Под покровом тайны - Паркер Юна-Мари - Страница 67

«Боже, помоги ей! – подумала Мэделин, когда они с Карлом последовали за ними. – Он уже добился того, что Джесика крутится вокруг него, угождая во всем. Но что будет с ее собственной карьерой? Что будет с ее ярким, независимым характером?» Джесика всегда знала, чего хочет и как добиться своего, а теперь, кажется, она уже не та молодая женщина, которая не так давно убеждала Эндрю, что является самостоятельной, независимой личностью. Теперь она стала до неузнаваемости покорной. Влюбившись, Джесика утратила частицу своего я, растворившись в Бернарде…

– Он мне не понравился, а тебе? – спросила Мэделин Карла, когда они ложились спать.

Сегодня у них был очень тяжелый вечер, с неловким молчанием и натянутыми разговорами, что было совсем не похоже на их прежние встречи с Джесикой.

– Он выдающийся музыкант, – сказал Карл, – но, по-моему, совершенно не подходит Джесике. Бернард слишком неуравновешенный и непостоянный человек, чем резко отличается от Эндрю. – Карл осторожно положил подаренные женой запонки в шкатулку для драгоценностей. – Как ты думаешь, что она нашла в нем?

Мэделин задумалась на минуту, сидя за туалетным столиком и расчесывая волосы, которые приобрели голубовато-темный оттенок в мягком свете спальни.

– Думаю, излишняя чувствительность… и, возможно, стремление к чему-то неординарному. Для нее Эндрю был обычным парнем, и, вероятно, привлекательность Бернарда заключалась в том, что он резко отличался от него. Кроме того, надо отдать ему должное, он, несомненно, очень обаятелен. – Она посмотрела на Карла, и в глазах ее отразилось беспокойство. – Надеюсь, она будет счастлива, но боюсь, Бернарду нужна всего лишь помощница, с которой можно регулярно делить постель, а этого недостаточно для Джесики.

Карл удивленно приподнял брови.

– Мэдди, порой ты просто поражаешь меня. – Он подошел к ней и положил руки на плечи. Затем наклонился и прижался щекой к щеке, глядя в зеркало.

– Чем же я поражаю тебя? – Она нежно потерлась щекой о его щеку.

– Мне всегда казалось, что ты вся в мечтах… Пишешь замечательные картины… воображаешь всевозможные сцены… И вот вдруг делаешь выводы, которые говорят о том, что ты – реалист, что ты прекрасно ориентируешься в житейских делах.

Ее темные глаза заблестели от волнения: она подумала о Кимберли, о том, что происходит в банке, о своих планах свести счеты с женщиной, которая попыталась разрушить их счастье Она прикрыла глаза, чтобы не выдать своих чувств.

– Ну, не знаю, – поспешно ответила она, – действительно большую часть времени я провожу в мечтах.

Карл поцеловал ее в ухо, затем коснулся языком мочки и нежно прихватил ее губами.

– Ты идешь в постель? – спросил он неожиданно низким голосом, исполненным желания.

Мэделин кивнула и откинулась назад, прижавшись к его возбужденному телу.

– В одном я согласен с Бернардом, – прошептал Карл, касаясь руками ее упругих округлых грудей, напрягшихся под атласной ночной рубашкой.

– В чем же?

– Мне тоже нравится иметь того, с кем можно регулярно делить постель!

– Вот как! – воскликнула она в притворном ужасе. – Что же будет, если оставить тебя одного!

– Ты был сегодня вечером ужасно груб! – возмущенно сказала Джесика, как только они добрались до постели в своем номере в отеле «Плаза». – Мэделин и Карл – мои давнишние и самые лучшие друзья. Почему ты так безобразно вел себя с ними?

Бернард лег на спину, заняв своими широкими плечами почти все подушки. Он подложил руки под голову.

– Я устал, дорогая, – ответил он мягко. – Карл – типичный банкир, и все его мысли заняты только деньгами. О чем с ним говорить? А Мэделин – представительница высшего общества, избалованная и легкомысленная.

Джесика села в постели, выпрямив спину. Ее груди выглядывали поверх соскользнувшей простыни, а лицо выражало крайнее возмущение.

– Как ты можешь говорить такую чепуху? – негодующе воскликнула она. – Мэделин вовсе не избалованная и легкомысленная женщина. Она талантливая художница, обладает необычайной проницательностью и имеет большой успех. Мэделин и Карл просто воспитанные люди и потому ничего не сказали тебе сегодня вечером. Но думаю, ими не осталось незамеченным твое пренебрежительное отношение к ним. Бернард взглянул на нее своими непроницаемыми глазами:

– Ты предпочитаешь ссориться из-за подруги или будем спать?

