Меч с берегов Валгаллы - Александрова Наталья Николаевна - Страница 19

Другой девочке, круглой отличнице Верочке Бубенцовой, он напакостил еще больше.

На уроке художественного творчества (был такой в их школе) детям задали на дом сделать кукольный дом. Старательная и способная Верочка создала настоящий шедевр из картона и бумаги. В ее доме были кресла и диванчики, платяной шкаф и письменный стол из нескольких спичечных коробков, и даже картины висели на стенах. Верочка принесла свой шедевр в школу в большом пакете, всю дорогу она несла этот пакет бережно и аккуратно, чтобы ничего не повредить. Но на перемене перед уроком подлый Синегузов вылил в ее пакет мыльный раствор из набора для выдувания мыльных пузырей. В результате Верочкино изделие размокло и слиплось, превратившись в бесформенный комок грязного картона.

Верочка горько плакала, а Павлик хихикал от удовольствия.

Характерной особенностью Синегузова было умение свалить свои подвиги на кого-нибудь другого. Этому, конечно, очень способствовала ангельская внешность Павлика. Мало того, что он успешно делал подлости, он получал дополнительное удовольствие, глядя, как за них отдувается кто-то другой.

Некоторое время все это сходило ему с рук. Но, как говорил один известный философ, рано или поздно количество переходит в качество, и скоро уже вся школа знала о его художествах. Павлик же тем временем расцвел махровым цветом, и его каверзы день ото дня становились все масштабнее. С этим что-то нужно было делать, потому что педагогический процесс прекратился, и весь коллектив школы переключился на борьбу с Синегузовым и ожидание его новых пакостей.

И вот тут-то и вышла на первый план мама Павлика.

Сначала учительница русского языка Варвара Петровна попыталась с глазу на глаз поговорить с мамой Синегузова и убедить ее, что с подлыми наклонностями мальчика нужно что-то делать, пока они не переросли во что-то большее.

Но в ответ на это мамаша заорала, что учительница из зависти хочет опорочить ее чудного мальчика, что это ей не сойдет с рук и что она, мамаша, примет свои меры и, если понадобится, подаст на учительницу, а заодно и на весь педагогический совет в суд за клевету.

Дело не ограничилось угрозами, и вскоре несчастная Варвара Петровна получила повестку.

На следующем этапе к делу подключилась сама Тамара Васильевна.

Она была человеком опытным и попыталась убедить госпожу Синегузову, что их школа не подходит Павлику, что он очень способный мальчик и ему будет лучше в специальной частной школе, где много таких же способных и одаренных детей.

Но упорная мамаша ответила, что эта школа ей больше подходит по своему расположению и что она и пальцем не пошевельнет, чтобы куда-то перевести своего вундеркинда, но что, если его продолжат травить и обижать, она не оставит от школы камня на камне.

В довершение она намекнула на особые возможности своего мужа.

– Я его пока не подключала, – проговорила мамаша Павлика многообещающим тоном, – но если я это сделаю, вам всем не поздоровится!

Тамара Васильевна по своим каналам выяснила, кем работает Синегузов-старший.

Оказалось, что он всего лишь муниципальный депутат, но когда о нем начинали расспрашивать более подробно, все заметно пугались и говорили, что с этим человеком лучше не связываться – это может быть опасно для жизни и здоровья.

Так что всей школе пришлось терпеть художества Павлика Синегузова и только мечтать о том, что его родитель переберется на повышение в Москву и уедет туда вместе со своим семейством.

Вот какой была обстановка в школе к тому моменту, когда Тамара Васильевна узнала о необыкновенных способностях Лидии.

Завуч поговорила с преподавательницей, и та согласилась провести очередное родительское собрание в классе, где учился Павлик Синегузов. Тем более что Варвара Петровна после столкновения с его мамашей слегла с нервным расстройством.

Мамаша Синегузова, явившись на собрание, разинула пасть и собралась было заорать на училку…

Но Лидия тихим, убедительным голосом проговорила:

– Послушайте, уважаемая Анжела Ивановна, что я вам скажу…

Синегузова с лязгом захлопнула пасть, выпучила глаза и замерла, внимательно слушая учительницу.

