Ты еще вернешся, Тришка - Козлов Вильям Федорович - Страница 24

— Вот что, Роман Тимофеевич, — негромко сказал Поздняков. — Садись-ка ты на мопед и спокойно поезжай, куда знаешь… Никто твоего Тришку не тронет. Пусть живет, как жил, только, если сможешь, сделай так, чтобы он не бродил у поселка. Пускай он в лесу живет. Хоть он и умный и добрый… — Петр Васильевич с улыбкой взглянул на Майю… — А все ж матерый медведь. И не его дело бороться с браконьерами… — взгляд в сторону Лапина и Тимофея Георгиевича. — У нас есть опытный егерь и общественные инспектора…

ПРОЩАЙ, ТРИШКА!

На востоке взошли почему-то одновременно три небольших красных солнца. Оранжевые, фиолетовые и голубые лучи растолкали утренний туман и пошли гулять по вершинам деревьев, по росистым лугам и полям. Высветили илистое дно неглубокой Уклейки, пробудив стаи мальков. Широкая багрово-огненная полоса ширилась на небосводе, окрашивая редкие облака в ярко-желтый цвет.

— На небе три солнца, или мне это кажет-ся? — опросила Майя, прищурив глаза на пылающий небосвод.

— Солнце играет, — сказал Роман.

И действительно все три солнца не стояли на месте: невысоко прыгали над вершинами деревьев, расходились и снова сходились вместе. Долго на эту игру смотреть невозможно — у Майи выступили слезы на глазах, но когда она снова взглянула на восток, то увидела лишь одно большое, красноватое солнце, медленно поднимавшееся над бором.

— А теперь снова одно солнце, — сказала она.

— Я однажды видел сразу четыре солнца, — сказал Роман. — Прошлой весной. Прыгали, прыгали, а потом слились в одно. Это — оптическое явление. Забыл, как называется…

— А бывает сразу несколько лун?

— Не видел, — сказал Роман.

— Я люблю смотреть на ночное небо. Млечный Путь, созвездия с красивыми названиями… Там тоже населенные миры… Ты хотел бы полететь на другие планеты?

— Может, и полечу, — сказал Роман.

Поселок остался позади — и они вступили в сосновый бор. В руках девочки продуктовая сумка, из которой торчит небольшая птичья голова с хищным клювом.

— Я здесь ее выпущу, — сказала Майя.

Но птица и не думала улетать. Она сидела в сумке и доверчиво смотрела круглыми глазами на девочку.

— Лети, глупая, — встряхнула сумку Майя. Она вытащила птицу из сумки, потерлась щекой о нежные, синие с зеленоватым отливом перья и подбросила ее вверх. Птица распахнула пестрые крылья, взмыла вверх и, описав большой круг, с гортанным криком опустилась девочке на плечо.

Роман, наблюдавший за этой картиной, усмехнулся:

— Не хочет на волю… Видно, понравились ей твои зеленые кузнечики.

Пустельга почистила когтистой лапой клюв, вытянула шею и осторожно склюнула с головы девочки запутавшуюся в волосах маленькую букашку.

— Ну и пусть сидит на плече, пока не надоест.

Они пошли дальше. А (вот и лисья поляна! Минут двадцать, затаившись в кустах, ждали они лисят, но те так и не вышли из норы. Может быть, они уже тут не живут?

Миновали старую, расчищенную вырубку. Осенью приведет сюда свою команду Роман, и ребята посадят саженцы сибирской сосны и кедра.

Пустельга на плече забеспокоилась, завертела головой и, задев девочку жестким крылом, взлетела. Со свистом рассекая воздух, поднялась выше деревьев и пропала, будто растворилась в солнечном луче.

Майя проводила ее взглядом и вздохнула:

— Я понимаю, ей на свободе лучше, а все равно жалко расставаться. — Она потерла плечо и улыбнулась. — Ну вот, оставила мне на память синяк…

— Мне тоже Тришка сделал отметины, — сказал Роман. — Помнишь, как он лапой меня двинул? Весь бок когтями ободрал…

— И все-таки ты его усмирил.

Майя шла за Романом и поглядывала вверх: все еще не верилось, что пустельга улетела насовсем.

Черные волосы Романа завивались на шее в тугие колечки. У мальчика тонкая талия, перетянутая широким ремнем. Через плечо висит сумка с угощением для Тришки. Спокойно и хорошо в лесу с Романом. Надо родиться в лесу, чтобы чувствовать себя здесь дома.

