Позолоченные латунные кости - Кук Глен Чарльз - Страница 40

— Что?

Выражение ее лица не стало лучше, когда она взглянула на моего спутника.

— Я говорил, что, если выпадет шанс, я представлю тебя Джону Салвейшену. Это он.

И я обратился к Прилипале:

— Краш нравятся твои пьесы.

Само собой, девчонка взбесилась. Но не закатила сцену.

Я не видел, что тут такого особенного. Это был Пилсудс Вилчик, он же Прилипала, хорек, таскавшийся по пятам за моей подругой. Он много скулил, путался под ногами, и вывих в его мозгах мешал ему увидеть, кто такая на самом деле Торнада.

Я считал Торнаду подругой, но не питал иллюзий насчет ее характера.

Мысль, что этот ядовитый выскочка мог стать большой знаменитостью, была воистину смехотворной.

Синдж вышла из комнаты Покойника. Птицу препроводили по назначению. У него не должно было возникнуть никаких проблем со Старыми Костями, ведь он привык к голосам в своей голове.

Синдж посмотрела на меня, Салвейшена, Краш и пришла к кое-каким пагубным умозаключениям. Покачав головой, она обратилась ко мне:

— Я собираюсь выпить чашечку чая, прежде чем возникнут еще какие-нибудь осложнения. Сторожи мой кабинет.

Этого я не понял — разве что она опасалась за неприкосновенность своих книг.

Краш и Джон Салвейшен поладили как Адская Дыра и Пилсудс Вилчик. Он не был гигантом, какого нарисовало ее воображение. А она была просто одной из пустоголовых девчонок, задающих одни и те же тупые вопросы, которые он слышал уже тысячи раз.

Синдж вышла из кухни с подносом; на нем лежали сандвичи, стояли чайник и чашки.

— Присоединяйся.

В своем кабинете она сказала:

— Этот дом превращается в зоопарк, полный человеческих экзотов.

— Ты привыкла к тихой жизни.

— Привыкла. И нахожу, что от этой привычки трудно избавиться. Ешь. Скорее всего, мы ничего больше не получим на ужин. Дин вымотался. Колдунье придется помочь ему подняться по лестнице.

— Значит, и она на что-то годится.

— Не говори так сейчас, как раз когда она начинает чуть меньше мне не нравиться. Мне и так хватает стрессов. И дальше будет только хуже. У нас нет крепкого спиртного.

— Старые Кости просил спиртное?

— Он думает, что сможет создать эффект, который производит спиртное, но хочет, чтобы под рукой было настоящее горячительное.

— Мы сможем послать за ним Салвейшена.

— Торнада пьет, не так ли?

— Да. Может, позвать Белинду, а мы все уберемся и не будем тебе надоедать?

— Белинда не поспеет сюда вовремя.

Бедная девочка говорила так, будто готова была впасть в отчаяние.

— А ты сама не хочешь подняться наверх, Синдж?

— Мне лучше остаться.

— Я могу справиться с этой толпой.

— Сейчас — возможно. А через полчаса? Ты слишком далеко ушел. Я все еще люблю тебя, но ты не тот человек, каким был раньше.

К нам присоединилась Виндвокер. Синдж не запротестовала, не выказала ни малейшего отвращения. Вообще-то на подносе, который она принесла, была чашка и для Страфы. Неужто объявлен мир? Или Синдж просто устала сражаться?

— Там все пока ведут себя цивилизованно? — спросил я.

— Женщина и две девушки хлопочут над твоим раненым другом, — ответила Страфа. — Трое мужчин и девочка сейчас с твоим мертвым другом. Мы трое здесь. Отравитель исчез.

— Я выпустила Колду после того, как вошел Джон Салвейшен, — сказала Синдж.

Итак. Краш была с Морли, а Салвейшен — с Покойником. Любовная история длилась недолго. Бедный Прилипала. Ему не удавалось оправдать ожиданий своих поклонников.

57

Хотя из соседней комнаты доносилась болтовня, а с другой стороны прихожей веяло дурными предчувствиями, в кабинете Синдж царили спокойствие и расслабленность. Прихлебывался чай. Говорилось мало. Страфа, Синдж и я отдыхали.

Спустя некоторое время Синдж сказала:

— Скоро должны явиться сиделки и ночные часовые. Я ожидаю, что вместе с ними явится Джон Пружина. Наберу кувшин темного.

