Записки полицейского (сборник) - Дюма Александр - Страница 39

–?Вы лучше бы не останавливали нас, – проговорил шкипер, – ветер и течение против нас, а гребцам и без того будет довольно работы до берега.

–?Ну так что же! Разве мы этого не предвидели? Ведь у нас есть лишние руки на этот случай.

И только в эту минуту я вдруг заметил, что нас в лодке всего семеро и что рулевой уже другой.

–?Эй! – вскрикнул я. – Куда же девался пятый матрос!.. Тот, что стоял у руля?

Старый моряк, вместо того чтобы мне ответить, обернулся к рулевому и сказал:

–?Осторожнее, Бейли, осторожнее, навались к штирборту, чтобы нос лодки чуял, откуда ветер.

Внезапность и неожиданность моего вопроса заставили вздрогнуть старого моряка, но потемневшее от едких морских ветров и табачного дыма лицо его не изменило выражения. Тут, встав и приблизившись к нему, я повторил, уже довольно требовательным тоном, свой вопрос. Прежде чем ответить мне, старый моряк с поразительным хладнокровием сплюнул за борт, потом с таким выражением, которое обычными словами передать невозможно, голосом отчасти наглым, отчасти наивным, а также немного лукавым и насмешливым, ответил:

–?Этот, сударь? Это был пассажир – один из тех, которые отправляются в страну янки.

–?Как! В страну янки?

–?Ну да! Боже мой! Когда я спросил, куда он пробирается, он простодушно отозвался: «В Нью-Йорк, лечиться от болей в груди».

Я побледнел от ярости. Плимутские полицейские искренне изумились: отважность и дерзость Джорджа Местерса казалась им неслыханной.

–?Хе-хе! – смеясь, сказал старый плут. – Сознайтесь, что если это тот самый джентльмен, которого вы искали, то он не такой простофиля, каким кажется! Хе-хе-хе! – И он рассмеялся во второй раз. – Но неужели вы не видели, как он повис на бонах[12] корабля, в то время как вы спускались в лодку? Видно парень то предпочел остаться в лодке с нами, пока вы обыскивали судно, и влезть на корабль, когда вы уже завершили свои поиски и стали готовиться к возвращению с нами на берег. – И третий взрыв хохота, столь же дерзкий, как и два первые, завершил это объяснение.

Несмотря на все свое бешенство, я владел собой достаточно хорошо и взял себя в руки, призвав на помощь силу воли, чтобы не отвечать на насмешки старого плута.

–?Ну, греби проворнее, что ли! – сказал один из плимутских офицеров. – И приставай живей к берегу. Славный пушечный выстрел еще может остановить отправление «Колумбии».

–?Действительно! – ответил непоколебимый моряк. – Вы не ошиблись, но для этого еще надо будет добраться до адмирала, а я так думаю, что мы только тогда доберемся до пристани, когда уже наступит ночь и судно, вероятно, уже выйдет в открытое море.

Этот ответ чудака и медлительность нашего возвращения в Плимут вполне меня убедили в сговоре шкипера с беглецом, ловко ускользнувшим от моего преследования. Убедившись, что ни просьбы, ни угрозы не заставят нашего шкипера грести скорее, я притворился, будто бы отказался от охоты за беглецом, и скрыл досаду под стоическим молчанием.

Когда мы, наконец, смогли пристать к берегу, уже не было никакой надежды остановить пушечным выстрелом «Колумбию». Она уже имела целый час форы и, скорее всего, сделала миль десять-двенадцать, если только какой нибудь несчастный случай или авария ее не задержали. Но на такую удачу мне рассчитывать не приходилось.

Один из наших полицейских, умевший, как коренной приморский житель, определять погоду, предположил, что собирается гроза, и, подойдя ко мне, сказал:

–?Меня нисколько не удивит, если морская буря, которую следует ожидать еще до наступления сегодняшней ночи, задержит продвижение «Колумбии» и заставит ее вернуться в гавань.

–?Может быть, – согласился я, – но, чтобы это стало известно наверняка, справьтесь ка лучше у того матроса, который так важно смотрит на море: он то уж точно знает все признаки морских волнений.

Офицер подошел к молодому моряку и, коснувшись его плеча, сказал:

–?Послушай ка, приятель! Как ты думаешь, буря, которая нам грозит, может заставить судно с эмигрантами искать убежища в какой нибудь гавани вдоль английского побережья?