Роман остановился, и Майя узнала тот глухой, смешанный лес, где Роман познакомил ее с Тришкой.

Роман взобрался на пень и оглянулся. Видно, как он волнуется: зачем-то пригладил волосы на голове, снял сумку и положил рядом на пень, поднес руки к губам, но не свистнул.

— Помнишь, как он уходил? Даже не оглянулся, а раньше всегда провожал до старой вырубки.

— Должен прийти, — неуверенно произнесла Майя.

Роман свистел несколько минут. Умолкнув, долго прислушивался, но ничто не нарушало обволакивающую тишину глухомани. Стрекотнула низко пролетевшая над вершинами берез сорока, да где-то неподалеку постукивал дятел.

— Посвисти еще! — сказала Майя.

— Не придет он больше, — помолчав, сказал Роман. Подождал немного и спрыгнул с пня.

— Обиделся на людей Тришка, — сказал Роман.

Он еще несколько раз свистнул, а потом, безнадежно махнув рукой, уселся на пень.

— А ты зря расстроился, — сказала Майя. — Надо радоваться, что он не пришел. Станет осторожнее и не будет попадаться на глаза охотникам.

— Он перестал доверять людям. И мне не доверяет, — с горечью произнес Роман.

— Помнишь, что говорил Поздняков? Пусть Тришка не появляется возле поселка, так будет лучше.

— Кому лучше?

— Тришке.

— Хоть бы в последний раз пришел, — сказал Роман. — Попрощаться.

— И пустельга не вернулась, — вздохнула Майя.

Роман выгреб из сумки конфеты, любимые Гришкины, кусок сала, пластмассовую коробочку с засахаренным медом (потихоньку от матери наскреб в берестяном туеске), несколько больших белых сухарей и все это разложил на пне.

— Прощай, Тришка! — сказал Роман и поплелся по едва заметной в густом папоротнике тропинке в ту сторону, откуда они пришли.

— Ну чего мы стоим? Пошли…

— Мне надоело смотреть на твою спину, — улыбаясь, сказала Майя. — Теперь я пойду впереди.

— Ты дороги не знаешь.

В глазах девочки — синие блестки, на пухлых губах насмешливая улыбка.

— Я пойду в поселок своей дорогой, а ты своей, и посмотрим, кто быстрее придет!

Повернулась и, тоненькая, с пышным пучком волос на спине, в белых брюках, быстро пошла меж сосновых стволов. Молодые бледно-зеленые елки хлестали ее по ногам, цеплялись за розовую кофточку, но она, не обращая внимания, шагала вперед.

Роман смотрел ей вслед и улыбался. Ему тоже почему-то стало весело.

— Подожди-и, я с тобой! — звонко крикнул он. — Слышишь, Майя? Майя… — негромко повторил он.

Вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул. Послушал, как ответило эхо, и припустил по хрустящему мху вслед за девочкой с солнечным именем «Майя».

И Тришка пришел

Из чащобы бесшумно вышел большой бурый медведь с блестящим ошейником и, поднявшись на дыбы, потянул носом воздух. Увидев его, с пня стремительно взлетела сорока. И хотя горло сороки распирал тревожный крик, она молчала: она держала в клюве белый сухарь. Медведь опустился на все четыре лапы и подошел к пню. Обнюхал угощение, сел у пня, как перед столом, и принялся за еду. Проглотил вместе со шкуркой кусок сала. Захрустел белыми сухарями, затем принялся за конфеты. Наконец взял в лапу баночку и тщательно вылизал мед.

С нижней ветки большой ели за медведем наблюдали две трясогузки. Тихонько щебеча, будто переговариваясь между собой, они в нетерпении взмахивали длинными хвостами, приседали, крутили головками.

Медведь медленно поднялся на задние лапы. Выпустив крепкие черные когти, несколько раз скребнул ими по жесткой коре ели. И вдруг, как бы что-то вспомнив, насторожился, негромко зарычал и, изогнув могучую шею, принялся зализывать чистую, розоватую рану на плече.

Еще некоторое время неподвижно стоял под елью и, втягивая ноздрями воздух, смотрел в ту сторону, куда ушли Роман и Майя. Тяжело вздохнул, совсем как человек, и направился в глухую, с буреломами и завалами чащу. И могучая поступь его была неторопливой, исполненной собственного достоинства. Так ходит хозяин леса.