Ория (сборник) - Валентинов Андрей - Страница 45

— И ты согласен уйти? — Улад все еще не мог поверить. — Вывести войска? Это же…

— Отец болен, — глаза Сварга потемнели. — Мне нужен мир. Но говорить об этом поздно — мириться надо было вчера. Сегодня твоя сероглазая… Извини, Болотная Гадюка запросит втрое больше. Ладно, поговорим вечером, мне надо кое с кем посоветоваться. Я пришлю за тобой…

Улад вновь увидел брата не вечером, а уже ночью. Весь день приходили плохие вести. Из третьего отряда, посланного за продовольствием, вернулась одна лодья, и то полупустая. Из четвертого не вернулся никто. В лагере стояла тишина, мертвая, словно на кладбище. Разговаривали шепотом. Новобранцы были поражены, сбиты с толку, а те, кто уже успел побывать в боях, чувствовали страх. Таких поражений войска Кеев не несли уже очень давно. Даже бесстрашные бродники, и те притихли, забившись в свои шатры и о чем-то негромко беседуя.

Оживился лагерь лишь ближе к вечеру. У самой реки кметы вкопали три высоких заостренных кола, вокруг которых начали собираться воины. Улад послал узнать, в чем дело, и ему сообщили, что предстоит казнь. Оказывается, отряду брата вс„ же удалось захватить трех пленных, и теперь их покарают, как мятежников, воевавших с оружием в руках. Улад понял — жестокое зрелище должно отвлечь воинов, показать, что и враги смертны. Не удержавшись, молодой Кей накинул плащ и подошел поближе.

Мятежники были совсем молоды, каждому не исполнилось и двадцати. Один был ранен, и его тащили за руки, но остальные держались храбро и даже пытались улыбаться. Но при виде острых кольев лица их побелели, и Улад злорадно скривился — так вам и надо, мерзавцы! Посмотрим, поможет ли вам сейчас ваша Золотая Баба. Кметы зашумели. Каждый явно чувствовал то же, что и Улад. Посыпались шутки, кто-то засвистел, глаза воинов светились торжеством. Пусть хоть кто-то ответит за гибель их товарищей' Наконец послышался отчаянный крик — колья вонзились в тела. Один из волотичей, тот что был ранен, умер сразу, но остальные были живы еще долго. Крик перешел в глухой вой, сменившийся тихими стонами. В ответ раздался радостный рев собравшихся, свист усилился, кто-то громко пожелал волотичам счастливой встречи с Матерью Болот. Один из кметов крикнул. «Четвертый кол для Велги!», крик подхватили десятки голосов, и Улад невольно усмехнулся — хорошо бы! Он взглянул на извивающиеся в нечеловеческих муках тела и представил, как будут казнить Болотную Гадюку. Жаль, что у нее только одна смерть!

Вспомнились слова брата, и молодой Кей ощутил гнев. Нет, никакого мира! Надо воевать до конца, до последнего мятежника, пока он не повиснет вот так же, проткнутый насквозь! Пока не сдохнет проклятая Велга…

Брат пригласил его к ужину. Ужин был поздний — на дворе стояла ночь, и в большом шатре, освещенном двумя небольшими светильниками, было полутемно. Улад думал, что разговор начнется тут же, но брат молчал и был неожиданно мрачен. Порада, напротив, повеселела и пыталась поднять настроение, рассказывая какие-то забавные истории. Говорила она на наречии волотичей, к тому же Улад слушал вполуха и почти ничего не понял. Сварг кивал, иногда улыбался, но затем вновь мрачнел. Наконец, поставив на столик последнюю недопитую чашу, он жестом велел Пораде оставаться, а сам направился к выходу. Улад понял, что разговор будет не здесь. Очевидно, его не должна слышать даже Порада.

Братья долго шли по пустынному берегу. Сзади неслышно ступала охрана, а вокруг стояла ночная тишина, показавшаяся Уладу зловещей. Кто знает, не скрываются ли в темноте лазутчики Гадюки! Брат явно думал не об этом. Пройдя несколько сот шагов в сторону от лагеря, он кивком велел охране оставаться на месте, а сам свернул на еле заметную лесную тропинку.

