Безрассудная девственница - Парнелл Андреа - Страница 56

Ее сердце открылось навстречу скорчившейся у стены девушке. Глория вскочила и сделала шаг, другой, но остановилась, увидав отчужденное выражение на лице Сары.

Сара наморщила лоб.

— Что ведьма знает о чувствах человека? У Глории опустились руки.

— Что знает? — повторила она. — Да я такая же женщина, как ты.

— Нет. Не такая, как я, иначе ты не стала бы уводить чужого мужчину.

Глория еще не пришла в себя после разговора с Беллингемом, поэтому, не слушая ее, она вернулась к своей лежанке. Сара такая же сумасшедшая, как священник, а у нее нет сил еще на одну схватку.

— Уходи, Сара, — устало попросила она. — Оставь меня.

Но Сара словно набралась сил от ослабевшей Глории.

— Нет. Я не уйду, пока ты не пообещаешь отпустить Джосию.

Прошло много времени, прежде чем смысл сказанных Сарой слов дошел до ее бывшей подруги. Глория повернулась и внимательно посмотрела на нее, смутно вспоминая, как Сара призналась в том, что влюбилась, и отказалась назвать имя мужчины.

— Беллингема? Это за него ты хочешь замуж?

Сара нахмурилась.

— Не надо разыгрывать из себя дурочку. Если бы не ты, он был бы уже женат на мне.

Глория недоверчиво покачала головой. Значит, Сара пошла на нее войной из-за Джосии Беллингема. Какая злая шутка.

— Мне он не нужен, — печально проговорила она.

Сара холодно посмотрела на нее и спросила визгливо:

— Значит, ты признаешь, что околдовала Джосию, чтобы отнять его у меня?

Глория, чувствуя себя еще более измученной, чем до прихода Сары, легла и укрылась одеялом.

— Думай, что хочешь.

Сара ничего не хотела понимать. Она переворачивала каждое слово, как ей хотелось, не желая вдуматься в его смысл. В первый раз Глории пришло в голову, что ей все равно, как с ней поступят. Если Куэйда нет в живых, то не стоит и бороться.

Сара выпрямилась и громко проговорила:

— Я верю в то, что ты ведьма. И если мне придется отправить тебя на виселицу, чтобы освободить Джосию от твоих чар, я сделаю это.

— Уйди, Сара, — услыхала она в ответ. Глория не вставала с лежанки весь день. В камеру входили любопытные и быстро убегали, боясь, как бы ведьма не напустила на них порчу. Она не произнесла ни слова, зато посетители давали волю языкам. Трое впали в истерику, и их пришлось вынести. Еще один споткнулся о порог и стал клясться, что ему перебежала дорогу черная кошка с голубыми глазами.

Глория не обращала на них внимания. Она встала, только когда пришла Рашель Леонард, каждый день приносившая ей поесть и смену белья. Только ей она могла довериться.

— Это правда? — крикнула она, едва та успела закрыть за собой дверь. Она отчаянным жестом схватила ее за руки, и у Рашель сердце облилось кровью. — Куэйд умер?

Лицо Рашель прорезали глубокие морщины. Она помогла Глории встать и торопливо стянула простыни, медля с ответом.

— Говорят, сообщили из Кроссленда, — в конце концов сказала она. — Вартона известили, что, когда Куэйда хотели арестовать, он выбил одного констебля из седла и сам вскочил на лошадь, а когда второй хотел стащить его, он сломал ему руку. Куэйд поскакал прямо на Талби. Он стоял в стороне. Ну, и выстрелил.

— Это из-за меня, — Глория упала на свежие простыни, проклиная себя за Куэйда. — Куда они его увезли.

— Никуда, — Рашель села на краешек лежанки и, обняв Глорию, стала ласково гладить ее по голове. — Лошадь ускакала с ним вместе, а ночью ее нашли, и все седло было в крови.

— Тогда он жив! — вскричала, сверкнув глазами, Глория.

— Нет, детка. На лошади и на седле было так много крови, что ни один человек не выживет, потеряв столько. Он погиб, и его тело лежит где-нибудь в лесу.

Глория затихла, и Рашель отпустила ее.

— Он любил лес, — прошептала Глория. — Я рада, что они не нашли его.

