Пагода благоуханий - Парнов Еремей Иудович - Страница 21

— Я должен встретиться с этим французом?

— И как можно скорее. Но помни, яйцо лежит на краешке стола. Мне легче отрубить себе руку, чем послать туда нового человека. Ты особенно дорог мне. Но именно поэтому я выбрал тебя, Кыонг, лучшего моего ученика… Теперь слушай меня внимательно. — Танг поборол волнение и сухо заговорил: — Всех, кто работал с Фюмролем, рано или поздно взяли. Возможно, он сам работает на контрразведку. В лучшем случае, за ним пристально наблюдают. Только жизненно необходимые для нас сведения могут оправдать принесенные жертвы. Восстания на севере и на юге, как ты знаешь, были жестоко подавлены. Но не будь их, страна оказалась бы под двойной оккупацией. В ходе борьбы нам удалось создать боеспособные отряды, накопить драгоценный опыт народовластия. Может пройти десять и двадцать лет, но крестьяне не забудут, что мы, коммунисты, отдали им землю реакционных помещиков, справедливо поделили рис. Одним словом, события не застали нас врасплох, и этим мы во многом обязаны сведениям, которые приносили Студент, Дык, Мынь и товарищ Тхуан. Не исключено, что мы имеем дело с тонкой игрой французской контрразведки, которая, помимо основной задачи подавления освободительного движения, пытается ослабить натиск японцев. Это подозрение усиливается и странной непоследовательностью Фюмроля. Я не запугиваю и не пытаюсь отговорить. Я лишь знакомлю тебя с обстановкой. Собираясь оседлать дикого слона, должно изучить его нрав. Идя на риск, необходимо осознать степень риска. Данные, которые мы получали от Фюмроля, он подсовывал нам почти открыто. Причем это делалось зачастую столь неуклюже, что даже становилось обидно за контрразведку. Теперь ты знаешь все. Товарищи, которые передавали сведения, повторяю, арестованы.

— В чем заключается мое задание?

— Занять их место. Ценность получаемой информации, кстати, она всегда была абсолютно надежной, оправдывает любой риск. Ценой одной жизни мы спасем сотни, тысячи… Как видишь, я ничего от тебя не скрываю. Вывод делай сам.

— У меня возникло одно сомнение, учитель. Не в обычае контрразведки снабжать подпольщиков достоверными сведениями. Пойти на такое они могли только под давлением крайних обстоятельств.

— Не исключено, что так и есть.

— Вряд ли, учитель. Они бы не стали тогда арестовывать всех подряд. Мне кажется, что тут независимо друг от друга работают сразу две руки: одна зачем-то подкармливает жертвы, другая хватает их с привычной всеядностью акулы.

— Молодец, Кыонг. Твоя оценка совпадает с моей. Как видишь, я не случайно остановился на тебе. Мне и радостно, и очень больно.

— Не беспокойтесь, учитель. Я попытаюсь избежать всех и всяческих колючек. Надеюсь, что смогу разобраться в загадке.

— На это не надейся. У тебя просто не будет времени. Если за Фюмролем следят, что почти несомненно, тебя довольно быстро схватят, и ты не успеешь выполнить задания.

— Неужели такой высокопоставленный человек не более чем подсадная утка?

— Не забывай, что его охраняют и охрана теперь настороже. Она и может оказаться той самой акулой, что бросается на любую добычу.

— В таком случае другая рука — сам Фюмроль… Что же ему нужно от нас? Чего он хочет?

— Вот мы и подошли к главному, Кыонг. — Танг плотнее закутался в одеяло. — Холодновато… Тебе ни в коем случае не следует являться к нему домой. Подстереги его на улице, когда он будет один, в баре, на берегу Западного озера, куда он приезжает иногда по утрам полюбоваться туманом. Скажешь ему, что тебя послал Тхуан.

— Тхуан? — удивился Кыонг. — Но ведь он…

— Да, ты скажешь, что в предвидении ареста Тхуан просил тебя заменить его.

— В должности повара? Но я совсем не знаю французской кухни!

— В роли связного. Ты назовешь себя вьетнамским патриотом и предложишь Фюмролю работать с нами.

— Едва ли он согласится.

