Буря страсти - Паркер Лаура - Страница 19

Он выдал долговую расписку в счет доходов от будущей постановки пьесы Делейси. Без этой постановки ему грозит разорение или, что еще хуже, суд и долговая тюрьма! Если только…

Корыстное сердце, благодаря которому он добился успеха, гулко забилось, когда Гораций обратился к Кетлин:

— Скажите, что бы вы сделали с текстом лорда Кирни? — Застигнутая врасплох, Кетлин уставилась на него в полном изумлении. — Не притворяйтесь, детка. До сих пор вы имели четкое и ясное мнение.

Кетлин, заинтригованная его просьбой, повторила сказанное:

— Ну, сэр, если бы герой в начале пьесы был наивным недотепой, то его преображение в славного солдата на поле брани выглядело бы иронией. Следовало бы через всю пьесу провести мысль об абсурдности жизни.

В глазах режиссера появился желтоватый блеск, похожий на сверкание новенькой гинеи.

— Итак, вы считаете, что можете подражать стилю Делейси?

Кетлин нахмурилась:

— Честно говоря, не знаю. Я прежде никогда этого не делала. — Но идея уже захватила ее целиком и пробудила воображение. — Однако я бы с удовольствием попробовала.

— Умная девочка! — поспешно воскликнул Гораций. — Я хочу, чтобы вы написали эту сцену о герое и гусаре. Садитесь за стол. — Он указал на стол секретаря в дальнем конце комнаты. — Там вы найдете перо и чернила, а также чистую бумагу в ящике.

Кетлин, сообразительная по натуре, покачала головой:

— Только после того, как вы объясните зачем.

Не привыкший к тому, чтобы молодые женщины противоречили ему, Гораций встал и оперся руками на стол.

— Мне нужна молодая женщина с вашими талантами. И я готов предложить вам небольшую сумму за беспокойство.

— Что я должна для этого сделать? — осведомилась Кетлин. — Я не буду спать с вами, даже если вы предложите мне в два раза больше.

Гораций отшатнулся, увидев, как на очаровательном личике гостьи появилось задиристое выражение. Интересно, спросил он себя, почему у него не возникло мысли предложить ей покровительство? Однако ее литературный талант более ценен в сравнении со способностями любовницы.

— Я не предлагаю вам жить со мной, детка. Я прошу вас переписать пьесу лорда Кирни. Естественно, никто не должен об этом знать. Никто

— Вы не разыгрываете меня?

Гораций ухмыльнулся

— Едва ли.

Однако его ответ не избавил Кетлин от подозрений.

— Нет, я на это не пойду.

— Не пойдете? — У Горация на лбу вздулись вены. — А кто же заявился ко мне, чтобы бесстыдным образом продать подделку?

— Это другое дело, — возразила Кетлин. — Отец дал мне свое «добро». С пьесой лорда Кирни все обстоит иначе. Я не стану участвовать в обмане. Угрызения совести…

— Будь проклята ваша совесть! Где, по-вашему, вы очутитесь, если откажете мне? Вы должны благодарить провидение за свой талант. Я же дам за него хорошую монету.

Гораций видел, что его слова как кирпичи разбивают стеклянную оболочку ее самоуважения. Уголки ее рта опустились, руки сжались в кулаки. Он снова почувствовал укол совести. Если она умна, оправдывал он себя, то выйдет отсюда с кругленькой суммой и перспективой на будущее, которого она, очевидно, не заслуживает. Но Делейси… Делейси беспокоил его. Он опять представил, что его бросят в Темзу. А он не умеет плавать. И ненавидит рыбу.

Гораций взял на руки кота и принялся гладить его по рыжей шерсти. Он предложит знаменитому драматургу на год уехать за границу, дабы залечить душевные раны. В какой-нибудь отдаленный, укромный уголок. Если повезет, Делейси не будет в Лондоне до весны. Значит, у него достаточно времени, чтобы поставить пьесу. Делейси и не узнает, чья заслуга в том, что пьеса имела успех. Но сначала надо все устроить.

Неожиданно Гораций, недоумевая, зачем он взял на руки линяющее животное, сбросил кота на пол и посмотрел на Кетлин, неподвижно сидевшую в кресле.

— Итак, моя дорогая. Каково ваше решение?

Кетлин впервые в жизни пришлось думать с такой скоростью. Она клялась себе, что сделает все возможное, чтобы прокормить ребенка. Если она откажется, то у нее остается один выбор — идти по дороге греха. По сравнению с судьбой проститутки обман известного драматурга выглядит значительно привлекательнее.

— Разве у меня есть выбор, сэр? Взамен я хотела бы кое-что получить.

Гораций прищурился:

— Больше, чем я предложил. Сколько?

Кетлин приказала себе быть безжалостной — ведь ее потребности остались прежними.

— Достаточно для того, чтобы навсегда покинуть Англию и Ирландию.

Гораций медлил с ответом, пытаясь определить, какие мысли роятся в голове гостьи. Неужели шантаж?

— Навсегда — долгий срок.

— Я выполню вашу грязную работу, — как ни в чем не бывало продолжала Кетлин. — Но должна уехать, как только закончу ее, чтобы обеспечить моему ребенку спокойную жизнь. Я выберу место с теплым климатом. Вы обещаете помочь мне?

— Конечно. — Давать обещания так же легко, как лгать. К удивлению Горация, Кетлин взяла перо и предложила:

— Напишите, сколько вы заплатите мне, и распишитесь.

Гораций пошел на попятный:

— Неужели нам нужен договор?

Кетлин мило улыбнулась ему:

— Мне нечего терять, сэр, а вы на нашей сделке заработаете немало.

Гораций научился за милю распознавать упрямцев.

— Откуда я знаю, что могу доверять вам?

— Доверять, сэр? А разве мы с вами не в одинаковом положении? Нам обоим надо довериться противоположной стороне, чтобы выжить.

— Для благородной девицы вы слишком умело торгуетесь. — Гораций сокрушенно усмехнулся и начал писать. — Возможно, было бы дешевле жениться на вас. Но я уже женат.

— Воспринимаю ваши слова как комплимент, сэр.

— Абсолютно верно!

— Ура!!!

От вопля Джейми Хокадея вздрогнули все слуги в доме леди Элберты Ормсби в Белгрейвии (Фешенебельный район Лондона, недалеко от Гайд-парка). Они были бы полностью выбиты из колеи, если бы увидели, как он радостно целует пригласительную карточку, послужившую причиной столь громкого проявления чувств. Джейми приглашали на неофициальный — «в семейном кругу» — ужин к Роллерсонам. Он знал, что ужин может стать самым важным приемом в его жизни.