Записки полицейского (сборник) - Дюма Александр - Страница 29

В ту минуту, когда я затуманенным воспоминаниями взором смотрел на девушку, не обращая внимания на то, что ее окружало, один из наглецов с грубой фамильярностью положил руку на плечо милого создания и поднес другую с рюмкой водки почти к самому ее лицу.

Бедняжка быстро вскочила. Яркий румянец залил ее лицо, и глазами, полными слез, она окинула залу. Вскоре этот взгляд остановился на мне.

–?Господин Уотерс! – вскрикнула она, бросившись в мою сторону. – Господин Уотерс! Ах, как я счастлива, что нашла вас здесь!

–?Разделяю вашу радость, не имея, однако, возможности дать себе отчет в том, – ответил я, – где имел удовольствие вас видеть, хотя черты вашего лица мне смутно знакомы.

–?Отойдите, сударь, – затем приказал я наглому пьянице, который, охмелев от напитков, поглощенных им за этот вечер, вторично предлагал милой путешественнице стакан грогу. – Ступайте прочь, говорю я вам!

Вместо того чтобы мирно покориться настоятельному требованию, джентльмен стал насмешливо улыбаться, присовокупляя к своим гадким усмешкам оскорбительные угрозы. Раздраженный его наглым упорством, я нанес негодяю такой ловкий удар кулаком, что пышный белокурый парик слетел с его головы на бутылку, сам же джентльмен несколько минут стоял как вкопанный, рассвирепев и онемев от бешенства и стыда.

Громкий хохот, раздавшийся при виде его обнажившейся, весьма невзрачной бритой головы, пробудил в нем жажду мести. Этот фанфарон был готов, при поддержке своего товарища, ухватить меня за горло, но раздавшийся звонок, приглашавший пассажиров вернуться в поезд на свои места, помешал ему.

Я избежал стычки, не показав, что уклонился от нее, и, предложив руку дрожавшей молодой попутчице, которая умоляла не оставлять ее, устроился в другом вагоне, вдали от двух сорвиголов, оглашавших воздух ругательствами и торопившихся на свои места.

–?Госпожа Уотерс здорова? Надеюсь, Эмилия также? – спросила девушка, когда мы уселись на места.

–?Слава богу, мадемуазель, а вы знаете мою жену и дочь?

–?Как же, конечно, я вас знаю, добрый господин Уотерс, – с улыбкой ответила моя прелестная попутчица, – но если я и сохранила в сердце своем воспоминания о прошлом, то, как вижу, сохранила их одна. Вы, стало быть, совсем забыли малютку Мэри Кингсфорд?

–?Мэри Кингсфорд! – с изумлением воскликнул я. – Вы Мэри Кингсфорд?!

В то время когда я оставил Йоркшир, Мэри была восхитительным дитя и, помимо дивной красоты, отличалась нравом настолько кротким и всегда ровным, что сделалась любимицей не только жены моей, но и всех соседей в окрестностях.

Мэри была единственной дочерью садовника, состоявшего в услужении у одного богатого баронета, и благодаря матери, получившей неплохое образование и содержавшей небольшую школу, Мэри получила приличное воспитание.

–?Какова же причина того, что вы носите траур, Мэри? – поинтересовался с сочувствием я.

–?Как же, господин Уотерс, – проговорила она. – У меня отец умер. В будущий четверг будет шесть недель со дня этой невозвратной утраты. Но, – продолжила молодая попутчица уже с меньшей грустью, – матушка моя, слава богу, здорова. Вы знаете, господин Уотерс, добрая мама моя бедна, я очень хочу помочь ей, поэтому и еду искать счастья в Лондоне.

–?Искать счастья? Милое дитя!

–?Да, именно так. Вы знаете мою двоюродную сестру, Софию Кларк?

–?Как не знать! – отвечал я. – Так что же?

Действительно, я знал эту девушку, она была прислугой в пирожной лавке. Но мне также было известно, что она была не лишена пороков, общих для большинства женщин, а именно – чрезвычайного кокетства и ветрености.

–?Я буду помогать Софии в обслуживании покупателей, – продолжила мисс Кингсфорд, – но только зарабатывать буду меньше ее, что и справедливо, ведь мне еще нужно научиться быть искусной торговкой. Не счастье ли, господин Уотерс, что добрая София вспомнила обо мне?

–?От души желаю вам удачи, милое дитя, но, если я не ошибаюсь, вы были обручены с одним славным малым, Ричардом Уэстлеком?