И та совершенно спокойно объяснила ей, что для начала Павлика следует хорошенько выпороть, а затем серьезно и обстоятельно заняться его воспитанием.

И мамаша сделала все, что ей велела странная учительница.

Павлик орал как резаный, но мать с каменным лицом порола его отцовским ремнем. Звукоизоляция у них в квартире была отличная, а отец Павлика не вмешивался в воспитание сына, и вообще редко бывал дома. Поэтому через неделю Павлик стал как шелковый, успеваемость у него повысилась, и психологическая атмосфера в школе стала вполне приемлемой.

Тамара Васильевна вздохнула с облегчением и подумала о том, чтобы натравить Лидию на чиновников из РОНО…

Но тут сама Лидия осознала, что с такими способностями может добиться гораздо большего, чем скромная зарплата учительницы.

Отец одного из учеников работал в крупном коммерческом медицинском центре, и вскоре Лидия поменяла работу.Теперь она внушала алкоголикам отвращение к спиртному, а состоятельным дамам, желающим похудеть, давала соответствующую установку. Платили ей за это не в пример больше, чем в школе.

Сима с интересом выслушала рассказ Тимофея об одной из его бывших жен, но под конец спросила его с недоумением:

– А мне-то она чем может помочь? Немножко похудеть, конечно, невредно, но сейчас у меня есть более насущные задачи. Или вы считаете, что мне уже пора серьезно бороться с алкоголизмом?

– Да нет, я совсем о другом! Ты же говоришь, что не помнишь, что с тобой было на той вечеринке в ресторане?

– Ну да, полный провал в памяти!

– Ну, так вот, Лидия может тебя загипнотизировать, и ты под гипнозом вспомнишь все, что там с тобой случилось. Бывает, люди под гипнозом вспоминают даже то, на что не обратили внимания, то, чего совсем не заметили…

– Ну, я не знаю…

В первый момент Сима испугалась. Ей показалась дикой мысль о том, что кто-то будет копаться в ее голове, как в сундуке со старыми вещами. Вообще, гипноз казался ей чем-то странным и подозрительным. Кроме того, она не была уверена, что на нее этот самый гипноз подействует. Где-то она читала, что некоторые люди к нему нечувствительны.

Но потом она вспомнила посещение полиции, вспомнила угрожающий тон капитана Щеглова и обвинения, которые он ей готов был предъявить, – и согласилась.

– Ладно, – вздохнула она, – может быть, хоть пойму, с чего меня так развезло. Может, все-таки мне что-то подсыпали в вино…

Тимофей тут же схватил телефонную трубку и набрал номер своей бывшей жены.

Сима стояла близко к нему и могла слышать весь разговор.

Сначала из трубки доносились длинные гудки. Затем раздался щелчок, и Сима услышала женский голос, который медленно говорил:

– …четыре, пять, шесть… ваши веки становятся тяжелыми… семь, восемь, девять… ваши глаза слипаются…

Сима вдруг почувствовала, что ее неудержимо стало клонить в сон, и широко зевнула. Но тут голос в трубке, совершенно не меняя интонации, проговорил:

– Это ты, Тимофей? У тебя все в порядке? Десять, одиннадцать, двенадцать… вы погружаетесь в глубокий спокойный сон…

– У меня – да, – ответил Тимофей. – Ты меня знаешь, у меня всегда все в порядке.

– А тогда что же ты звонишь? Ты же знаешь, что я работаю… тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…

– У меня-то порядок, а вот одна моя хорошая знакомая… ей очень нужно с тобой пообщаться!

– Тимофей! – голос в трубке немного изменился. – Ты что, снова жениться собрался? С Люсей разводишься?

– Да нет, это совсем не то, что ты думаешь! Это соседка моя, она у меня, считай, на глазах выросла. Я к ней почти по-родственному…

– Знаю я тебя! – хмыкнули в трубке. – Ну ладно, если по-родственному… ей что – похудеть срочно нужно? К свадьбе, что ли? Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать…

– Да нет, тут совсем другая история. У нее провал в памяти, так нужно его, так сказать, освежить…