Темное было самым крепким нашим пивом. До сих пор я и не знал, что оно есть в доме. Холодный колодец, наверное, модернизировали так, что в нем могли храниться сразу несколько бочонков.

Хвост Синдж исчез за дверным проемом, и Виндвокер сказала:

— Я ей не нравлюсь.

— Да. Но она смягчается.

— Почему я ей не нравлюсь?

— Она думает, что ты пытаешься втереться в наши жизни. И чувствует угрозу. Она хрупкое существо.

Я ни словом не упомянул, что Синдж в течке. Может, Покойник сможет объяснить это позже так, чтобы дошло до человеческой женщины.

Виндвокер отхлебнула чай и деликатно нахмурилась. Она казалась беззащитным клочком облачка.

— Чем я могла ее обидеть?

Я дал Старым Костям несколько секунд на то, чтобы меня предупредить, прежде чем сказал:

— Она видит всех женщин в зеркале Тинни Тейт.

Рано или поздно в разговоре должна была всплыть рыжуля.

— Это та несносная женщина, которая некогда произвела кое-какое впечатление во Всемирном Театре?

— Да, это и есть Тинни.

— И ты все еще с ней не развязался.

Она улыбнулась бледной, несчастной полуулыбкой.

— Я могла бы в этом разобраться.

— Синдж никогда особо не любила Тинни. Теперь она чувствует себя из-за этого виноватой. Она думает, что ей следовало бы любить Тинни, потому что я ее люблю. Поэтому теперь она чувствует, что ей нужно быть голосом, говорящим в защиту Тинни, ведь сама Тинни не может говорить за себя. Сегодня она выяснила, что и Дин, и мой партнер по другую сторону прихожей тебя одобряют. Это давит на нее еще больше.

— Понимаю.

Виндвокер просияла, как ребенок, только что победивший в трудном забеге против незаурядных соперников.

— И меня это тоже удивило.

— Да?

Сияние стало ярче. Это была удивительная женщина. Может, она и была тем, кем была — одной из дюжины самых могущественных ныне живущих смертных, с большим потенциалом, — но в некоторых отношениях оставалась наивной, как десятилетняя. Она жаждала одобрения других.

— Насчет одного она права, — сказала Страфа. — Я и вправду собираюсь тебя украсть.

Она заявила это открыто, безо всякого намека на неистовую сладострастную ауру, которой пользовалась, чтобы дразнить мужчин, — прежде, когда была папочкиной дочкой. Она заявила о непреложном факте и предоставила мне возможность переваривать его.

— Ты слишком торопишься…

Синдж вернулась с двумя кувшинами и четырьмя кружками. Она собиралась выпить немного и не планировала пить в одиночку. Я понюхал содержимое кувшина.

— Я в деле.

Синдж принесла летний эль в придачу к темному пиву.

— Наливай, — сказала она. — А я должна открыть дверь.

Мой желудок нырнул вниз до самой палубы.

58

Я снова запаниковал впустую. Синдж не ввела в дом рыжеволосый рок. Не привела она и своего брата и тех леди-крыс, что нянчились с Морли Дотсом. Кого она впустила — так это генерала Блока и двух нервничающих злодеев, настолько явно живущих на дне общества, что они вполне могли бы сделать соответственные татуировки у себя на лбу. Один был младшим из парочки, которая домогались меня и Тинни. Краснофуражечники его выследили.

Резонно было предположить, что костлявый, дрожащий мелкий хорек — Джимми Два Шага.

Синдж вернулась в кабинет, заняла свое место и выпила пива.

Вошла Краш.

— Можно, я поболтаюсь здесь, пока Ди-Ди и Майк не закончат с тем парнем? Я не буду путаться под ногами.

— Я ничуть не возражаю. Синдж, не возражаешь, если она посмотрит твои книги?

Конечно, Синдж возражала. И все предубеждения, которые она испытывала против Страфы, готова была обрушить на симпатичную юную Адскую Дыру.

Но она сказала:

— Пожалуйста, будь с ними очень осторожна. И позаботься, чтобы пальцы у тебя были чистыми.

Потом к нам присоединился генерал.

— Гаррет, терпеть не могу просить, проклятье! Мне нужно что-нибудь выпить.

Это напомнило мне кое о чем.