Знаменитый сыщик Калле Блюмквист рискует - Линдгрен Астрид - Страница 21

Сикстен совсем приуныл. Он шёл и чуть не плакал от волнения, но ни за что на свете не показал бы этого. Он только ужасно часто сморкался.

– С ним что-то случилось, – повторял Сикстен время от времени. – Он раньше никогда не пропадал.

Ребята старались его успокоить.

– Да что ты, ничего с ним не случилось, – говорили они.

Но они не так твёрдо были в этом уверены, как хотели показать.

Они долго шли молча.

– Он был такой славный пёс! – сказал наконец Сикстен дрожащим голосом. – Всё-всё понимал, что ему говорили!

Пришлось опять высморкаться.

– Да перестань ты так говорить! – попросила Ева-Лотта. – Можно подумать, что он умер.

Сикстен ничего не ответил, только шмыгнул носом.

– Он всегда так преданно смотрел! – произнёс Калле и поспешил добавить: – То есть я хочу сказать, он всегда так преданно смотрит.

Опять все долго молчали. Когда молчать стало невмоготу, Йонте сказал:

– Да, собаки очень славные животные.

Они уже возвращались домой. Продолжать поиски не имело смысла. Сикстен шёл на полметра впереди всех и толкал ногой камешек. Ребята прекрасно понимали, как ему тяжело.

– Слушай, Сикстен, а вдруг Беппо вернулся домой, пока мы тут ходили и искали его! – воскликнула с надеждой Ева-Лотта.

Сикстен остановился посреди дороги.

– Если Беппо вернулся, – торжественно произнёс он, – я исправлюсь. О, до чего же хорошим я стану! Буду мыть уши каждый день и…

И он побежал, подгоняемый вновь пробудившейся надеждой. Ребята бежали за ним. Как они все хотели, чтобы Беппо с весёлым лаем встретил их у калитки!

Но Беппо не было. Щедрое обещание Сикстена ежедневно мыть уши не произвело никакого впечатления на силы, управляющие собачьими жизнями и поступками. И уже без всякой надежды Сикстен спросил у мамы, стоящей на веранде:

– Беппо не вернулся?

Мама покачала головой.

Сикстен молча отошёл в сторону и сел на траву. Друзья нерешительно окружили его, силясь найти слова для утешения, но слова почему-то не находились.

– Я взял его совсем маленьким щеночком, – сказал Сикстен дрожащим голосом.

Они же должны понимать, что если у тебя была собака, которую ты взял ещё маленьким щенком, то имеешь право ходить с красными глазами, когда эта собака вдруг пропала.

– Знаете, что он однажды сделал? – продолжал Сикстен, словно для того, чтобы помучить себя. – Когда я возвращался домой из больницы – мне там аппендицит вырезали, – Беппо встречал меня у калитки. Он был так рад, что повалил меня на землю, у меня даже все швы разошлись.

Все очень растрогались. Действительно, разве мог пёс лучше доказать свою преданность хозяину, чем опрокинув его на землю, да так, что у него швы разошлись!

– Да, собаки славные животные, – подтвердил Йонте ещё раз.

– Особенно Беппо, – сказал Сикстен и высморкался.

Калле впоследствии так и не мог понять, что же заставило его заглянуть в дровяной сарай почтмейстера. «Собственно говоря, это было бессмысленно», – думал он. Ведь если бы Беппо заперли там случайно, пёс лаял бы до тех пор, пока кто-нибудь не пришёл и не открыл дверь.

И хотя заглядывать в сарай было абсолютно бессмысленно, Калле всё же сделал это. Он открыл дверь настежь, чтобы дать доступ свету, и в самом дальнем углу увидел Беппо. Пёс лежал совсем тихо, и в первый миг Калле подумал с отчаянием, что тот мёртв. Но, подойдя поближе, Калле заметил, как Беппо с трудом приподнял голову и тихо заскулил. Тогда Калле выскочил из сарая и что было мочи закричал:

– Сикстен! Сикстен! Он здесь, в сарае!

– Беппо! Мой бедный, маленький Беппо! – говорил Сикстен дрожащим голосом.

Он стоял на коленях возле собаки, и Беппо смотрел на своего хозяина, словно спрашивая, почему тот так долго не приходил. Он ведь лежит здесь ужасно давно, ему было так плохо, что он не мог даже лаять! Пёс словно пытался обо всём поведать своему хозяину, и голос его звучал необычайно жалобно.