Джесика сердито взбила подушки и посмотрела на него. Бернард сильно изменился с тех пор, как она приехала к нему в Бостон. Он сделался брюзгливым, не в меру высокомерным и требовательным. Куда только подевался нежный, пылкий, страдающий от одиночества мужчина, с которым она познакомилась в Лондоне?

– Я не хочу ссориться с тобой, – воинственно произнесла Джесика, – но мне непонятно, почему тебе не понравились Мэдди и Карл. Ты мог бы быть более тактичным с ними хотя бы ради меня.

Бернард презрительно фыркнул:

– Жизнь слишком коротка, чтобы угождать всем, а твои друзья обладают одним из самых худших недостатков!

– Что ты имеешь в виду?

– Они скучны! Безнадежно скучны!

– Значит, ты считаешь, что льстецы, которые окружают тебя, лучше? – возразила Джесика. – Ради Бога, Бернард, это одно из самых нетерпимых и нелепых замечаний, какие я когда-либо слышала. Люди не виноваты в том, что кажутся тебе скучными.

– Нет, виноваты… От них требуется совсем немного усилий. Люди, бывающие в обществе, обязаны быть интересными. Они должны платить за то, что получают! – высокомерно добавил он.

Джесика вскочила с постели и бросилась к своему голубому атласному халату.

– Ты тщеславный ублюдок, Бернард Шеллер! – вскрикнула она, направляясь к выходу из спальни. – И если ты думаешь…

Бернард тоже вскочил вслед за ней. Одним прыжком он пересек комнату и преградил ей путь своим обнаженным телом. Его сильные руки обхватили ее.

– Тихо! Тихо! – успокаивал он. – Ты слишком возбуждена.

– Я не хочу больше слушать твою чепуху! – Ее маленькие кулачки яростно молотили его по груди. Он схватил ее за запястья и притянул к себе. Джесика затихла и прижалась к нему.

– Так-то лучше, – ласково прошептал он, поглаживая ее по голове, словно маленького ребенка. – Сколько шума из ничего! Это ведь не конец света, а всего лишь обычный обед, который, правда, прошел довольно мрачно.

Неожиданно Джесика обнаружила, что всхлипывает.

– Я знаю, – сказала она сквозь слезы, сама удивляясь проявлению таких бурных чувств. Весь вечер она очень нервничала, и теперь наступила реакция. Это произошло не только потому, что Бернарду не понравились ее друзья. С самого детства дружба с Мэделин вселяла в нее определенную уверенность, которую теперь, казалось, она потеряла. Ее родители тоже были всегда с ней, любили и поддерживали дочь, хотя и играли второстепенную роль в ее жизни. Но и они сейчас находились за тысячи миль от нее. Ее друзья, все те, с кем она работала в корпорации «Голдинг груп», тоже были далеко. И Эндрю в своей маленькой квартирке в Челси, где они раньше вместе жили… Она громко всхлипнула. Ее жизнь всегда была спокойной и размеренной, и каждое событие в ней, так же как и новые люди, было связано с предыдущими событиями и людьми, образуя непрерывную цепочку, сотканную ее судьбой. Все это продолжалось до тех пор, пока она не встретилась с Бернардом. Именно тогда ее прошлое внезапно отделилось. И только сейчас она поняла, насколько это болезненно. В прошлом остались ее работа, друзья, семья и даже родина в обмен на человека, которого она едва знала, и на кочевой образ жизни, который ждал ее впереди. О женитьбе или о каких-то твердых обязательствах не было и речи. Никаких гарантий, что Бернард не бросит ее, никаких прочных корней, и к тому же он отверг Мэделин и Карла, после чего Джеси поняла, насколько одинока она в этом мире, даже когда Бернард рядом. К тому же она во всем зависит от него.

– Я хотела, чтобы ты полюбил их, – пробормотала она. – Они мои лучшие друзья.

– Хорошо. Так и будет. – Он говорил таким тоном, как будто обещал выполнить все ее прихоти. – Друзья необходимы, дорогая, но не забывай, что моя жизнь требует определенных ограничений, и я не хочу быть окруженным нежелательными людьми. Я пытался объяснить тебе еще раньше, что не желаю никого принимать на Сардинии. С меня достаточно и слуг, хотя они приучены не мешать мне. Но принимать кого-то еще?.. Это невозможно! Невыносимо! Я не могу отвлекаться, когда сочиняю музыку.