. За его плечами — кровавые реки и сожженные города. Его имя звучит как проклятие, им мои сородичи пугают непослушных детей, боясь произносить его в полный голос — чтобы не накликать беду. Если я в его руках — все кончено. Надежды нет.

Во рту солоноватый привкус крови, голова кружится, и это даже к лучшему, потому что, сосредоточившись на всех этих мелких неприятностях, можно не думать о самом страшном. Можно не думать о нем.

Но вот стук копыт изменился. Мы въехали на опущенный для нас подъемный мост. С натужным лязгом поднялись массивные ворота, впуская в мощеный двор.

— Вот и прибыли! — слышу я над собой грубый и звучный, как зов рога, голос.

Я лечу в снег, больно ударившись коленкой о какой-то камень, и медленно, очень медленно поднимаюсь. Все тело болит, как будто меня не везли в седле, а волокли по камням, и я едва удерживаюсь, чтобы не проверить, нет ли на коже зловещих синяков.

Взгляд почему-то цепляется за всякие мелочи — трещина в камне, отпечаток копыта в снегу, черные галки, кружащие над самой высокой башней замка… Я даже успеваю подумать, что это плохой знак, — прежде чем снова слышу его голос:

— Ты действительно думала скрыться от меня?

Мне сложно поднять на него взгляд. Солнце отразилось от его доспехов, слепя глаза так, что на них выступили слезы. Пришлось опустить голову, чтобы рыцарь не заметил. Мои слезы — слишком роскошный подарок для него. Как-нибудь обойдется.

Я закусила губу, чувствуя железный привкус крови.

— Ну что же, у тебя будет время подумать. И не забывай, я умею приструнять!

Взмах хлыста вздымает снег у самых ног, засыпая меня снежной крошкой. Страх пронзает с ног до головы — да, я в его власти. Но вместе с ним в душе просыпается упрямство. Я не из тех, кто сдается.

— Ты еще ответишь, придет время, — шепчу я, пока двое дурно пахнущих смердов волокут меня в башню.

Тяжелая дверь захлопывается за спиной. Холодно. Ужасно холодно. Кажется, здесь одни щели, из которых задувает студеный декабрьский ветер.

Я колочу в тяжелую дверь ногами — до тех пор, пока еще есть силы, но никто не отвечает мне.

Холодно, смертельно холодно!

Я открываю глаза и сперва никак не могу понять, где нахожусь. Широкое окно, занавешенное дымчатым тюлем, одеяло, упавшее с кровати, тумбочка, вторая кровать, на которой спит кто-то еще… Приглядевшись, понимаю, что это Наташка и я нахожусь вовсе не в продуваемой башне старинного рыцарского замка, а в номере рижской гостиницы. Причина холода — всего лишь упавшее одеяло.

Но сон… Как странно, что мне опять снился тот же рыцарь. При одном воспоминании о нем меня пронзила дрожь, и я почувствовала, как по спине, по самому позвоночнику, пробежал холодок. Эти сны сведут меня с ума. Но почему, зачем они меня преследуют?

Я села на кровати, глядя на серую в утренних тенях комнату. За окном — далекие огни неспящего города. Сердце тревожно колотилось, доводы разума казались несостоятельными.

Глава 5 Зов тайны

Следующее утро прошло как на иголках. Пока все ходили по магазинам и выбирали сувениры, я просто извелась, думая, как бы незаметнее ускользнуть. Однако Галина Дмитриевна, видимо, всерьез взялась за нашу троицу, потому что рядом с нами постоянно маячил кто-то из взрослых — либо она сама, либо тетя Лена, дама из родительского комитета. Стоило мне сделать шаг в сторону, как за спиной раздавалось грозное: «И куда ты, Сосновская, направилась?»