Мертвая голова (сборник) - Дюма Александр - Страница 33

Среди пришедших на помощь был и Паскаль Бруно. Бродяжническая жизнь бросала его из стороны в сторону, а беспокойный ум толкал на всевозможные рискованные приключения. На берегу, где произошло сражение, крестьяне нашли одного лакея князя Патерно убитым, другого легко раненным в бедро и трех корсаров, сильно окровавленных, но еще живых. Двоих из них прикончили на месте выстрелами из ружей, хотели убить и третьего. Однако Бруно, заметив, что это был еще совсем мальчик, отвел руку стрелявшего и объявил, что берет ребенка под свое покровительство. Несколько человек пробовало протестовать против этой несвоевременной жалости, но Паскаль Бруно был не из тех людей, что заставляли повторять себя дважды. Он зарядил свой карабин и заявил, что убьет всякого, кто осмелится тронуть взятого им под свое покровительство мальчика. Все знали, что он теперь не отступится, и потому оставили его в покое. Бруно, взяв мальчика на руки, тотчас же направился к берегу и сел в ту самую лодку, на которой обычно пускался в небывалые авантюры. Он так хорошо управлял ею, что казалось, будто лодка слушается его так же, как лошадь слушается всадника, – и, поставив паруса, он полетел стрелой к мысу Алига-Гранде.

Как только судно было направлено надлежащим образом и не нуждалось больше в кормчем, Бруно занялся раненым, лежавшим без сознания. Он снял с него белый бурнус и разрезал пояс, на котором еще висел ятаган. Последние лучи заходящего солнца осветили рану, и Бруно увидел, что пуля прошла между бедром и ребрами и вышла наружу у позвоночника. Это было опасно, но не смертельно.

Вечерний бриз и холодная морская вода, которой Бруно обмывал раненого, наконец, оживили его. Не открывая глаз, мальчик произнес несколько слов на неизвестном языке. Паскаль знал, что огнестрельная рана всегда вызывает сильную жажду, и догадался, что мальчик просит пить. Ребенок с жадностью выпил полный черпак воды, который Бруно поднес ему. Затем раненый еще что-то простонал и снова потерял сознание. Паскаль тихо опустил его на дно лодки и, оставив его рану открытой для воздуха, каждые пять минут выжимал над ней свой платок, смоченный морской водой. У моряков это считается наилучшим средством при всякого рода ранах.

К ночи мореплаватели достигли устья Рагузы, и так как ветер дул со стороны Африки, то Паскалю не трудно было войти в реку. Через три часа, миновав Модику, он проплыл под мостом, по которому проходит большая дорога из Ното в Киараменти. Так он двигался еще с полверсты, но затем ему пришлось остановиться, так как река мелела. Он спрятал лодку в олеандрах и папирусах, окаймлявших реку, взял мальчика на руки и скрылся в зарослях. Добравшись довольно скоро до долины, он углубился в нее и дошел до крутых склонов ущелья, изрезанных пещерами. Эту долину когда-то населяли троглодиты – первобытные жители острова, которых впоследствии колонизировали греки. Бруно вошел в одну из этих пещер. По лестнице он поднялся на второй этаж, плохо освещенный единственным квадратным отверстием вроде окна. В самом углу стояла постель, сделанная из кучи тростника. Бруно положил на нее ребенка, подостлав бурнус. Паскаль спустился вниз за огнем и вскоре вернулся с горящей сосновой веткой, которую поставил в стену. Он сел у изголовья раненого и стал ожидать его пробуждения.

Бруно и раньше бывал здесь. Нередко, путешествуя по Сицилии, отчасти чтобы развлечься, отчасти чтобы дать покой своей метущейся душе и отогнать от себя дурные мысли, он посещал эту долину. Паскаль жил в этой комнате, высеченной в скале три тысячи лет назад, и предавался смутным мечтам, как это часто бывает с людьми, обладающими сильным воображением, но лишенными образования. Он знал, что эти убежища были высечены очень давно ныне исчезнувшим племенем людей. Отдавая дань народному суеверию, он был убежден, как и все прочие жители окрестных мест, что эти древние люди были колдунами. Его убеждение нисколько не мешало ему посещать места, которые все избегали, наоборот, его неудержимо тянуло сюда. В молодости он слышал множество рассказов о заговоренных ружьях, неуязвимых людях, невидимых путешественниках. Его бесстрашная, склонная ко всему чудесному душа жаждала встречи с каким-нибудь сверхъестественным существом, колдуном, знахарем или демоном, который мог бы, по соглашению с нечистой силой, даровать ему необычайные способности, что отличали бы его от простых людей. Но напрасно призывал он тени бывших жителей Модикской долины – никто не откликнулся на его зов. Паскаль Бруно остался, к великому своему огорчению, таким же человеком, как и все другие, за исключением разве что силы и ловкости, которыми редкий горец обладал в такой мере, как он.