– Послушайте, он же плачет! – сказала Ева-Лотта и сама заплакала.

Да, несомненно, Беппо тяжело заболел. Он настолько ослаб, что совсем не мог двигаться. Он только тихонько лизал руку Сикстена, благодаря за то, что его больше не оставляют одного такого больного.

– Я сейчас же бегу за ветеринаром, – сказал Сикстен.

Но едва он поднялся, как Беппо отчаянно заскулил.

– Он боится, что ты оставишь его, – понял Калле. – Я сам сбегаю.

– Скажи, чтоб он поторопился. И объясни, что пёс съел крысиный яд.

– Откуда ты знаешь? – удивился Бенка.

– Знаю, – сказал Сикстен. – Это видно. Все эти проклятые бойни! Раскидывают везде отраву, чтобы уморить своих крыс. Беппо туда ходит иногда за костями.

– А может Беппо… может собака умереть от этого? – спросил Андерс, широко открыв глаза от ужаса.

– Замолчи! – рассердился Сикстен. – Только не Беппо! Беппо не умрёт! Ведь я взял его совсем маленьким щеночком. Эх, Беппо, и зачем ты съел этот крысиный яд?

Беппо преданно лизнул его руку и ничего не ответил.

13

Калле спал беспокойно. Ему снилось, что он опять пошёл искать Беппо. Он бродил один по бесконечно длинным пустынным дорогам, которые терялись в пугающем мраке. Калле надеялся встретить кого-нибудь и спросить про Беппо, но никто не показывался. Во всём мире было безлюдно и темно. И вдруг всё переменилось. Он искал уже не Беппо, а что-то другое. Что-то гораздо более важное, только он никак не мог вспомнить, что именно. Калле чувствовал, что непременно должен вспомнить, словно от этого зависела его жизнь. Где-то там, в темноте, таился ответ, но он не мог его найти. И Калле до того измучился, что даже проснулся.

Слава богу, это был только сон! Калле взглянул на часы. Всего лишь пять! Надо попытаться опять заснуть. Он зарылся носом в подушку, но странный сон не давал ему покоя. Даже проснувшись, Калле чувствовал, что должен что-то вспомнить. Это «что-то» сидело где-то глубоко в мозгу и ждало, когда его выпустят. Какая-то маленькая клеточка там, в глубине, знала, в чём дело. Калле озабоченно скрёб себе затылок и сердито бормотал:

– Ну, давай же!

Но ничего не получалось, и Калле устал. Теперь он хотел спать и почувствовал, как им овладевает приятная дремота, означавшая, что сон близок.

И вдруг, когда он уже наполовину спал, маленькая клеточка в мозгу выпустила то, что держала. Это была всего одна фраза, произнесённая голосом Андерса:

«Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал».

Калле подскочил и сел в постели. Куда только сон девался!

– Если бы я не дал Беппо шоколаду, я бы пропал, – повторил он медленно.

Что ж тут особенного? Почему ему так нужно было вспомнить именно эту фразу?

Да потому что… потому что… есть такая страшная возможность, что и…

Зайдя настолько далеко в своих размышлениях, Калле улёгся и с головой укрылся одеялом.

«Калле Блюмквист, – предостерегающе сказал он себе, – не принимайся опять за старое! Не фантазируй, пожалуйста. Ведь мы, кажется, договорились: с этими глупостями покончено. Ты должен уснуть. Должен!»

«Я жертва варёной трески».

Опять голос Андерса. Как назло, не даёт спать, да и только. И чего это он притащился и трещит без умолку? Лежал бы дома и болтал сам с собой, если уж его так распирает.

Увы, ничего не помогало. Страшные мысли рвались наружу. Отогнать их было невозможно.

Что, если Андерса тошнило вовсе не от трески? Варёная треска гадость, что правда, то правда, но не будет же от неё тошнить всю ночь напролёт. Что, если Беппо наелся вовсе не крысиного яду? Что, если это был… это был… отравленный шоколад?

Калле ещё раз попытался осадить себя.

«Я вижу, знаменитый сыщик читал газеты, – издевался он над собой, – и следил, очевидно, за всеми преступлениями последних лет. Но, если даже кого-нибудь и отправили на тот свет отравленным шоколадом, это ещё не значит, что каждая шоколадка насквозь пропитана мышьяком».