Человек, к которому были обращены эти слова, выпустил длинный мундштук изо рта и взглянул на задавшего ему этот вопрос таким насмешливым взором, что само выражение его физиономии, весьма нелестное для офицера, вызвало смех у всех присутствовавших при этой содержательной беседе матросов. Потом, будто не замечая офицера, он сказал:

–?Эй! Кто там стоит? Том Девис! – вскрикнул, ухмыльнувшись, молодой матрос, обращаясь к старому моряку, стоявшему в нескольких шагах от нас. – Поди ка да взгляни на этого господина, который желает знать название и расположение той гавани, что лежит на одной линии с Ландс-эндом! Этот джентльмен думает, что недавно отплывшее под северо-западным ветром судно встанет на якорь в какой нибудь из гаваней нашего побережья! Не знаешь ли ты, Том Девис, такой гавани, которая лежала бы там… за Плимутом? Если ты более меня сведущ по этой части и знаешь такую гавань, так сообщи, пожалуйста, ее адрес этому превосходному господину.

Смех толпы до того разозлил офицера, что негодование его вылилось в угрозы.

–?Позвольте этим добрым людям вдоволь потешиться над вашим незнанием географии, – посоветовал я, смеясь. – И ступайте за мной – нам и без спора о топографии есть чем заняться.

Мы удалились, и поскольку нам надо было проходить мимо Тома Девиса, к которому был обращен вопрос молодого товарища, то он сказал разгневанному офицеру:

–?Джем – олух, сударь, в полном смысле олух: он ничего не понимает в признаках погоды, не замечает, что ветер начинает вертеться, как торговка, окруженная дюжиной покупателей, из которых каждый требует к себе внимания. Через два часа – поверьте опыту старого Тома Девиса – часа через два поднимется ветер с юго-запада, да еще какой ветер, будь здоров! Тогда, если «Колумбия» еще не в открытом море, что невозможно, вы увидите, как она обогнет мыс и вернется сюда быстрее, чем уходила отсюда.

–?Точно ли вы уверены, – спросил я старого матроса, – что буря приведет «Колумбию» обратно в Плимут?

–?Я уверен, однако не так, как в светопреставлении, – ответил он глубокомысленно.

Я продолжил свои расспросы:

–?А скажите ка мне, любезнейший, если корабль должен возвратиться в гавань, то в котором часу можно его ожидать?

–?Признаюсь, сударь, вы от меня слишком многого требуете, – отозвался старый моряк, – я не морская свинка, чтобы минута в минуту предсказать вам начало бури. Одно только могу сказать, что если вы в два часа ночи будете стоять на месте, на котором стоите теперь, то почувствуете такой сильный ветер, что пуговица за пуговицей слетят с вашего кафтана. Что касается «Колумбии», то с ней может произойти только одно: она спокойно вернется туда, откуда вышла.

Предсказания старого моряка с первого слова показались нам насмешливыми, но я получил достаточно подтверждений от других лиц и, не теряя напрасно времени, принял решительные меры, чтобы воспрепятствовать высадке Джорджа Местерса в случае, если «Колумбия» будет вынуждена укрыться от бури в порту.

Убедившись в правильности задуманного плана, я простился с двумя офицерами и отправился один в ту гостиницу, из которой вышел накануне. Ступая на улицу, где находилась эта гостиница, я почти наткнулся на двух особ, которые шли мне навстречу. Их присутствие в Плимуте более чем удивило меня – я почувствовал какую то тоску. Эти две персоны были членами семейства Местерса, одну из них я уже видел – это была его жена. Я упоминал в начале рассказа, что она принадлежала к одному из лучших родов в Лондоне. Женщина, без сомнения, приехала в Плимут для того, чтобы содействовать побегу мужа, но с первого взгляда было заметно: осуществление задуманного, кажется, не очень ее радовало, потому что лицо ее было бледно, а глаза красны от слез.

На лицо госпожа Местерс была очаровательна, и в минуты спокойствия оно лучилось неземной красотой. Она чрезвычайно походила на прелестно изображенную женщину на знаменитой картине «Важный вопрос» (L’important question). Я сделал это сравнение несколькими годами позже, когда появилось это знаменитое произведение кисти Фрэнка Стоуна: изображенное на полотне вопрошающее, беспокойно страждущее и бледное лицо тотчас напомнило мне госпожу Местерс.