Почти час Бруно предавался подобным мечтаниям у изголовья раненого мальчика, когда тот, наконец, очнулся от забытья. Он открыл глаза, удивленно осмотрелся вокруг и остановил взгляд на том, кто его только что спас, не отдавая себе еще отчета, друг это или враг. Оглядывая незнакомца, из смутного чувства страха мальчик схватился за пояс и попытался нащупать свой ятаган, но, не обнаружив его на прежнем месте, лишь вздохнул.

– Больно тебе? – спросил Бруно.

Он говорил с ним на том франкском наречии, которое одинаково понятно по всему побережью Средиземного моря, от Марселя до Александрии и от Константинополя до Алжира. С такими познаниями можно объехать весь старый свет.

– Кто ты? – спросил ребенок.

– Друг.

– Разве я не в плену?

– Нет.

– Тогда почему я здесь?

Паскаль поведал ему обо всем. Мальчик, выслушав рассказ Бруно, внимательно посмотрел на него и с чувством глубокой благодарности спросил:

– Значит, если ты спас меня, то хочешь быть мне вместо отца?

– Да, хочу, – ответил Бруно.

– Отец, – обратился к Паскалю раненый, – твоего сына зовут Али, а как твое имя?

– Паскаль Бруно.

– Да хранит тебя Аллах! – сказал мальчик.

– Тебе чего-нибудь нужно?

– Мне хочется пить.

Паскаль взял глиняную чашку, спрятанную в трещине скалы, и спустился вниз зачерпнуть воды из ключа, что находился поблизости. Вернувшись в пещеру к раненому, Бруно обратил внимание на ятаган мальчика – он даже не притронулся к нему. Али жадно приник к чашке и мгновенно опустошил ее.

– Да продлит тебе Аллах твою жизнь на столько счастливых лет, сколько было капель воды в этой чашке! – проговорил мальчик, возвращая чашку.

– Ты славный, – заметил Бруно, – постарайся выздороветь поскорее. Когда окрепнешь, сможешь вернуться в Африку.

Но мальчик выздоровел и остался в Сицилии. Он так полюбил Бруно, что не захотел с ним расставаться. Али всюду неотступно следовал за Паскалем: охотился с ним в горах, в море помогал управлять лодкой и, называя Бруно отцом, готов был отдать за него жизнь.

Накануне он был вместе с ним у виллы князя Карини и ждал его под окном во время свидания с Джеммой. Мальчик дважды предупреждал Бруно о надвигающейся опасности. Первый раз он издал условленный сигнал, когда князь позвонил у калитки, второй – когда он вошел в замок. Али уже собрался сам влезть в комнату, как Бруно вдруг выскочил в окно. Мальчик последовал за ним. Они вместе добежали до берега, бросились в лодку и, не имея возможности незаметно выйти в море, смешались с другими рыбачьими лодками, которые ожидали восхода солнца, чтобы выйти из гавани. В эту ночь Али смог сполна отблагодарить Паскаля за его доброту. Князь Карини не промахнулся и напрасно искал пулю в стене комнаты: она вошла в плечо Бруно. Али было достаточно сделать лишь легкий прокол ятаганом, чтобы извлечь ее. Паскаль не обратил на все это никакого внимания и только, как мы уже говорили, время от времени смачивал рану морской водой. Мальчик делал вид, что чинит сети.

– Отец, – вдруг сказал Али, отрываясь от своей притворной работы, – посмотри на берег.

– Что там?

– Толпа людей.

– Где?

– Вон там, по дороге к церкви.