— Неизвестно. Мынь и Дыка он вызывал на контакт. Выслушай его условия, если, конечно, они будут. Действовать придется самостоятельно. Никаких явок тебе не даю. Сюда не возвращайся. После выполнения задания проберешься к нашим в Каобанг. Я уже буду там.

— Много времени потеряем.

— Иначе нельзя. Можешь привести «хвост». Если Фюмроль согласится на тех или иных условиях помогать нам, сразу же дай знать. Тайник, где оставить письмо, я назову потом.

— А если не согласится?

— Убей. Но только не ставь никаких условий, не угрожай ему. Выскажи свои предложения и жди ответа. Потом решишь, как поступить.

— Он может потребовать немедленных гарантий.

— Едва ли. Он умный человек и поймет, что тебе нужно будет запросить инструкции.

— Какие доказательства я смогу, в случае необходимости, представить? Вдруг он посчитает меня за провокатора?

— Резонный вопрос. — Танг задумался.

— Нет таких доказательств, — прервал молчание Кыонг.

— Пожалуй, что так, — согласился Танг. — Вот и скажи ему об этом. И еще скажи, что знаешь про каждую бумажку, которую он оставлял на столе, про Мынь и про Дыка.

— Полиция тоже может про это знать.

— Пусть он сам судит о твоей искренности.

— Я должен быть искренним?

— Предельно искренним. Не называя имен и явок, можешь ответить на все его вопросы. Они последуют, не сомневайся, иначе зачем ему было допытываться у Дыка и Мынь.

— С пистолетом в руке?

— Попробуй встать на его место, Кыонг. Он ведь тоже рискует.

— Еще бы! Оттого меня и волнуют доказательства.

— Твоим паролем будет готовность убить и умереть самому. Других доказательств, как ты сам сказал, нет. Дай ему заглянуть к себе в душу.

— Он француз. Я знаю о том, как помогали нам французские коммунисты. Но он не из таких. Едва ли он захочет понять нас.

— Что ж, тем хуже для него… И все же мне почему-то кажется, что он сам ищет связей. Не обязательно с нами, но все-таки ищет! Обстановка в мире нынче очень сложная, Кыонг. Я бы не стал делить людей только на коммунистов и некоммунистов. Ты же сам знаешь, что одни французы сражаются с фашизмом, другие — служат ему. Тхуан считал, что его хозяин не одобрял политику Виши. У нас нет другого выбора — нам необходим этот француз. Но будь начеку. Не крути усы у спящего тигра — тигр проснется, останешься без головы. И не забудь срезать косичку. — Танг бережно провел рукой по волосам Кыонга. — Я верю в твою звезду, мальчик. Старый бамбук дает молодые побеги. Они должны жить сто лет.

Как завидишь на веточках конга пепельно-красные листья, спеши посеять рис на рассаду. Трижды пылает лихорадочным румянцем конг в круговороте года. Когда он в первый раз загорится, сеют ранний рис мо, затем — зе, а в третий, последний, раз — лим, который уберут только в десятом месяце. Сама природа указывает крестьянину наилучшее время посева и жатвы.

Конг впервые украсился алыми листьями, когда Нгуен Ай Куок под именем «старик Тхи» перешел границу, чтобы укрыться в горах Каобанга. Настала долгожданная минута. После бесконечных скитаний он поселился на родине в безымянной пещере на горе поблизости от китайской границы. Стоя перед входом, он мог видеть лишь нагромождение выветренных скал, непроницаемую стену джунглей и блеск струи, бегущей в глубокой промоине. Даже небо над головой было срезано зубчатой стеной. Но это было родное небо.

Он знал, что свобода никогда не приходит сама. Был сделан всего лишь шаг на долгой дороге борьбы. Впереди ждали испытания и тяжелые потери. Но это был не простой шаг. Нгуен Ай Куок всем существом ощутил историческую своевременность этого шага. За ним стояли глубокий анализ международной политики, точная оценка современного положения страны, ее нелегкий многовековой опыт.

— Бойцы революции! — провозгласил он, обращаясь к товарищам. — Время настало!

Маленькая пещера в уезде Хакуанг стала первым центром грядущего освобождения. Для Нгуена Ай Куока она значила нечто гораздо большее, нежели простое укрытие в горах, где, он мог спокойно работать. Здесь создавался прообраз грядущей родины. Отсюда должен был начаться великий освободительный поход.