Рашель оставалась с Глорией, пока ее не выгнали, понимая, что девушке осталось недолго мыкаться на белом свете. Зная, что ее просьба будет напрасной, она, услыхав шаги тюремщика, все же решилась произнести ее.

— Глория, послушай. Ты должна бороться за свою жизнь. Не отдавай ее безжалостным людям, которые сидят за судейским столом. Скажи им, что они правы. Ни одна из признавшихся ведьм не была осуждена на смерть.

— Нет, не могу, — прошептала Глория. — Не могу. Я не могу оболгать себя, даже если это будет стоить мне жизни. Пусть моя кровь останется на их совести.

— Ты будешь повешена!

— Пусть, будь что будет, — равнодушно проговорила она. — Какое это имеет значение? Я потеряла всех, кого любила, и мне незачем жить.

Рашель попыталась еще раз.

— Нет, Глория, не говори так. Твоя мать хотела бы, чтобы ты жила долго. Разве Куэйд не хотел бы того же? Глория кивнула.

— Хотел бы.

— Тогда скажи, что ты ведьма. Это все, что от тебя требуется.

— Не могу, — повторила Глория. — Если я останусь жить, то должна жить по чести. Я верую. Бог не оставит меня в руках тех, кто поступает против его воли.

Спорить было бессмысленно. Пожелав Глории спокойной ночи и наказав молиться о спасении, Рашель ушла.

Глава 16

Дождь стоял стеной. Такого еще не бывало в Сили-Гроув. Некоторые говорили, что Господь гневается на людей за то, что они принялись охотиться на ведьм, и поэтому насылает на них бурю. Другие были уверены, что ливень — дело рук дьявола, который злится из-за своих слуг. Однако, что бы ни говорили те и другие, ни дождь, ни гром никому не помешали прийти в молитвенный дом, где должны были судить бесстыдную ведьму.

Народу собралось еще больше, чем в первый раз. Многие, не убоявшиеся дождя, желали сидеть со всеми удобствами, поэтому приехали из других городов заранее и задолго до начала заседания заняли места. Среди них был и Джон Байярд, который одним из первых ворвался в зал и уселся поблизости от скамьи обвиняемой.

Глория заметила его сразу, как только вошла.

— Джон, — прошептала она и остановилась возле него.

Охотник не изменился в лице и даже не поглядел на нее, отчего ее радость мгновенно сменилась отчаянием. Он даже не улыбнулся в ответ на ее робкую улыбку. Глория решила, что Байярд винит ее за зло, которое она причинила его сыну, и не могла не признать его правоту. Похоже, он тоже пришел свидетельствовать против нее.

Недовольный задержкой, констебль взял ее за локоть и повел на место. Ее голубые глаза, о которых говорили все в один голос, потухли. Рашель первая обратила внимание на то, что девушка, которая до сих пор сидела всегда прямо и гордо держала голову, теперь поникла, словно забыла и о судьях, и об обвинителях, и о виселице.

Однако этого нельзя было сказать о судьях. Они взялись за новое для себя дело с пылом, достойным лучшего применения. Разница между слушанием и судом заключалась в том, что были приглашены присяжные и еще один судья. А так все было то же самое.

Заявления, выслушанные в первый раз, сейчас были представлены как свидетельские показания. Почти все утро зачитывалось обвинительное заключение. К полудню люди устали, потому что чиновник равнодушно повторял слова, не вдумываясь в их смысл, и живая трагедия хотя бы Сары Колльер не выдержала его монотонного чтения.

Однако разочарование зрителей было недолгим. Госпожа Кобб засвидетельствовала, что ее дочь во время болезни один раз позвала Глорию Уоррен.

— Я тогда не знала, а теперь знаю, что ведьма кружилась над ней и не давала моей Джейн оправиться, — показала несчастная мать.

— Я видел, как она играла с четырьмя девочками, которые потом заболели, — показал Френсис Стивене. — Мы с Джозефом Эллином видели.

Не долго думая, Прюденс Оливер тоже показала, что совершенно уверена в ненависти к ней Глории за то, что она разбила их дружбу с Сарой. Когда назвали ее имя и надо было идти свидетельствовать против Глории Уоррен, в этой девочке, так же, как Руфи, послушной воле Сары, якобы проснулся страх перед дьявольским возмездием. Она бросилась на пол и разыграла, будто борется с тенью Глории Уоррен.