Уладу стало интересно. Он понял — они не просто гуляют. У брата встреча, и встреча очень важная. Иначе не стоило бы покидать шатер и идти на ночь глядя так далеко. Интересно с кем? С кем-то из мятежников? Или… с самой Велгой? Это показалось невероятным, невозможным, но затем Улад внезапно захотел вновь увидеть девушку. Зачем — он и сам не понимал. Просто увидеть — и все. Или нет, не просто увидеть. Надо сказать ей, обязательно сказать. Они не договорили…

Тропа долго петляла между высоких старых деревьев и внезапно вынырнула на небольшую поляну. Посреди нее что-то чернело. Улад всмотрелся — землянка, небольшая, почти незаметная в темноте. Он бы и не увидел ее, если бы не костерок, горевший у порога.

У костра кто-то сидел. При виде гостей он встал и низко поклонился. Свет костра упал на знакомое лицо со всклокоченной бородкой, и Улад разочарованно скривился. Кобник! То-то он не видел чаклуна в лагере, а он вот куда спрятался, бродяга! Но что им с братом здесь нужно?

Сварг махнул рукой и присел на толстый ствол, перегородивший поляну. Улад последовал его примеру, заметив то, что упустил в первую минуту — огромный лошадиный череп, висевший над входом в землянку. Такое он уже видел. Конь — священное животное Небесного Всадника — Солнца, но он же отвозит души в царство Косматого.

Каким же богам молится чаклун?

Кобник между тем продолжал кланяться, пока Сварг не приказал ему сесть. Тот быстро кивнул и бухнулся прямо на траву.

— Расскажешь брату то, что рассказывал мне, — коротко бросил старший. Улад вновь удивился. Может, Кобник ко всему еще и лазутчик?

Странный человек вновь закивал и заговорил быстро, скороговоркой. Вначале Улад почти ничего не мог разобрать — Кобник глотал слова, к тому же наречие волотичей с трудом давалось молодому Кею. Наконец он начал понимать. Чаклун говорил о Матери Болот.

Как понял Улад, Кобник с первых же дней мятежа был очень удивлен. Более того, он был сбит с толку. Чаклун изучил все поверья, знал, как поклоняться богам волотичей, да и не только им, был знаком с другими ворожбитами. Но ему и в голову не приходило, что богиня Маташ, которую темные люди называют Матерью Болот, способна поднять людей на мятеж. Маташ — добрая богиня. Она помогает роженицам, бережет семью может спасти урожай в непогоду, но поднять людей на кровавый бунт просто не способна. У нес не хватит сил, точнее, ее силы другие и предназначены для иного.

Улад был поражен. Он взглянул на брата, но тот слушал с невозмутимым видом. Как же так? Ведь он сам видел!

Кобник понял и согласно закивал. Да, да, да! Он тоже видел, видел, видел! Он видел, как Велга захватила Коростень, как ее воины почти без оружия перебили Кеев отряд. Он видел золотое свечение — и слыхал о том, что оно удесятеряет силы волотичей и вселяет ужас во врагов. Но Мать Болот просто не может этого! Он пытался понять, расспрашивал других чаклунов, но все они тоже не понимали. В конце концов стало ясно — проклятой Велге помогает кто-то другой. Этот «кто-то» и вещает от имени Маташи. А, может, Велга специально обманывает людей, с нее станется…

И тут в руках Кобника появился знакомый предмет. В тусклом свете костра блеснул кроваво-красный камень. Цепь! Та самая цепь, которую Улад зачем-то надевал, отправляясь к Велге!

Кобник положил цепь на колени и продолжил. Он что-то заподозрил еще тогда, когда услыхал о золотом идоле, который, по слухам, сам вынырнул из болота. Заметив усмешку на лице Улада, он тут же поддакнул. Конечно, обыкновенный идол будет спокойно лежать на дне и никогда сам оттуда не выберется. Вообще, идолы — лишь дерево и камень, и очень редко боги вселяются в свои кумиры. Но дело еще и в том, что Золотая Баба — это не тот идол, что сгинул много лет назад. Очень на него похожий, но не тот. Он, Кобник, твердо знает, куда делась настоящая Золотая Баба. Это тайна, но его отец, да будет ему тепло в Ирии, рассказал ему когда-то правду. А правда в том, что во время последнего восстания, того, что было пятнадцать лет назад, Золотую Бабу попросту расплавили, чтобы на это золото купить оружие. Вожди мятежников это скрыли, и для всех идол просто исчез.

Улад вновь недоуменно поглядел на брата. Если это так, то откуда у нищих волотичей столько золота, чтобы отлить новый истукан? Или его кто-то подбросил — вместе с замыслом восстания?