Лето страха - Паркер Т. Джефферсон - Страница 36

— Нет.

И только тогда, когда прозвучала отчаянная мольба, я вдруг во всей полноте осознал всю глубину охватившего Эмбер ужаса.

— Нет, — сказала она, — в самом деле было бы нехорошо. Прости. С моей стороны это самое настоящее нахальство.

Я задумался. Мартин Пэриш — или любой другой, вознамерившийся найти ее, — прежде всего проверит все местные отели, после чего расширит зону поисков, постепенно начнет удаляться от города. Оплата наличными и чужое имя помогли бы ей скрываться лишь на первых порах, но она не сможет прятаться очень долго, ни с машиной, взятой напрокат, ни — будучи Эмбер Мэй Вилсон. Но кому придет в голову искать ее в моем мире? Марти, может быть, и придет. Однако я знаю одного человека, который мог бы справиться с Мартином Пэришем. Проблема заключается в другом: он не любит Эмбер, и Эмбер уже много лет назад устала расходовать на него силу своих чар. Я перебрал с десяток других возможностей, но вернулся-таки к Теодору Фрэнсису Монро и его маленькому домику под тенью раскидистых дубов в каньоне Трабуко.

— Я хочу тебе сказать что-то, Рассел. Я не позволю, чтобы все это сошло Мартину с рук. Я позабочусь о том, чтобы он заплатил за жизнь Элис. Не знаю пока, как и когда, но я сделаю все, чтобы это случилось.

— Езжай за мной, — сказал я.

Мой отец, в джинсах и со старым «Ремингтоном-870» в руках, уже стоял на крыльце своей хижины, прежде чем я успел заглушить мотор. Стоял в центре — в ореоле желтого света, исходящего от лампы над дверью.

Я дождался, когда сзади меня остановится «крайслер». И лишь тогда вышел из машины. Сделал знак Эмбер оставаться на месте, а сам, похрустывая гравием, направился по дорожке к отцу.

Тысячи стрекочущих сверчков издавали странное, беспрерывное, исходящее отовсюду жужжание. Лошади шаркали ногами в темноте загона.

Ступени были влажны и мягки, когда я поднимался по ним. Большое сильное тело, черные волосы, слегка тронутые сединой, глаза, сделавшиеся от долгой работы на ранчо властными и настороженными, загнутые книзу непрощающие губы человека, успевшего узнать, что такое разочарование... — омываемый желтым светом лампы, мой отец выглядел чужаком, пришельцем из другого мира.

— Привет, пап.

— Привет, Расс.

— Понимаешь, проблема возникла.

— Я уж вижу.

Он прислонил винтовку к стене, пожал мне руку, обнял. От него исходил запах человека, который только что очнулся ото сна. Глянув поверх отцовского плеча, я увидел в окне машину Эмбер.

— Папа, что с твоим дробовиком?

— Это все Полуночный Глаз нагнал на меня страху. Старею, наверное. Тебя-то что принесло в такой час? Или с Иззи что стряслось?

— Она сейчас с Коррин и Джо. С ней все в порядке.

— А в машине та, о ком я подумал?

— Ага. Кто-то пытался убить ее. Вместо нее пристукнули ее сестру. Она совсем обезумела от страха и нуждается в убежище.

Он взглянул на машину, потом снова на меня.

— Потому что они снова попытаются сделать это?

— Вероятно.

— Ну так загоняй этот чертов «крайслер» в сарай и проводи ее в дом.

— Спасибо, пап.

— А что еще мне остается-то?

Он взглянул на меня подчеркнуто спокойно и пытливо.

— Это не то, о чем ты подумал, пап, — сказал я.

В отделанной сосновыми досками гостиной я рассказал отцу о случившемся. Разумеется, я не все сказал ему и, уж конечно, опустил даже намек на свое собственное присутствие в доме Эмбер в ту жаркую ночь третьего июля. Не мог бы никогда я признаться ему в этом. Слушал он почти спокойно, хотя наверняка понимал, что это уже отредактированная версия случившегося.

Эмбер устроилась в уголке дивана, с покаянным видом скрестив руки и ноги. Ее платиново-белокурый парик вдруг показался на фоне скромной обстановки хижины донельзя нелепым. Она почти не открывала рта.

Ближе к часу, когда ночь казалась наиболее глубокой, мой отец приготовил себе солидный кофейник, который должен был бы помочь ему продержаться до утра. Мы договорились: спать они будут по очереди. Он показал Эмбер вторую спальню. Потом я прошел с ней до машины, из которой она взяла вещи.

В сарае стоял запах гниющего дерева, плесени и машинного масла, однако сарай был очень чистым. Чистота — пунктик отца.

Эмбер открыла багажник и посмотрела на меня.

— Я взяла все, что Марти собрал у... Элис. Улики, доказательства... пакетики всякие, отпечатки пальцев, снимки, его записи. Все лежит здесь. Я даже сама толком не знаю, что это такое. Просто подумала, тебе может пригодиться...

— Бог ты мой, Эмбер...

— Я сделала что-нибудь не так?

Я немного покопался в содержимом картонной коробки. Там оказались: пластинки с отпечатками пальцев: дюжина, а может и больше, пакетиков с волокнами и волосами, кусочками краски, образцами почвы; портативный магнитофон, с которым он скорее всего ходил по месту происшествия и записывал найденные вещи; одна кассета без упаковки; стопка «полароидных» снимков: аккуратная пачка фотографий, сделанных обычным фотоаппаратом. Была даже записная книжка, содержащая перечень всех этих улик. В коробке также оказалось несколько папок, которые в окружных полицейских участках используют под досье, некоторые — пустые, тогда как в других находились бумаги. Я открыл одну из них. «Личное дело сотрудника управления шерифа Рассела Монро, 1976 — 1983».

— А что, Эмбер, неплохая работа.

— Все это он возит в своей машине, — сказала она. — Пожалуйста, забери это себе. Он сказал, что нашел эту кассету в моем магнитофоне, в ночь, когда Элис... умерла.

Я сунул пленку в боковой карман пиджака.

По пути к дому положил коробку в багажник своей машины. Отец, теперь одетый, сидел в кухне за столом, попивая свой кофе.

Я проводил Эмбер в маленькую спальню. На тумбочке у кровати стояла лампа, отбрасывавшая теплый свет на противоположную стену из сучковатых сосновых досок.

— Можно мне задать тебе вопрос? — спросила она.

— Конечно.

— Ты полюбил меня больше, когда подумал, что я умерла?

Вопрос удивил меня и вызвал чувство неуверенности. Я не знал, что ответить, но тем не менее мне удалось остаться спокойным. Казалось, в маленькую комнату проникла глубокая тишина ночи и окутала нас.

— Нет, — сказал я.

Эмбер смотрела на меня, пока снимала парик и выпускала на свободу свои роскошные волнистые каштановые волосы. Они упали ниже плеч. И снова я был поражен, как был поражен раньше, но никогда так сильно, как сегодня, — до чего же Эмбер похожа на Изабеллу! И в тот момент, когда собственные волосы наконец окутали ее, мне показалось: в тусклом свете хижины Эмбер излучает сияние.

— Спасибо, — сказала она. И одарила меня тем самым взглядом, что проник с сотнями продуктов в биллион домов, тем взглядом — невинным и в то же время чувственным, приглашающим, нет, даже умоляющим тебя принять участие в том, что тебе предлагается, убеждающим тебя в том, что эта сделка, как бы к ней ни отнеслись окружающие, была и навсегда останется заговором только двоих.

Что она прочитала в моих глазах, мне так и не суждено узнать.

— Пожалуйста, — сказал я. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Рассел.