–?Отец Ричарда, – ответила девушка, – желает, чтоб сын его подобрал себе лучшую партию; между нашими семействами все кончено. – И она почти с грустью прибавила: – Видно, так уж мне суждено.

Я призадумался, почти огорчился, видя это прелестное создание, еще столь юное, чистосердечное и невинное, влекомое несчастной судьбой в это гнездо пороков и суетности, называемое Лондон.

–?Где вы встретили наглецов, оскорблявших вас своими нелепыми и наглыми знаками внимания, милая Мэри? – спросил я.

–?В сорока милях от Бирмингема, они сели в тот же вагон, где ехала я…

В подобных разговорах мы с Мэри и не заметили, как поезд прибыл на вокзал Эстон, где София Кларк дожидалась приезда Мэри. Взяв с последней слово прийти ко мне в следующее воскресенье на чай, я усадил обеих девушек в почтовую карету, и они отправились в Стрэнд.

Я еще провожал взглядом экипаж, умчавший йоркширские цветки, как вдруг знакомый мне голос закричал:

–?Проворнее, что ли, кучер, не то ты их упустишь!

Я живо обернулся и увидел, что почти на меня мчится другая карета. Мужчина, с которого я сбросил парик в Рагби, высунулся почти до половины в дверцу кареты и, указывая на ехавший впереди громоздкий фиакр, уносивший двух молодых девиц, кричал кучеру:

–?Смотри не отставай от этой кареты и поезжай вслед за ней!

Я никак не мог воспрепятствовать намерению этих двух негодяев и, оставив два экипажа следовать своим путем, отправился домой.

Как и уговаривались, Мэри пришла навестить нас. На вопрос мой, как живется в доме пирожника, она ответила, что хозяева, господин и госпожа Моррис, очень ласковы с ней, а также и София ее не оставляет.

–?София несколько насмешлива и ветрена, – прибавила девушка, – но эти ее недостатки с лихвой искупаются редкими качествами души.

–?Случалось ли вам, моя милая, встречать еще раз наших злополучных попутчиков из поезда?

–?О да, сударь, дважды, но, к счастью моему, они уже более меня не преследуют, все их внимание обращено на Софию. Это преимущество очень льстит ее самолюбию.

–?Не знаете ли вы, как их зовут, Мэри?

–?Как же, господин Уотерс, конечно знаю: младшего из них зовут Симпсон, а другого Гартли.

Я дал своей юной гостье несколько полезных советов, но кроткая деревенская жительница до того была простодушна и наивна, что едва понимала мои предостережения. Однако незадолго до своего ухода Мэри взяла меня за руку и доверчиво сказала:

–?Я совершенно одинока в Лондоне, господин Уотерс, у меня нет ни родных, ни знакомых, и, если так случится, что какое нибудь происшествие нарушит обыкновенное течение моей жизни, я приду просить вашего совета и помощи.

–?Приходите, Мэри, дом мой всегда открыт для вас, и вы всегда найдете во мне расположенного к вам родственника.

Я часто захаживал к пирожнику, как для того, чтобы знать о действительном положении Мэри, так и для того, чтобы наблюдать за ее поведением.

Милое дитя скромным поведением и неутомимыми хлопотами и старанием снискало любовь и расположение господина и госпожи Моррис. К несчастью, неизбежные заботы трудовой жизни, работа допоздна, короткие часы сна и недостаток свежего воздуха заметно истощали здоровье мисс Кингсфорд. Розы, рдевшие на ее щеках, уже сменились бледными красками камелии, и веселая детская улыбка уже не оживляла ее прелестных уст.

Это физическое и духовное опустошение беспокоило меня. Я искал средства к ее излечению. Однажды жена сообщила мне, что в последнем письме, присланном из Йоркшира, мать Мэри извещает молодую девушку о снисходительном решении отца Ричарда. На неотступные просьбы своего страстно влюбленного сына он ответил согласием на его брак с Мэри.

–?Как приняла это известие девушка? – спросил я.

–?Красноречивым молчанием и еще более красноречивым румянцем, залившим ее лицо.

–?Понимаю, – сказал я, улыбнувшись, – надо с нею переговорить, ее здоровье требует отъезда из Лондона.

Однажды вечером, проходя мимо пирожной лавки Морриса, я увидел господ Симпсона и Гартли: оба с какой то удивительной прожорливостью уничтожали целую тарелку пирожков, и, судя по их одежде и довольному выражению на физиономиях, они, должно быть, пребывали в полном благополучии.